Клиентка - Жозиан Баласко

— Три часа!

Я должна была быть уже на работе.

Но я решаю серьезно опоздать.

Я привыкла приводить его в квартиру. Мы видимся почти каждые десять дней. Первый раз у меня это регулярно. Но он легкий, он не давит. Я никогда не задавала вопросов о его личной жизни, по существу, меня это не интересует.

Однажды мы вернулись с празднества в Тюильри. Мы три раза съели по большой пицце, и меня чуть не вырвало, не стоило так завтракать. Он потратил сумасшедшие деньги, чтобы выиграть для меня ядовито-желтого лохматого медведя, я хотела поучаствовать, но он мне отказал. Он купил сахарную вату, его руки все еще были липкими. Мы пришли ко мне домой, он направился прямо в ванную, и тут я услышала сильный шум, а затем голос моей сестры, которая кричала:

— Держи его хорошенько, я звоню копам!

Я поспешила в ванную и увидела Патрика, прижатого к полу девяносто пятью килограммами Джима, одетого лишь в махровое полотенце. Моя сестра, целомудренно укутавшись банным полотенцем, чуть не вывихнула челюсть — так она была удивлена, увидев меня.

— Можно узнать, что здесь происходит?

— Ты была здесь?

— Случается, что я бываю у себя, Ирэн, и привожу друзей.

Патрик застонал, чтобы обозначить свое присутствие, раздавленный почти что центнером веса Джима. Последний бормотал «прости, прости», не двигаясь с места, как будто парализованный моим появлением.

— Мы подумали, что это вор, — сказала Ирэн дрожащим голосом.

— Скажи ему, чтобы отпустил меня, он мне сейчас проломит затылок, — чуть слышно проговорил Патрик.

Джим поднялся, помог ему встать на ноги, ощупал, чтобы проверить, что ничего не сломано. У него было растерянное лицо того, кто совершил большой промах и не знает, как его загладить.

— Ты о’кей? Ты о’кей? — повторял он.

Патрик уже действительно был в порядке, но я хорошо чувствовала, что он был немного ошарашен. Мы молчали, и затем Ирэн сказала:

— У нас очень глупый вид.

Я ответила, что нет, совсем нет, и мы вышли, дав им одеться.

— Ты видишь, восточная баня прекрасно работает, — сказал Патрик.

Мы смеялись до упаду, когда Ирэн и Джим вышли из ванны на цыпочках, пытаясь идти как можно тише, но я заметила холодный взгляд, который сестра все же бросила на меня, уходя.

Она как ветер влетела в гримерную, пока заканчивали мой макияж. Я широко улыбнулась, но у нее было вытянутое лицо.

— Да? — сказала я.

Она проигнорировала мой вопрос, попросила гримера оставить нас на пять минут и молчала до ее ухода.

— Да? — повторила я.

— Ты теперь их водишь к себе? Ты сумасшедшая! Со всеми вещами, которые у тебя есть!

— Я тебе напоминаю, что это ТЫ привела ко МНЕ того, кого я не знаю! И думать забыв о всех вещах, которые у меня есть!

— Джим? Ты его знаешь!

— Я с ним сталкивалась, но я его не знаю! И я вожу к себе, кого хочу! Это невероятно! Это что-то новое! Теперь у тебя нужно спрашивать разрешения?

— Ты очень хорошо знаешь, что я хочу сказать.

Ирэн всегда так отвечает, как раз тогда, когда она уже не очень уверена, что хочет сказать. Ее приступ прошел, она зажигает сигарету.

— Ты права, это не мое дело… Просто я волнуюсь, ты знаешь, я глупая.

— Чего ты боишься? Что, захваченная порывом неконтролируемой чувственности, я промотаю квартиру, растрачу деньги?

Я начинаю смеяться над ее раздражением. Тишина, она трижды вдыхает дым, хотя никогда этого не делает, и кашляет. Берет мою бутылку минеральной воды и делает большой глоток.

— Что в нем особенного?

— Он забавный, славный, у него хорошие маленькие ягодицы, и я неплохо развлекаюсь с ним за очень разумную цену. Тебе подходит такое объяснение?

Она пожимает плечами, поднимает брови и удаляется, не забыв хлопнуть дверью.

16

Фанни

Не знаю почему, но сегодня, в четверг, когда обычно народа нет, салон полон. Впрочем, так кажется из-за его размера. Клиенток четверо, вот бы так было каждый день.

Я занимаюсь мадам Вандам. Она милая, но ее желание быть платиновой блондинкой!.. Я попыталась ей объяснить, что с ее цветом волос это не лучшая идея, она из Португалии, настоящая уроженка своей страны, и волосы у нее соответствующие. Это ее муж родился в Бельгии. Она говорит, что светлые волосы ему понравятся, он вспомнит о своих равнинах.

Розали заплетает косички мадам Драме, из Сенегала, которая всегда рассказывает истории. Разговор перешел на «стариков», как они говорят. Я уже хорошо знаю жизнь этих женщин. Салон, без сомнения, единственное место, где они могут об этом спокойно поговорить. Здесь нет посторонних ушей, они все в одной лодке.

— У моего отца было три женщины, но все было хорошо, потому что было уважение, ты понимаешь? — говорит мадам Драме.

— Да, но не было лжи, твоя мать знала об остальных, — отвечает Розали. — Это другое дело. Мой муж шатался по всем углам и возвращался в мерзком настроении! Можно понять, что это не проблема любовниц, но он злился, возвращаясь. На его месте я бы расслабилась… Обычно это расслабляет!

В салоне смеются.

— Если все хорошо прошло, — говорит мадам Драме.

Снова клиентки смеются.

— И он сам убрался? — спрашивает мадам Драме.

— Совсем нет, — говорит Розали. — Он бы продолжал так жить, расслабляясь у любовниц и срывая зло на жене. Это мне надоело, однажды я выставила его за дверь со всей его одеждой и вещами.

Мадам Абитболь, которая ожидает своей очереди, поднимает глаза от журнала:

— Это их физиология. Верность такая субъективная вещь… Даже мой, он совсем не похож на плейбоя, а в офисе изображает Рэдфорда.

— В любом случае, они напрасно стараются быть скрытными, в конце концов, они всегда совершают грубый промах, — добавляет мадам Вандам.

— Он звонил из дому? — спрашивает Розали.

— Это не показатель, но все же! Нет, телефон. Они забывают, что есть счет и что часто счетами занимается жена… Мой муж — помощник бухгалтера, ну я и управляю всем хозяйством… Еще и налогами! И когда видишь пять раз за день один и тот же номер… начинаешь подозревать… И я даже уверена, что временами он должен был звонить из туалета, учитывая время, которое он там проводил!

Это не смешно, но эти истории всегда их смешат. Только не меня. Мой отец ушел два года назад, от него никогда не было новостей, и меня это не смешит.

Мадам Абитболь говорит, что она знает эти вещи наизусть.

— У меня был звонок с неправильного номера! Это классика. Однажды, когда я не работала… Уже по тону голоса понимаешь, что имеешь дело с проституткой.

Мадам Веррье мало говорит, выглядит как застенчивая мышка: худенькая, с тонкими волосами, тихим голосом. Она тихо говорит: