Владимир Набоков: американские годы - Брайан Бойд

Делать ничего и не пришлось. Первое заседание Общества Джона Гордона, возглавляемого Грэмом Грином, состоялось 6 марта. На нем присутствовали Кристофер Ишервуд, Энгус Уилсон, А.Дж. Эйр и другие. Общество привлекло к себе внимание ненавязчивыми предложениями вроде того, что следует запретить нецензурные слова в играх наподобие «Эрудита» или же призвать издателей ставить на книгах гриф «Запрещено Обществом Джона Гордона». Прослышав об этом, «Галлимар», самое престижное издательство во Франции, тут же решило поскорей опубликовать «Лолиту» по-французски. Директор «Галлимара» пользовался репутацией отъявленного ханжи, поэтому его стремление напечатать «Лолиту» серьезно возвысило роман в глазах общественного мнения. «Нувель ревю франсэз», самый знаменитый литературный журнал во Франции, тоже собирался опубликовать большой отрывок из «Лолиты»27.

11 марта Харви Брейт написал, что его публикация, посвященная «Лолите», вызвала шквал читательских откликов. Он больше не скрывал имени автора — в 1951 году он брал у Набокова интервью для «Таймс» — и особо подчеркнул его литературные достижения. Он цитировал положительные отзывы: «Роман гораздо сдержаннее в описаниях, да и словарь его куда пристойней, чем многие книги в недавних списках бестселлеров». «Он шокирует, потому что это великое искусство, потому что в нем рассказывается ужасная история в совершенно оригинальной манере. Он дико смешной, грубый, тонкий и трагический, все вместе». Другие читатели сравнивали «Лолиту» с произведениями Достоевского, Джеймса, Пруста, Фицджеральда и Натаниэла Уэста. В течение последующих четырех дней четыре американских издателя обратились к Набокову — «Рейнал», «Кнопф», «Харперс» и даже издательство университета Индианы. Дела «Лолиты» шли в гору, и в Нью-Йорке издание «Олимпии» продавалось чуть ли не за двадцать долларов28.

Сотрудники нью-йоркского Би-Би-Си были ярыми поклонниками Набокова, однажды он уже читал по радио свои стихи. Теперь они хотели сделать передачу по «Евгению Онегину». В начале марта Набоков отправился в Нью-Йорк записывать первую главу романа вместе со своими комментариями. Вернувшись в Кембридж, гордые родители слушали выступление Дмитрия на концерте. В апреле они ездили на Кейп-Код в гости к Уилсонам и вернулись домой «вдохновленные и освеженные духовным бризом»29

IV

В начале мая Набоковы отправились в Итаку и по дороге остановились в Карнере, половить в голубых лупинах бабочек-голубянок samuelis следующего поколения. Вначале они собирались ловить бабочек в Калифорнии, но потом решили еще раз съездить в Скалистые горы30.

Около 15 мая они поселились на маленьком ранчо возле деревни Маунт-Кармель на юге штата Юта. Им нравился «райский» и дикий пейзаж из шалфея и кедра, и они охотились среди источенных эрозией скальных столбов национального парка Брайс-Каньон в часе езды от своего жилища, или еще ближе — в красно-розовых скалах Сионского национального парка, или же чуть-чуть подальше, на широких просторах северной оконечности Гранд-Каньона.

Даже в штатах Юта и Аризона, где почти не бывает дождей, не удавалось заниматься ловитвой целый день. Набоковы возвращались в свой домик бревенчато-каменной кладки и, не отдохнув, принимались за работу. Дмитрий был в штате Мэйн, репетируя в летнем оперном театре Кеннебанкпорта, и перевод «Героя нашего времени», разумеется, оставил родителям. В мае и в июне они усердно переводили, чтобы вовремя сдать рукопись в «Даблдэй»31.

Набоков был готов подписать с «Даблдэй» договор на аннотированное издание «Анны Карениной». Еще больше заинтересовало его предложение Джейсона Эпстайна опубликовать в «Даблдэй» книгу о бабочках. Набоков с радостью ухватился за эту возможность: «Она состояла бы из рассказа о моих взаимоотношениях с бабочками в различных странах, особенно в Скалистых горах, рассказ об открытии новых видов и описание некоторых поразительных случаев приспособления. Я думаю, у меня получилось бы фантастическое слияние науки, искусства и увлекательности»32. Как и другие книги о бабочках, эта так и не была написана.

К июлю «Герой нашего времени» был переведен, и Набоков начал писать предисловие к роману. Поскольку становилось все жарче, а гремучих змей — все больше, Вера решила, что пора домой. 12 июля Набоковы медленно двинулись в обратный путь и по дороге в свое удовольствие ловили бабочек. Прежде всего они устремились в Вайоминг, снова побывали в Эфтоне, а затем поехали на север к высотам перевала Беартус (3064 метров). Там, в Силвер-Гейт и в Кук-Сити, штат Монтана, они замечательно провели остаток июля, затем направились на север в Миннесоту, потом — на юг за «совершенно особенными» бабочками южного Мичигана. В начале августа Набоковы вернулись в Итаку, очень довольные своим летом33.

V

Набоковы собирались ехать в Кеннебанкпорт, но оперный сезон Дмитрия почти что закончился. На следующие полгода они поселились в очередном уютном, но слишком просторном для их небогатого скарба профессорском доме в Кейюга-Хайтс по адресу Хэншоу-роуд, 42534.

В отличие от юного Дмитрия, Набоков-старший привык сдавать работу в срок. Рубен Брауэр, который в 1954 году был организатором переводческого семинара, проводившегося Институтом англистики в Колумбийском университете, попросил участников прислать ему тексты своих докладов до сентября 1956 года. Многие ученые и переводчики считали, что спешить некуда, и поэтому сборник докладов вышел только в 1959 году; Набоков к тому времени уже опубликовал свой доклад в «Партизан ревю» и решил теперь написать что-нибудь новое. На то были свои причины. Уже прошло несколько лет с тех пор, как он сделал первые открытия в «Евгении Онегине», но издавать перевод было еще рано, поэтому он написал доклад, обобщающий основные направления его исследований35.

Дмитрий вернулся из Мэйна измученным и похудевшим на семь килограммов — сказались плохое питание и недостаток сна. Набоков последний раз проработал вместе с ним перевод Лермонтова и принялся за свою непревзойденную работу по сопоставлению английской и русской просодии, которая впоследствии стала приложением к «Евгению Онегину» и вышла отдельной книгой36.

19 сентября начался новый семестр, чему Набоков вовсе не обрадовался. Он надеялся закончить «Евгения Онегина» в апреле — мае, но, к своему огорчению, понял, что, скорей всего, понадобится еще целый год работы. Он не устал от Пушкина, но переживал, что преподавательские обязанности мешают ему закончить книгу. К тому же, не доработав «Евгения Онегина», Набоков не решался взяться за новый роман, который уже начинал зреть в его голове37.