Лейтенанты (журнальный вариант) - Игорь Николаев

Проснулась рота поздно. В термосах принесли суп. Рота поела, над головами поплыл дымок. Наступил день блаженного покоя. Шелестели кусты, шевелились солнечные пятна.

Солнце стояло высоко, когда с той стороны Днепра стала слышна ружейно-пулеметная перестрелка. Новость ошеломила: полк ночью форсировал Днепр.

“Вот так номер! — ахнул я про себя. — А мы? Заблудился комбат? Случайно? Нарочно? Или мы в резерве?”

Рота встревоженно слушала — по воде все разносилось звучно. Немцы явно прижали наших к кромке берега. Сыпали немецкие автоматы: наступала его пехота. Наши отбивались — длинными очередями долбили “максимы”, часто хлопали винтовки.

— В воду спихивает... — заговорили минометчики. — Иван буль-буль...

— Третья минометная, подъем!

Набежавшее начальство повыдергивало минометчиков из ямок:

— Приготовиться к форсированию!

“Как форсирование? Днем?!”

— Взять все мины! Взять все цинки с патронами! Бегом! Бегом!

Рядом бежала рота противотанковых ружей ПТР. Впереди пологий пляж. На воде железные баркасы с высокими бортами.

— Вперед!

Слева увидел взорванный мост. Были там фермы или нет — не разглядел. От опоры на том берегу в нашу сторону полетели вразброс пулеметные трассы. За последним кустом стоял кто-то в кожаном пальто, чем и запомнился. Позже говорили — генерал Черняховский. Какое же напряжение на плацдарме, если минроту и роту ПТР отправляют форсировать Днепр днем, да еще тут и сам командарм!

Сидя в посудине, саперы гребли, задрав руки к веслам, прячась за высокими бортами.

Минометчики и “пэтээровцы” набились в баркас, распластавшись на груде железа: минометные стволы, двуноги, плиты, противотанковые ружья. Горой ящики с минами, запаянные цинковые ящики с винтовочными патронами, ящики с патронами к ПТР.

Я впал в прострацию. Эмоций никаких, даже страха нет. Весь взвод сидел в отупении. Скорчились в бездумном ожидании неминуемого. В железной коробке посреди глубокой воды на что нам было надеяться?

Первый разрыв ахнул у моего борта. Окатило водой меня и соседей. Один начал расшнуровывать ботинки — рассчитывал выплыть? Другой молился Богородице. Позже я не мог вспомнить, кто сидел рядом. В тот момент никого не узнавал... Прорезалось любопытство: “Чем все это кончится?” Наивное ощущение: кончится хорошо. Надоело сидеть в неведении. Приподнявшись, посмотрел над мокрым железным бортом. Плыли навстречу солнцу. Стреляли совсем рядом. Дважды обдало водой.

Ткнулись в берег. Все, что было навалено у ног, бойцы расхватали мгновенно и бросились на песчаный берег. Некуда ступить — везде раненые. Несколько сот человек. Минометчиков ждали — показали, куда бежать. Кто бы смог выплыть в полной выкладке? На невысокой береговой ступени нарыто — окоп на окопе, из каждого — винтовка или пулемет. Предел обороны — немного пляжа и вода.

Незнакомый лейтенант-одногодок поманил и сунул мне подарок: пистолет! Первый в жизни пистолет! Бельгийский браунинг! Сам лейтенант ранен в шею. “Снайпер!” — объяснил он ранение. Словно дождавшись сменщика, сдал окоп вместе с оружием: “Давай!” И побежал к понтону.

Мы свои девять минометов поставили в ряд и обнаружили, что нет Артамонова! Размышлять некогда — надо срочно понять, что происходит и где немцы.

В километре от наших окопов гребень коренного берега. Немцы там.

Вчерашние школьники, предоставленные самим себе, действовали заодно, как ни до ни после. Днепр слил всех воедино. Мало того, что мы удачно поставили минометы и сумели мгновенно, без пристрелки (некогда!), безошибочно определить расстояние до немецкого рубежа. И тут немцы пошли в контратаку.

— Аля-ля-ля! — закричало множество голосов, и из кустов вывалилась немецкая цепь. — Аля-ля-ля!

Сорок пять мин, разорвавшись за десять секунд, накрыли немецкую цепь, и на этом все кончилось. Наши стрелки рванулись вперед... И через побитых немцев дальше, дальше... Минометчики следом. Увидел под ногами множество зеленых мундиров и касок. Кто-то ворочался, кричал... Не до них — стрельба уходила вдаль.

С едой дело обстояло плохо. Перегруженные лодки везли только боеприпасы, забирая раненых. Логика командования проста: немца палкой не отобьешь, а с едой свои бойцы как-нибудь выкрутятся. Выкручивались. Рыбы к берегу выносило немерено.

Я ее есть не мог — душа не принимала. Все связанное с Днепром было ненавистно. Даже видеть его не мог.

Минометчикам повезло: наткнулись на раненую лошадь, забили и наварили мяса. Едва приступили, конина застряла в горле: над близким ветляником, поплыла немецкая танковая башня. Мы испуганно глядели на танк. Пока он нас не видит. А увидит?..

За кустами поднялась стрельба. Башня замерла.

— Подбили! — закричали бойцы. — Подбили!

Подплыла вторая башня. Бывалая, облезлая... Пальба возле танков усилилась. Положение, казалось, ухудшилось, но страх исчез. Мы поняли: фриц проиграл. Донесся рев двигателя. Обе башни двинулись назад.

— Буксиром тянет! — закричали бойцы.

Башня буксира выбросила вверх струю белого дыма. Танки встали.

— Доездились!

Стали известны подробности. В роте противотанковых ружей, которая плыла вместе с нами, офицеров не было. Струсили, как Артамонов. Командовал младший командир, старшина Саша. Когда появился первый танк, Саша никак не мог навести ружье: с земли низко — пуля пошла бы рикошетом. Саша,

в считанные секунды и на расстоянии каких-нибудь ста метров от идущего танка, поставил на четвереньки бойца и положил ружье ему на спину. Куда Саша попал, не говорили, но после первого выстрела танк встал. Когда второй потащил первый буксиром, Саша с бойцами обогнал его по кустам и ударил по головному. Танк загорелся. Немцы побежали.

“Звездный час” роты противотанковых ружей.

Днями раньше “звездный час” пережили минометчики. Они и “пэтээровцы” оказались теми немногими, кто спас многих. Ни о чем столь возвышенном они не думали. Ни тогда, ни позже. Слово “подвиг” показалось бы насмешкой.

Мы считали: нам повезло и мы ловко сделали свое дело. Только и всего.

Часть вторая

Глава 8

В полутора километрах от Днепра пехота, натолкнувшись на немецкую оборону, залегла в болото. По высокому коренному берегу село Страхолесье — там немцы. Огневые точки на чердаках и деревьях. Жители давно выгнаны.

Засидевшиеся искатели приключений ночами ползают в село между грядок, заросших высокой ботвой. Офицеры посылают на поиски съестного. Из-за обстрелов нельзя навести мост — с едой плохо, боеприпасы экономим.

Артамонов прятался на том берегу, о нем забыли. В роте все шло само собой и как надо. Завели собственную лодочку (лодок в батальоне не хватало). На веслах бывший краснофлотец (ремень с морской пряжкой). Парень из Хакассии, отчаянно рискуя, привозил мины. Иногда и сухари.

Прибыла комиссия: почему не взято село?

К начальству от минроты отправили меня: “Ты у нас речистый”.

Я не подвел, обосновав невозможность взятия села отсутствием у нас артиллерии. Комиссии доклад понравился.

— Чего, как дурак, лыбишься? — сказал мне потом один из стрелковых ротных, типичный “ванек”. — Комиссия еще разберется. Как по кладовкам шарить — вы в село заходите. Как немца воевать — пушки подавай?!

— За обман в штрафную! — гоготнул второй.

Что толку метать бисер?.. Ситуация, впрочем, забавная: село неприступно, а пролезть можно.

Фриц ушел из села вдруг и незаметно. Так же неожиданно появился старшина с горячим завтраком в термосах. Получив водку и за предыдущие дни, мы весело выбрались из болота на сухую насыпь. И попали под огонь “эмга”.

Распластавшись, стремительно трезвея, ждали своей участи. Обойдется или же немцу удастся взять прицел пониже? Отвлекли свои пулеметчики. Пульрота — мальчишки 25-го года рождения. Заморыши и хулиганье, на марше к фронту веселили батальон, горланя под балалайку непристойные частушки. Пулеметчики они были что надо, хотя и тягали пулемет втроем-вчетвером (взрослые мужики — по двое). “Максим” — серьезное оружие, бил далеко и точно. Немцы охотились за ними. Вот мы, минометчики, и влипли в такую охоту. Пулемет стоял чуть впереди. Один пацан убит, а двое, вжимаясь в землю, визгливо материли друг друга, споря, куда наводить, чтоб подавить фрица. Потом даже подрались! Не смея приподнять головы, били друг друга ногами, целя по физиономии. Было очень смешно! Они дрались. Мы, всем взводом, вжавшись носами в траву, истерично смеялись…

“Эмга” замолчал. Отходящая немецкая цепь замаячила вдали. Мы приготовились накрыть ее. Незнакомый подполковник заорал, что это наступает наша пехота, а минометчики вредители! Судя по красной роже, “наркомовские” у подполковника были куда обильнее наших. Пока препирались, немцы исчезли. Наши никуда не наступавшие стрелки обнаружились рядышком, в глубоком рву. В перекуре с дремотой — им тоже выдали накопившиеся граммы.