Ленин и Сталин в творчестве народов СССР - Сборник Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, зал не может спокойно слушать речь Кости. Семь тысяч представителей земли увидели в лице Кости себя и не в силах спокойно сидеть на месте: они то и дело возгласами одобрений прерывают Костю, как бы говоря этим: «Обратите внимание на Костю, мы все такие». Но Костя еще не кончил. Он непременно хочет сказать о том, как он живет. Он поворачивается к президиуму, отыскивает Сталина и сердито говорит:
— Что я имел раньше, товарищ Сталин?
— А сколько тебе годов было раньше? — перебивает Никита.
— А раньше я имел зипун и лапти — это лет пять назад. А теперь меня знает вся область и секретарь комитета партии принимает меня, как почетного гостя. Вот кто я теперь. А на заработанные деньги я купил корову, три овцы и свинью. — Костя передохнул и мечтательно посмотрел в пространство. — Она, видно, опоросилась без меня. Небось, штук тринадцать принесла. Во. Все! — выкрикнул он. — А теперь разрешите пожать руки членам правительства и вождю партии, — и под гром аплодисментов Костя обошел членов президиума.
Следом за Костей выступали другие — в клетчатых кофточках, в коротких юбках старого фасона, в неумело подвязанных галстуках, и корявым языком, корявым, но сочным, рассказывали о своих достижениях на полях, на огородах, на конюшнях, на скотных дворах, в тракторных бригадах. Выступали и агрономы, и ученые, и академики, и члены правительства…
«И я… и я буду говорить. Ну, разве я хуже их? Но что я скажу?» — мысли у Стешки бились, облекались в слова — крепкие, красочные, но тут же гасились страхом.
И вот кто-то к ней подошел. Это она услышала. И тот, кто подошел, проговорил с легким восточным акцентом:
— Здравствуйте, товарищ Огнева.
«Не тот ли опять, Мирзоян?» — вспомнила она армянина, которому пришлось на письмо отвечать через печать.
— Здравствуйте, — проговорила она и, не поднимая глаз, не поворачиваясь, подала человеку руку и вся вспыхнула, ибо увидела перед собой Сталина, и в тот же миг спохватилась: хоть бы встать! Она, было, и хотела встать, но Сталин уже сел рядом с ней.
— Почему в сторонке держитесь? Вам надо выступить. Вас вся страна знает и страна ждет вашего слова, — проговорил Сталин, внимательно рассматривая людей в зале.
Стешка растерялась. Она смотрела на лицо Сталина и чувствовала на себе взгляд тысячи глаз: люди из зала в эту минуту смотрели только на них — на Сталина и на Стешку, на них двоих фотографы наводили аппараты.
— Вы молодец, Стеша, — говорил Сталин, все так же рассматривая людей в зале. — Вы на своем примере показали, что вопрос женского равноправия у нас в стране разрешен, и окончательно. Вы знаете, как долго шел — теперь все еще идет — спор о том, давать или не давать женщине политические права. Сколько ученых, политиков сломали себе шею на этом вопросе. А у нас вот в стране этот вопрос разрешен, и окончательно. Окончательно: трудодень разрешил его. — Слова Сталина были просты, но именно эти слова вдруг и осветили все перед Стешкой.
«Да, да, это так», — твердила она про себя и кивала головой и все порывалась что-то сказать, но что — не знала и в то же время боялась, что вот Сталин смолкнет, и она не сумеет сказать и одного слова.
— Раньше на женскую душу в деревне земли не давали— и даже говорили: «У женщины души нет, на место души лапоть». А мы вот — пробудили в женщине великую душу. Красивую Душу, — проговорил Сталин и вдруг резким движением махнул на стаю репортеров, корреспондентов, фотографов, киносъемщиков, которые тянулись из-под сцены, как кобры. И все они скрылись. А Сталин продолжал говорить, отчеканивая каждое слово, повторяя главные слова, подчеркивая их, — он говорил то, что Стешка смутно чувствовала, понимала, что ее радовало, ставило крепко на ноги, и она все кивала головой и (все боялась, как бы Сталин не смолк.
И Сталин, как будто зная об этом ее замешательстве, все говорил, говорил, тихо, спокойно, рассматривая людей в зале.
— Мне только что Сергей Петрович сказал, что вы здесь. И мне захотелось посмотреть на вас и поговорить с вами. Вот и поговорил, — он улыбнулся и привстал, ибо в это время к нему подошел академик Лысенко, творец «яровизации». И Сталин заговорил с ним, но уже другим языком — четким, отчеканенным, таким же простым, но слова были другие, обороты речи другие… И Стешка подметила, Сталин с каждым говорит по-своему: с Никитой-по-своему, с ней, со Стешкой, по-своему, с академиком Лысенко — по-своему.
«Вот он какой. Вот он какой великий, — думала она. — И нас он любит. И мы его любим».
Русские частушки
Куплю Ленина портрет,Золотую рамочку.Вывел он меня на свет,Темную крестьяночку.
Не ходи, дружок, до светаИ не мни в саду траву —Портрет Ленина украситьЯ цветов с росой нарву.
Наши дни теперь лучисты,Наше поле зелено.Комсомольцы-трактористыНосят орден Ленина.
Рулевой нам верный нуженДля большого корабля.С нами Ленина не стало, —Верный Сталин у руля.
С неба звездочка упалаВ колосистые поля.С нами Ленина не стало, —Стойкий Сталин у руля.
Приходи, весна красна,Времячко весеннее.Сталин партию ведетПо заветам Ленина.
По заветам Ленина,По советам СталинаМы построили колхоз —Верный путь крестьянина.
Вьются флаги, рвутся ввысь,Украшают дали.Нам зажиточную жизньДал товарищ Сталин.
Мы, подруженьки, пойдем,На полях цветов нарвем,Крепко к сердцу их прижмем,Потом к Сталину пошлем.
Вы завейтесь, голубочки,Снеговыми стаями,Отнесите мой приветДорогому Сталину.
Растопись на Волге, лед,Задымись, проталина;Нынче еду я на слет,Там увижу Сталина.
А. Сурков. Сердце мира
За окном кричит ночная птица,Дождь шумит в разбуженной траве.Мне сегодня за полночь не спится,Песня-дума зреет в голове.
Дождь прошел. По облачному краюРасцветилось звездное шитье.Я сегодня песне доверяюСамое заветное свое.
Дождь прошел. И сразу стало ближеВсе, чем я волнуюсь и живу.Вот глаза закрою и увижуОтходящую ко сну Москву.
От болот Полесских до ПамираДаль видна с ее высоких крыш.Город мой, надеждой светлой мираТы в просторах родины стоишь!
В духоте ночной изнемогая,Город дремой голову прикрыл.Но не спит, по комнате шагая,Тот, кто эту песню окрылил.
Разве может речь моя скупаяРассказать, как в полуночный часЧеловек, часов не досыпая,Думает о мире и о нас?
В час ночной, когда смолкают шумыЗа седыми башнями Кремля,Всех народов потайные думыОткрывает Сталину земля.
Входят в сердце чередой бескрайнойНаши думы, помыслы, судьба.Слышит он, как в степь идут комбайны,Как шумят высокие хлеба.
Все мечты и думы человечьиСталин в сердце выносил своем.Оттого в его чеканной речиМы себя и время узнаем.
Оттого, когда туман слоитсяПо полям завесой голубой,Человеку говорит столица:Все народы, вся страна с тобой!
Наша стража у речного брода,Наша стража сторожит мосты.У кремлевских стен любовь народаПроверяет зоркие посты.
Подошла к исходу ночь сырая,День встает из-за Москва-реки.По стране от края и до краяСкоро перекликнутся гудки.
Шаг страны размерен и уверен.Флаг страны шумит на гребне лет.Новый день уже стоит у двери,Окрыленный сводками побед.
Борис Лебедев. Спор
На улицеВ праздничном блеске огнейСо мной поравнялось трое парней…И первый сказал: «Я доволен вполне —Сегодня особенно радостно мне.Забыть не могу я, как, выравняв ряд,Мы грянули марш из „Веселых ребят“…Всех лучше играл я, не скрою того,И Сталин смотрел на меня одного!..»«Неправда, товарищ! — воскликнул второй. —Подумаешь, тоже нашелся герой!Скажу тебе честно, не хвастая зря,Гуляла по лицам идущих заряОт бархата знамени моего,И Сталин смотрел на меня одного!»Но третий сказал, рассмеявшись: «Увы!Друзья, глубоко ошибаетесь вы…Когда к мавзолею, подобно реке,Мы хлынули дружно, я поднял букетВсех выше — и не было ярче его,И Сталин смотрел на меня одного!»Так шли они, споря, статны и ловки.Мне крикнуть хотелось им: «Чудаки!»Но я не решился ребят огорчать,Я праздника ради сумел промолчать.«Пусть, — думал я, — спорят, не зная того,Что Сталин смотрел на меня одного!»
Джек Алтаузен. Любовь к Родине
