Последний солдат Третьего рейха - Ги Сайер

На хуторе, оставленном жителями минут за пятнадцать до нашего появления, мы нашли кастрюлю с артишоками и, подкрепившись, продолжали идти.

Через два дня, после того как нам дважды пришлось силой отбирать у русских картофель, мы наткнулись на бесконечную ленту войск, отступавших по направлению к Румынии, и вошли в ее ряды.

Так мы побывали в Румынии, познакомились с ее населением. Румыны были поражены тем, что произошло, отступлением нашей армии и распадом вермахта.

Гражданская жизнь была сопряжена с постоянной паникой. Повсюду действовали румынские партизаны, солдаты громили магазины, добывая провиант, а проститутки появлялись в войсках в таком количестве, что казалось, это все женское население страны.

В день мы делали двадцать, двадцать пять и даже тридцать километров, несмотря на то что еле держались на ногах. Мы то снимали сапоги, то надевали их, а затем снова снимали. Но нарывы на ногах и не думали заживать. В животе бурчало от голода.

Местность перед нами была вполне романтическая, но мы же стали волками и, кроме пищи, ни о чем не думали.

В моей памяти всплывает трагический эпизод — символ человеческого безумия.

Мы попали в горы. Только что миновали город Регин, в то время называвшийся Эрлау. Серые от грязи, потные, мы сумели избежать зачисления во вновь сформированные части из отставших солдат. Наша колонна разделилась на мелкие отряды. Солдаты толкали перед собой повозки со всем необходимым. Мы реквизировали повозки и машины любого назначения. Брали даже велосипеды без шин. В этой гористой местности вражеская авиация нас не беспокоила. Но горы служили и прекрасным убежищем для партизан. Между нами и ими не один раз вспыхивали бои не на жизнь, а на смерть.

Наряду с другими наш отряд отчаянно пытался добраться до родины. Все мы верили лишь в одно: если нам удастся выжить, родина примет нас с нежностью и поможет забыть все испытанное. Когда мы доберемся домой, война уже закончится, а в худшем случае армия будет реорганизована, и враг ни за что не вступит на землю самой Германии.

Вчера мы были пехотинцами, солдатами элитных частей, гранатометчиками. Мы тысячу раз смотрели в лицо смерти. И ради чего? Мы стремились выжить ради надежды продолжать жить по-старому.

Ежедневно нам приходилось продолжать путь с боями, спасаясь от русских, преследовавших нас по пятам. В нашем отряде было двенадцать человек, среди них множество старых знакомых: Шлессер, Фреш, лейтенант Воллерс, Ленсен, Келлерман и мы с Гальсом, чувствовавшие себя братьями. Гальс совсем исхудал — кто бы мог подумать! Он часто шел рядом, и я чувствовал себя в безопасности, хотя и его силе тоже пришел конец. Он разделся по пояс, на груди его висел кожаный ремень и связка пулеметных патронов. Из кожаной патронной сумки свешивалась русская телогрейка, припасенная на случай холодов. Тяжелая каска словно приросла к голове, так что все вши в грязных волосах перемерли от нехватки света.

Многие сбросили каски, но Гальс говорил, что это последнее, что связывает его с германской армией. Несмотря на все испытания, мы должны оставаться солдатами. Я тоже сохранил каску, правда, нес ее на поясе.

Кто-то из солдат подозвал нас к оврагу. На дне его лежал пятнистый грузовик с надписью «WH». Ленсен уже бежал по склону, но его остановили.

— Осторожно! Вдруг это ловушка!

Вместе с Ленсеном стал спускаться лейтенант Воллерс. Мы же отошли подальше. Ясное дело: партизаны устроили нам западню. Через несколько секунд наших товарищей разнесет на куски. Но со дна раздался крик:

— Господи, да здесь целый склад!

Не раздумывая, мы бросились к манне небесной.

— Вы только посмотрите! Шоколад, сигареты, колбаса…

— Боже правый! И три бутылки!

— Умолкните, — рявкнул Шлессер. — Хотите, чтобы все сбежались! И так просто чудо, что это никто не обнаружил раньше.

— Сколько здесь деликатесов, — с нежностью произнес Фреш. — Возьмем сколько унесем, а по дороге поделимся.

Нагрузившись до предела, мы выбрались на дорогу. Вокруг ходят тысячи солдат. Надо унести все. Мы почти покончили с этой задачей, когда наши часовые крикнули:

— Внимание!

Мы скрылись в кустах. Послышался рокот мотоцикла. Мотор затих. Мы бросились через деревья с нашей поклажей. Мы уже научились спасаться так, чтобы никто нас не заметил. Послышался крик офицеров. Двух наших товарищей поймал либо военный патруль, либо жандармы.

— Попались с бутылками под мышкой, — проворчал Воллерс.

— Давайте побыстрее выбираться отсюда, — сказал подбежавший Линдберг.

— Кто-то идет, — шепнул Ленсен. — Военный жандарм. Я вижу бляху.

— Черт, уносим ноги.

Мы бросились врассыпную, будто нас по пятам преследовали русские. Через полкилометра мы остановились, скрывшись в горах.

— Из-за этих мерзавцев я совсем сбился с ног, — задыхаясь произнес Гальс. — Если они продолжат нас преследовать, я их задержу.

— Спятил, — сказал Линдберг. — Ты что?

— Да заткнись ты! — ответил Гальс. — Все равно домой вы не вернетесь. Иваны вас подстрелят, вы и опомниться не успеете. Лучше бы подумали, что станется с Фрешем и тем вторым. Они же попались!

— Настало время подкрепиться, — сказал Воллерс. — Мне надоело, что я только отдаю приказы, потею и от страха делаю в штаны, как ребенок. Если уж нас все равно за это вздернут, то хоть наедимся до отвала.

Напоминая оголодавших зверей, мы проглотили содержимое котелков и все остальные продукты.

— Лучше прикончить все, — заметил Ленсен. — Вдруг нас поймают. Тогда нам несдобровать.

— Верно говоришь. Сожрем все. Что у нас внутри, они не узнают.

Мы наелись до боли в животах. С наступлением темноты вернулись на дорогу. Первым из кустов выступил Ленсен.

— Идите, все чисто.

Мы прошли метров триста-четыреста. Снова миновали овраг, спустивший на нас манну небесную. Никого не было видно. Мы прошли еще километра три-четыре, а затем растянулись на обочине.

— Я больше не могу идти, — сказал Шлессер. — Мы отвыкли есть.

— Так выспимся прямо здесь! — предложил кто-то. — Заодно переварим съеденное. В два часа ночи нас разбудили.

— Поднимайтесь! — крикнул старик фельдфебель. — В путь, а не то русские придут в Берлин раньше вашего.

Мы возобновили поход. Отряду удалось добыть где-то несколько фургонов, запряженных лошадьми. Так что наши ноги смогли отдохнуть. К рассвету мы добрались до города, раскинувшегося на склоне горы. Одни плескались в ледяной воде, другие спали, растянувшись на земле. Солдаты уходили на запад, на родину. Они надеялись на теплую встречу и даже не представляли себе, в каком состоянии находится Германия.