Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

В этот момент, как предвестник беды, перед самым окном Сергея пролетел баклан со свисающим из клюва, мотыляющимся в потоках воздуха – почти как только что мужик – коротким шнурком.

«Не к добру», – решил Сергей. Но увидел, как мужик поднялся на четвереньки и, когда Трескачёв уже подумал, что тот таким образом и двинется дальше, путник вернул себя хоть и в безусловно шаткое, но всё ж более достойное, вертикальное положение.

Какова цель этого нелёгкого и даже опасного перехода? Завтра путник и сам о ней не вспомнит. Останутся лишь логические догадки: шёл домой; за деньгами; продолжить. Это могут быть три разные цели, а могут оказаться и составляющими одной. Пьяный – он как Бог, его пути неисповедимы.

Сергей потушил сигарету о дно пепельницы, и в это время щёлкнул кнопкой вскипевший чайник. Трескачёв собрался в ванну умыться и вдруг, глянув в окно, неожиданно увидел там, на пике горки, осиленной идущим, милицейский «уазик». Из него выскочил милиционер и произвёл задержание уж готового перевалить на ту сторону горки путника.

Через минуту «уазик» увозил так упорно стремившегося – домой; за деньгами; продолжить – бога в противоположную сторону от его неисповедимой цели. Всё ж баклан действительно оказался предвестником беды. Сергей вспомнил свисающий из клюва шнурок и вдруг понял, что это был крысиный хвост.

«Может, это не ветер его мотылял, а сама крыса была ещё жива? Ф у, гадость, какая!» Видел он подобное в Мурманске, на остановке у «Семёновского». Собака изрыгнула что-то живое под ноги влюблённой парочке на скамейке. «Вспомнил пол раздолбанный – вот и чудится. Впрочем, что пол, с милицией тоже весёлый случай имелся…»

Дело было года за три до провала в подвал. Опять-таки, когда Трескачёв снял квартиру. В тот раз в Мурманске. Решил тогда Сергей отметить это дело с друзьями, коих набралось не мало. Не тьма конечно, тьмущая, но дым коромыслом; но общение скучкованно по два-три человека; но кто-то перебрался на кухню, и ванна занята.

Разошлись утром – часов в девять. С Сергеем осталась лишь знакомая со вчера Света, да на кухне успевший вернуться, когда все расходились, друг Рога со своей Полиной.

Когда Трескачёв со Светой, покинув комнату, прошли на кухню, магнитофон на холодильнике мотал-озвучивал кассету «Slayer». Полина в незнакомой Свете почувствовала возможную союзницу и затрясла друга за рукав:

– Может, есть что повеселее?

– Есть, – кивал головой под музыку Рога. – Следующая песня.

– Ну, Рожки! – не унималась Полина.

– Да ты ведьма! – отдёрнул руку Рога.

Махнув на него, Полина обратилась к Сергею, косясь на несколько кассет, лежащих на столе:

– Есть что-нибудь ещё?

– Ещё, Слэера? – удивился Сергей. – Всё мало нам, да мало. Нет, это единственный альбом. Зато свежак, панковый. Наслаждайся.

Посмотрев кассеты на столе, Света и говорить по поводу смены музыки ничего не стала. Полина ж не унималась:

– Давайте тогда «Offspring».

– Ой, не о том канючишь, – вздохнул Рога. – Напитки закончились.

– Что? – удивилась и возмутилась от такого обращения Полина.

– Вот именно! Что?! – воскликнул Рога. – Что делать?! Всё выпито. Цивилизация летит в пропасть. Мир катится к чертям. Неужели не осталось ни одной бутылочки?! Неужели это конец? Планета, и мы с ней, исчезнем навсегда, провалившись в тар-тарары. Ой, не хочу в тар-тарары! И вам не советую. В тар-тарарах так паршиво, что самый паршивый паршивец от паршивчиков паршивым воем воет.

Пока Рога показывал, о чём канючить надо, Света подошла к магнитофону и выключила его.

– Ух, ты… – отвисла челюсть у Рогов.

– Давайте лучше совсем без музыки, – сказала Света.

– Давай лучше совсем без глупостей, – предложил Рога.

– Не безобразничай, включи песенку обратно, – сказал Сергей.

– Не-е-е-е-т! – закапризничала Света.

Тогда Трескачёв встал, его слегка качнуло.

– Треска, не надо тут кровавую баню устраивать. Здесь дети, – Рога кивнул на Полину.

Сергей подошёл к магнитофону и, нажав кнопку «PLAY», погрозил пальцем Свете – не шали. Но только он, было, вернулся на место, как музыка вновь умолкла. Света извлекла кассету из магнитофона и, словно бестолковый фантик, зашвырнула её в форточку. Алкоголь не повлиял на её координацию, и «SLAYER» благополучно вылетел на улицу с седьмого этажа.

Полина напряжённо посмотрела на Сергея. Тот сказал:

– А чё не с магнитофоном вместе? Давай вообще всё на хрен повыкидываем.

Он влепил девушке щелбан, испытывая сильное желание дать подзатыльник. Света, ойкнув, схватилась ладошкой за лоб. Сергей же вновь пригрозил пальцем:

– Вернусь, коль не перестанешь безобразничать – в угол поставлю. – Пройдя в коридор, добавил: – На весь день.

Сергею хотелось проветриться после бурной ночи. Кассета ж, оставалось надеяться, упав в сугроб под окнами, цела.

– Как жить-то дальше? – спросил Рога, когда Сергей обулся.

– По совести, – ответил Сергей. «Заодно в магазин прогуляться, дабы Мир спасти от тар-тараров», – подумал он, выходя на лестничную площадку.

Расстегнув карман на груди косухи, Трескачёв обнаружил в нём ворох денег. Усмехнувшись, он проверил внутренние карманы – ещё два вороха крупными купюрами. Это были все отпускные, которые он так и не спрятал под ванну.

Сергей открыл скрипучую дверь подъезда и зажмурился от ослепительно яркого апрельского солнца. Щурясь после полумрака подъезда, он направился к краю бетонного крыльца, в сторону, куда выходили окна квартиры. При этом глянув на трёх милиционеров в паре метрах от него, каких-то людей в штатском, и милицейскую «буханку» за их спинами.

«Что за сборище? – подумал Сергей и заметил благополучно лежащую у оградки газона, видать, скатившеюся с сугроба невредимую кассету. – Интересно, видели ли менты, как она упала?»

– Ты откуда? – вдруг спросил один из милиционеров и шагнул к Сергею.

Тут-то Трескачёв и обратил внимание на стоящую перед кассетой легковую машину с разбитым задним стеклом.

Сергей кивнул назад, чистосердечно признаваясь:

– Оттуда.

– Ты там живёшь?

– Нет, – ответил Трескачёв, решив не говорить про съёмную квартиру.

– Паспорт есть?

– Есть.

Посмотрев и не возвращая документ, милиционер спросил:

– А здесь чего делаешь?

– Гуляю.

– В подъезде?

– Замёрз; перекурил; погрелся.

«Ой, какая чушь! – мысленно плевался Сергей. – Сейчас скажет, что я подъезд обоссал».

– Да он пьяный, – сказал один из подошедших милиционеров.

И тут: наручники на запястья, к машине – поднять руки. Обыскали. Залезай!

«Это возмутительно! За что ж сразу в кандалы?! – в мыслях воскликнул Сергей. – Я буду жаловаться! Рогам».

В «буханке» сидело ещё три парня его возраста. Их повезли в отделение милиции. Оказалось, что кто-то выкинул из окна винную бутылку и разбил ею заднее стекло частной машины милицейского начальника.

Пока их везли, Трескачёв прикинул:

«Раз уже поехали, значит, менты взяли кого надо, и квартиры обходить не станут. Его хату не спалили, и он идёт, как случайный бухарик. Так что, крутить пацанов будут, а он явно не при делах. Ребятки бутылкометатели вроде с пятого этажа. Ну, да поделом им».

В ОВД с них сняли отпечатки пальцев и продержали в камере часа четыре. Там Сергей, расположившись на скамейке, вздремнул, пользуясь случаем.

Из камеры его вывел совсем молодой милиционер, которому явно было омерзительно находиться рядом с таким отребьем, как Трескачёв. Он кривил румяное лицо и говорил: «Пшё-о-ол!»

В кабинете ж, за столом, милиционер средних лет наоборот – был бледен, говорил коротко, чётко, ясно. Впрочем, радости при виде Трескачёва он тоже не испытал.

Вопросы звучали, словно нашкодившему обормоту: зачем столько денег с собой? Зачем в подъезд заходил? С кем пил?

«Получку получил. На рынок ходил (пять минут пешком от съёмной квартиры), вещи присматривал. С другом выпили по ходу, после разошлись. С подъездом ошибка вышла, адрес приятеля забыл, так и не нашёл. Вышел – там ни с того ни с сего задержали», – складно отвечал Сергей.

– Таких дустов ни с того ни с сего не задерживают! – выплюнул фразу молодой милиционер, перебарывающий омерзение, продолжая находиться рядом с Трескачёвым.

«Вот ведь тонкая душевная организация! Не мент, а песня журавлиная. А его хлоп, и с быдлом пьяным в одно помещение», – «посочувствовал» молодому Сергей.

Бледнолицый за столом, отложив ручку, сказал коллеге:

– Толя, можешь идти, я уж сам тут.

Молодой хотел что-то сказать, но, перехватив взгляд старшего, молча вышел.

– Пересчитайте, – бледнолицый выложил на стол мятые деньги Трескачёва.

Он пересчитал. Где-то так. Сергей не то, что точно не знал суммы, он даже не помнил, сколько купюрных ворохов было по карманам.

Затем, не читая, Трескачёв расписался в протоколе и спросил:

– А квитанция на штраф?

– Мы с вас уже удержали.