Прошлое с нами (Книга первая) - Василий Петров

Дед говорил с горечью. Утешить бы, сказать: сегодняшние неудачи не означают поражения, придет победа. Казенные, пустые фразы.

— И вам не стыдно? — не унимался старик.

— Стыдно...— отвечал, краснея, Безуглый,— стыдно уступать врагу родную землю и слушать, дедусь, ваши укоры. Мы помним свой долг... и готовы сражаться...

— Конечно,— старик недовольно оборвал Безуглого,— немец, знай себе, едет на танках, что ж насчет конца?

— Войны? — спросил Безуглый.

— Да.

— Война, думаю, закончится не скоро. Наши войска готовы сражаться до победы и никогда не капитулируют. Вот они,— Безуглый указал на огневиков,— дедусь, спросите любого,— Безуглый под одобрительный гул огневиков опустил руки по швам.

Дед глядел пристально, будто искал того, кто не разделяет убеждения младшего лейтенанта Безуглого, крякнул с удовлетворением и полез в карман за кисетом.

— Обидно, сыны, вроде молодцы... а пятитесь... нехорошо... нужно стоять...— желтыми прокуренными пальцами он свернул цигарку и передал Безуглому кисет,— я три года сидел в окопах. Сейчас под ружьем сыновья и внуки мои... знать бы... не зря...— и выдохнул дым,— не обижайтесь, сыны... дай бог вам удачи.

— По местам!

Темнело. Командир батареи уехал. Дорога все больше отклонялась к югу. Обязанности старшего в колонне перешли ко мне. Около полуночи я стал замечать на горизонте вспышки. Справа впереди. Разрывы бомб, сброшенных в темноте? Не похоже, слишком часто. А может, выстрелы? Тоже сомнительно. 6-я батарея удалялась с каждым пройденным километром от поля боя.

Дуров включал изредка единственную фару, уцелевшую на тягаче. Заброшенная лесная дорога привела огневиков в район ОП. Так я считал, по крайней мере. Утверждать наверняка не решаюсь, ибо вел колонну последние километры, полагаясь больше на компас, чем на карту.

Полночь в лесу. Двигатели заглушены. Тишина. Донимают сомнения. Приметы, которые указал Варавин, я потерял из виду еще после поворота дороги. Если я ошибся, напрасно будут ждать телефонистов с НП. Определенно знаю только направление на север, подтверждением служит магнитная стрелка и замшелая сторона деревьев.

Тягачи ушли в укрытие. На поляне темно. Когда наступит день, нужно сократить интервалы либо расчищать секторы стрельбы для 1-го и 4-го орудий.

Выкрики на ОП затихли. Орудия приведены в боевое положение. Расчеты готовят боеприпасы. На своем месте только наводчик. Он обязан осмотреть материальную часть от дульного тормоза до шкворпевой лапы передка, убедиться в исправности механизмов наводки, прицельных приспособлений, а также доделать все, что упустили в спешке другие орудийные номера.

Телефонистов нет и нет. Занимается рассвет. Что же со связью? Пришел Безуглый. Его тревожил тот же вопрос. Какая база? Я определил расстояние между НП и ОП. 9 километров. Это важно для расчета времени.

Безуглый развернул карту. Долго ориентировал, сначала с помощью наручного компаса, потом подошел к буссоли и, оглядев угасающие звезды в утреннем небе, объявил, что всякая ошибка исключена. Позиция занята там, где указал командир батареи.

Хорошо. Но где же телефонисты? Ищут ОП в другом месте?

Расчеты приступили к расчистке секторов стрельбы. Вместо долгожданных телефонистов прибыл командир батареи. — Отбой...— он не вылезал из кабины,— товарищ лейтенант, дайте вашу карту...

Автомобиль ГАЗ-24 в пыли и грязи. В кузове его много удобных мест. Под шинелями спят разведчики, топографы, связисты. Прижатый в углу сонно кивал головой лейтенант Смольков.

— Восточную окраину Чоповичей пройти не позже чем через восемь часов,— карандаш командира батареи оставлял красную линию, перемещался дальше. Из Чоповичей дорога отклонялась незначительно к востоку, юго-востоку, к железнодорожной ветке, которая ведет из Малина в Коростень.— Имейте в виду,— командир батареи возвратил карту,— у вас не хватит времени на заправку баков, если задержитесь в пути... Выступайте немедленно...

Стук дверцы разбудил лейтенанта Смолькова. В недоумении он обвел полузакрытыми глазами позиции и уронил на грудь затуманенную голову.

— Командир батареи не сказал ни слова про обстановку,— отметил Безуглый,— все дальше и дальше... в тыл... Видимо, на Киев... Напророчил дед...— и подал команду: — По местам!

В дневные часы немецкая авиация не оставляла без внимания дорогу из Коростеня на восток. Незадолго до полудня интенсивной бомбежке подверглась длинная колонна дивизионной артиллерии.

Я наблюдал происходящее с расстояния в один километр. Большая часть конных батарей успела уйти за обочину, рассредоточилась. На дороге остались, в основном, беженцы.

«Юнкерсы» с включенными сиренами бросались вниз один за другим и выходили из пике у самой земли. Местность открытая, прятаться негде. Кюветы заполнены водой. Только справа в отдалении лес.

Беженцы и не пытались укрыться. Бомбежка продолжалась в течение четверти часа, затем «юнкерсы» принялись обстреливать беспорядочные толпы людей из бортового оружия.

Мой тягач подходил к рубежу бомбежки. Последний «юнкерс» взмыл в небо. Отовсюду слышались вопли. Артиллеристы и обозники спешили на помощь беженцам. Среди воронок метались в поисках детей обезумевшие матери. Никто не смог бы видеть без содрогания сердца это страшное деяние войны.

В полдень огневые, взводы миновали контрольную черту — окраину Чоповичей. И снова под крылом «юнкерсов». Не успела улететь одна стая, явилась другая, третья. «Юнкерсы» пересекли дорогу и обрушились на лес в полукилометре. Люди, нашедшие укрытие под гусеницами моего тягача, говорили между собой, что в лесу расположен командный пункт командующего 5-й армией.

Очередной налет «юнкерсов» застиг огневые взводы в селе Крушенки. Внезапно началась гроза. Грохотал гром, молния. Гроза длилась столько же, сколько и бомбежка. Орудийные номера промокли с ног до головы. На сиденье лужа. Возвратился из укрытия Дуров, его окатила вода, скопившаяся на крыше кабины. Дуров улыбается. С этим можно мириться, а вот «юнкерсы»... страшно. Дуров — простодушный парень, в глазах то же, что и в мыслях.

Дорога на восток от Чоповичей вполне сносна — тут пески. Местами слегка поднимается пыль. Остались позади пестрые толпы беженцев, основную массу которых составляли семьи еврейской национальности из приграничных местечек Пугины, Белокоровичи, Новоград-Волынский, Емильчино...

Снова лес, болото на болоте, сыро и сумрачно. Гудят, надрываясь, двигатели, тягачи едва ползут. Командир батареи остановил колонну.

— Сколько в баках топлива? Не задерживайтесь,— хриплым голосом говорит он, возвращая карту. Нанес район ОП, буссоль основного направления, время готовности,— опять они спят... Соблюдайте меры безопасности, все!