История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Как полагает С. Уиткрофт,[1691] на динамику среднего роста и на динамику смертности влияли одни и те же механизмы, поэтому естественно предположить наличие корреляции между ростом новобранцев и смертностью. Действительно, корреляция между ростом рекрутов призывов 1881–1911 годов и средней смертностью за время их жизни до призыва оказывается равной -0,86.[1692] Если же мы исключим из данных Б. Н. Миронова странный скачок роста рекрутов в 1889–1891 годах,[1693] и посчитаем корреляцию за 1893–1911 годы, то она окажется равной – 0,91, то есть увеличение роста рекрутов практически точно следовало за уменьшением смертности. Как было показано выше, уменьшение смертности было вызвано распространением здравоохранения и санитарии, очевидно, и увеличение роста рекрутов было в первую очередь результатом успехов здравоохранения и уменьшения эпидемической заболеваемости.

Впрочем, увеличение роста новобранцев было относительно небольшим: за 1893–1912 годы оно составило 10 мм, то есть 0,5 мм в год. Увеличение роста отнюдь не свидетельствовало об улучшении здоровья новобранцев: количество призывников, забракованных по состоянию здоровья за 1874–1901 годы возросло почти вдвое.[1694] Более того, имелась положительная и довольно существенная корреляция между процентом забракованных и ростом призывников (0,78) – как будто увеличение роста призывников свидетельствовало не об их здоровье, а, скорее, наоборот (подсчитано по таблице 7.8).

Ухудшение состояния здоровья призывников признавали как военные, так и врачи, экономисты и политики: «Понижение достатка в земледельческом населении коренных русских губерний, дававших основу нашей армии, – писал военный министр генерал А. Н. Куропаткин, – отразилось понижением физических качеств населения, уменьшением роста, замедлением физического развития, большей восприимчивостью к заболеванию. Когда земля стала плохо кормить население, увеличилось хождение на заработки, в том числе и в города. В деревнях развился сифилис, занесенный из городов и фабрик, число сифилитиков, поступающих в войска, стало увеличиваться. Увеличились также заболевания, связанные с алкоголизмом. Очень возросло и заболевание глазами».[1696] Известный исследователь Д. Н. Жбанков писал в 1904 году: «Здоровье и физическое развитие призываемых непрерывно и в очень значительной степени ухудшается по всей России… Очевидно, хронические неурожаи и голодовки и постоянно ухудшающееся благосостояние сельского населения сильно отражаются на здоровье народа».[1697] «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной, – писал в 1909 году один из лидеров черносотенного движения М. О. Меньшиков. – До трех миллионов рублей ежегодно казна тратит только на то, чтобы очиститься от негодных новобранцев, „опротестовать“ их. Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы. И несмотря на это, срок солдатской службы всё сокращается. Хилая молодежь угрожает завалить собою военные лазареты. Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, – вот причины физического истощения… Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 процентов новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба отличные мясные щи и кашу, т. е. то, о чем многие не имеют уже понятия в деревне…»[1698] «Плохое питание, сменяющееся полным голоданием… имеет своим следствием ухудшение народного здравия, – писал видный экономист и один из кадетских лидеров А. А. Кауфман, – мало того – прямое физическое вырождение народных масс. Это ясно видно из данных о числе забракованных при приеме на военную службу…»[1699]

7.11. Положение наемных рабочих

Хотя крестьянство составляло подавляющую часть населения России, понятие «народ» не исчерпывалось крестьянством, в него входили также наемные рабочие разных категорий. В конце XIX века, по некоторым данным, в Европейской России насчитывалось около 10 млн. ежегодно работавших по найму,[1700] но это были не постоянные рабочие, а преимущественно крестьяне-отходники или батраки. Наиболее многочисленную группу составляли батраки, которые нанимались на разные сроки: на несколько дней, на лето, на год. Вследствие кратковременности земледельческого сезона, когда «день кормил год», поденная плата батраков в сезон была довольно велика (см. рисунок 7.8), но большую часть года они не имели работы, поэтому плата за летний день ничего не говорит об их уровне жизни. Формально рабочие и батраки получали не меньше, чем в «благополучные» времена XVII века, но, как отмечалось в главе I, структура расходов и доходов в те времена и в конце XIX века была несопоставимой, поэтому какое-либо сравнение уровня жизни не может быть правомочным.

рис. 7.8. Средняя поденная плата батрака в период уборки урожая на Черноземье и строительных рабочих в Петербурге в пудах ржи.[1701]

Сравнивая рисунки 7.5 и 7.8, можно заметить, что тренд реальной заработной платы на Черноземье ведет себя примерно так же, как тренд душевого сбора; он колеблется, но в целом имеет скорее нейтральную тенденцию. Оплата рабочих, нанимавшихся на целый год, более репрезентативна; в среднем по Черноземью она составляла в 1870-х годах 49 руб., в 1880-х – 51 руб., в 1890-х – 53 руб. (в пересчете на хлеб 93, 92 и 98 пудов ржи).[1702] При этом оказывается, что рублевая плата батрака-мужчины существенно меньше той суммы, которую, по воронежскому обследованию, получала от работы по найму и других «промыслов» средняя семья крестьян-рабочих (таблица 6.3) – очевидно, в этих семьях наймом подрабатывали и женщины. Как показывают результаты обследования, семьи крестьян-рабочих относились к числу бедных, и судя по динамике заработной платы, их положение на протяжении 30 лет существенно не менялось.

Другую значительную группу (ок. 3 млн.) составляли строительные рабочие, а также землекопы, грузчики и различные чернорабочие. Обычно это были отходники, которые уходили из деревни на лето; большую часть года строители были без работы, поэтому их довольно высокая поденная плата, так же как в случае с батраками, мало что говорит об уровне жизни. Наиболее квалифицированные среди строительных рабочих, каменщики, зарабатывали за лето до 160 руб. и после рабочего сезона приносили домой по 110–115 руб. Хотя заработки были высокими, работа каменщика была очень тяжелой: «Спины так надламываются, что некоторые с половины лета возвращаются домой на побывку».[1703] Как видно из рисунка 7.8, динамика оплаты строительных рабочих в общем подобна динамике оплаты батраков, но спад 1891–1895 года менее выражен, и в то время как для чернорабочих (также как для батраков) общая тенденция нейтральная, для более квалифицированных рабочих (плотников) она скорее слабо повышательная.

Существовала также категория рабочих-надомников (ок. 2 млн.) – ремесленники или крестьяне, работавшие в свободное время на купца-скупщика. Все перечисленные выше категории наемных работников объединяло то, что в принципе их существование не было связано с промышленным переворотом и развитием фабричной промышленности – такие группы рабочих существовали и в допромышленных аграрных обществах. Однако, кроме перечисленных категорий, существовали еще фабрично-заводские рабочие – новая прослойка населения, появившаяся с развитием фабричной промышленности. В 1890 году в Европейской России насчитывалось 840 тыс. фабрично-заводских рабочих, в 1901 году – 1262 тыс.; при общем количестве работников в 44,7 млн. это составляло около 2 % всех лиц работоспособного возраста.[1704] Если иметь в виду чисто количественные отношения, то Россия на 98 % оставалась аграрным обществом с традиционными социальными связями и социальной структурой. Теодор фон Лауэ утверждал, что в России, по существу, не было классов капиталистического общества, то есть, они находились в зачаточном состоянии.[1705] О. Волобуев и В. Шелохаев считают, что Россия не была полностью втянута в процесс мировой модернизации, что «дистанция отсталости – запоздалости была весьма и весьма велика».[1706] Это в целом оправдывает наш подход к изучению демографических циклов в России как циклов, характерных в основном для традиционных обществ.

Однако, необходимо более тщательно присмотреться к новым элементам российского общества: что нового привносили они в систему социальных взаимодействий, и насколько велика была их роль? Прежде всего, необходимо отметить, что в конце XIX – начале XX века российский рабочий класс находился еще в процессе формирования. Еще в 1895 году С. Ю. Витте заявлял, что, к счастью, в России не существует, в отличие от Западной Европы, ни рабочего класса, ни рабочего вопроса.[1707] М. Е. Дементьев на основании статистических данных конца XIX века утверждал, что 92 % фабричных рабочих – это пришедшие на заработки крестьяне, что около 15 % из этих крестьян летом возвращаются в свою деревню на полевые работы.[1708] Мнения о том, что «русский рабочий в массе своей есть русский крестьянин», придерживались также многие историки народнического и либерального направлений.[1709]