Клиентка - Жозиан Баласко

Люди проходят, останавливаются на мгновение, но не это их интересует больше всего. Они пришли посмотреть на знаменитостей, объединенных в группы: Кеннеди и Горбачев, Майкл Джексон, Колюш и Мэрилин Монро, несколько футбольных звезд. Есть удачные композиции и полные провалы. Когда приходится читать карточку, чтобы узнать, кто изображен.

Джудит и я, мы притаились между смертью Марата и убийством Генриха IV. Как и я в планетарий, она не возвращалась сюда с тех пор, как была девочкой. У нее такое же впечатление. Не так много мест, которые ты находишь почти такими, какими оставил.

Это началось в Кабинете чудес. Путешествие, как в старые времена, обеспечено. Ты оказываешься в темноте, а затем механизм начинает работать, и вот ты в джунглях, неважно в каких, джунглях, которые существуют только здесь. Пение птиц и крики обезьян, поддельная листва, двоящаяся в зеркалах, а затем снова темнота, дальше ты оказываешься в индийском храме… А потом тебя окружает смеющаяся толпа, ты чувствуешь руку, которая скользит по твоему телу, и это не воришка, потому что воришке нечего искать в ширинке джинсов.

Мы начали целоваться в темноте, лаская друг друга, как в пятнадцать лет, и продолжили в галерее великих моментов Истории. Джудит оторвалась от меня, чтобы отдышаться. Она спросила:

— Что мы делаем? Здесь, где нас могут задержать за публичные развратные действия?

Я редко хожу к клиенткам домой. Один раз мне пришлось идти с клиенткой в офис ее мужа, на выходных. Даже тогда он не прекращал работать. Он был архитектором и все время был в разъездах. Она захотела, чтобы мы сделали это на ковре, под столом. Она им дорожила. Она была довольно мила, я не видел причины ей отказывать. После она мне сказала, что там ее муж спал со своей секретаршей. Я спросил, как она это узнала. Она ответила, что раньше она тоже была его секретаршей.

Красивая квартира. Светлая. Строго оформленная. На первый взгляд двести квадратных метров. Такая высота потолка все меняет. Она живет здесь одна. И живопись. Работа профессионала высшего класса. Замечательный план, как сказал бы Тутун.

Я пошел за ней в ее комнату. Половина дома Мэгги поместилась бы там. Кровать королевского размера в окружении книг, тренажер. Она следит за моим взглядом.

— Он очень хорошо работал. Но сломался.

— Вы на нем занимаетесь?

— Первые две недели, что он у меня был, занималась каждый день.

Я смеюсь. У окна стоит большой стол, на нем — компьютер и куча папок. Я стою в центре комнаты и рассматриваю потолок.

— Вы что-то ищете?

— Да, эхо.

Теперь смеется она. Вот для чего служат деньги. Место. Быть одной, но в большой квартире. Гораздо больше, чем нужно. Отдыхать, когда другие вкалывают. Безлюдные пляжи под пальмами. Лыжные подъемники без очередей. А иначе — лишь право на оплачиваемый отпуск на побережье, неважно каком, с соседом в полутора метрах от тебя, если повезет.

Джудит в ванной, она расчесывает волосы. Ванная тоже богато украшена. Завитки, большая душевая кабина. Очень большая. Я открываю дверь. Тут можно поместиться вчетвером. Марокканская плитка на стенах.

— К тому же здесь можно устроить восточную паровую баню.

— Это гениально. И часто?

Она отвечает, что нет, на самом деле нет, у нее нет времени. Деньги служат и для этого. Оплачивать вещи, которые не будешь использовать. Никогда не чувствуешь желания.

— Попробуем?

— Что?

— Восточную баню? Я никогда не пробовал.

Она смотрит на меня, колеблясь, проверяет время по своим часам…

— Почему нет?

— Проблема в том, что вы не можете делать это полностью одетой.

— Ах да.

Она начинает смеяться, притягивает меня к себе и целует.

15

Джудит

Мы разлеглись на кровати, закутанные в банные полотенца. Было хорошо, нас немного разморило. Я закрыла глаза, улыбаясь. Он заставляет полотенце скользить по моей груди. Я натягиваю полотенце на себя, хоть и догадываюсь, что в его взгляде нет ничего жестокого.

— Они прекрасны, — говорит он мне.

Когда я лежу, да. Но, вставая, я не избегаю действия суровых законов земного притяжения. На нашем канале есть женщина, которая переделала себе грудь. Сейчас они хорошо это делают. Шрамы едва видны, выглядит почти натурально. Я не могу сдержаться и представляю ее в семьдесят лет, совсем дряхлую, и лишь два ее снаряда обращены к небу. Я представляю всех этих женщин на их смертном одре, с головой Рамзеса II и грудью стриптизерш. Это меня пугает.

Возможно, через три тысячи лет археологи откроют, закопавшись в руины древних кладбищ, скелеты с двумя мешочками силикона на грудной клетке и будут докапываться до смысла. Похоронный обряд, подношение богам, право прохода в загробную жизнь. Они будут задаваться вопросами, выдвигать гипотезы. Такая вероятность заставляет меня улыбаться.

Я поворачиваюсь к Патрику. Он улыбается от удовольствия, потягиваясь.

— Сколько времени ты этим занимаешься? Ты не обязан мне отвечать.

— Два года… Раньше я устраивался через агентства для безработной молодежи, биржи труда, а потом появились подработки… А ты? Сколько времени ты этим занимаешься? Ты не обязана мне отвечать.

Как нежно обращение на «ты».

— Клиентка?.. Немного дольше, чем ты… Сколько тебе?

— Двадцать шесть… А тебе?

— Это очень невежливо, спрашивать о возрасте у женщины пятидесяти одного года…

Он начинает смеяться.

— У тебя есть дети?

У меня и моей сестры не было детей. У Ирэн не было, потому что, по ее выражению, машина сломалась. Что касается меня, те дети, которых я вынашивала, должно быть, неловко чувствовали себя внутри меня, они очень быстро хотели выйти. Через два-три месяца беременности они получали свободу и возвращались на небо. Лукас и я были виртуальными родителями большой семьи. Конечно, я не рассказываю об этом Марко, это часть моих личных переживаний, которые касаются только меня.

— У меня не было времени. А потом, когда это замечаешь, слишком поздно, полночь пробила, и карета снова превратилась в тыкву.

Он смотрит на меня искоса, с улыбкой на губах.

— Ты самая прекрасная тыква, какую я знаю.

— Это так. Займись со мной любовью, дурачок!

Я несколько раз легко бью его кулаком, он притягивает меня к себе и целует. Я отвечаю, пока мой взгляд не падает на будильник на ночном столике.

— Три часа!

Я должна была быть уже на работе.

Но я решаю серьезно опоздать.

Я привыкла приводить его в квартиру. Мы видимся почти каждые десять дней. Первый раз у меня это регулярно. Но он легкий, он не давит. Я никогда не задавала вопросов о его личной жизни, по существу, меня это не интересует.