Из ворон в страусы и обратно - Анна Яковлева

Но это все был вспомогательный материал.

Взгляд, голос, речь, движения рук – неторопливо-уверенные – это были главные инструменты обольщения, против которого не устояла еще ни одна жертва.

– У тебя есть мечта в жизни? – За редким исключением, так незатейливо начинал Валежанин окучивать простушек. Даже самый поверхностный взгляд сказал Валежанину, что с этой селянкой он разделается в два счета. Или даже на счет «раз». Поэтому он не стал ничего изобретать, пошел проторенным путем. – Неонила Кива, у тебя есть мечта? – спросил скаут, наклоняясь через Нилкины колени к бардачку.

В полуобморочном состоянии Нилка вжалась в кресло.

Одним движением Валежанин взял два яблока и вернул крышку бардачка на место – Нилка, как завороженная, следила за большой аристократичной рукой скаута, покрытой тонкими черными волосками. Ничего общего с Веней и вообще с кем бы то ни было – несравненная рука.

– Ну, так как? – заждался скаут.

– Мечта? – тупо переспросила Нилка, подавленная его близостью и роскошью окружающей обстановки.

– Ну да. Мечта. Какая-нибудь заоблачная.

– Не знаю. – Нилка стушевалась.

Можно считать заоблачной мечтой ее желание работать в лучших европейских домах моды?

– Держи. – Валежанин опустил Нилке на колени зеленое огромное яблоко и нажал на какую-то кнопку, и Нилка во все глаза смотрела, как с тихим шелестом стекло с его стороны медленно поехало вниз.

– Спасибо, – пискнула Нилка, точно зная, что ни за что в жизни не откусит от налитого бока – Нилка даже в мыслях не могла допустить, чтобы она в присутствии неотразимого мачо широко раззявила рот.

Скаут обратил на пассажирку насмешливый взгляд:

– Никогда не встречал девушек без мечты. Может, ты замуж хочешь? Свой дом, там, спиногрызов штук пять?

Нилка растерялась:

– Вы шутите?

– Вот и я думаю: не может же такая красавица оказаться такой тупицей.

Нилке перестало хватить воздуха, она открыла рот и шумно вздохнула. Вовсе не «тупица» ее подкосила – вовсе другое слово, которое страшно повторить даже про себя, даже в самых тайных мыслях.

Будто бы ничего такого и не было сказано, Валежанин вкусно хрустел яблоком и продолжал практику обольщения:

– Не может человек без мечты. Человек без мечты – что?

– Что?

Неужели ей показалось и слово «красавица» произнесено не было?

– Млекопитающее. Согласна?

Нилка готова была подписаться кровью под каждым словом, каждой буквой, произнесенной богочеловеком, но только покраснела в ответ.

– Ты хочешь сказать, что случайно поступила учиться в эту бурсу?

Оскорбившись за альма-матер, Нинка немного пришла в себя.

– Не случайно. Мне здесь нравится.

– А-а, вот, значит, как, – снова блеснул голливудской улыбкой скаут, – тебе здесь нравится, потому что ты мечтала сюда поступить?

– Конечно! – Нилка почувствовала, что обрела почву под ногами. – Я всегда мечтала стать мастером-закройщиком, как бабушка.

– Вот, значит, как. Ну, теперь ты станешь модельером-закройщиком. Сносная мечта. А еще о чем мечтаешь?

Про Париж и Европу Нилка бы не созналась даже под пыткой. Она потупилась и молча вертела в ладони яблоко.

– Хорошо. Тогда я попытаюсь угадать. Можно? – Снова улыбка, только уже прицельно бьющая по неискушенной Нилке.

– Можно, – выдавила она.

– Только чур ты мне помогаешь.

– Как?

– Как в детстве: горячо – холодно. Помнишь?

– Помню. – Нилка недоверчиво улыбнулась.

– Ну что, поехали?

– Куда? – струсила Нилка.

– Эх, да что ж это такое? – возмутился неотразимый селекционер моделей. – Как можно мечтать о чем-то, будучи такой трусихой, а?

Выпад показался Нилке более чем странным: одно с другим в ее сознании не вязалось. Ну, трусиха. Так ведь чужих мужчин нужно бояться. А при чем здесь мечта?

– А при чем здесь мечта? – озвучила она свое сомнение.

– Как при чем? – обрадовался Валежанин, будто только и ждал этого вопроса. – Как при чем? Трус мечтать не может по определению. Трус только и может, что трястись от страха, чтобы не дай бог что-то изменилось в его жизни. А что такое мечта?

– Что?

– Мечта – это перемены. Большие, если мечта большая, и маленькие, если мечта маленькая. Например, – с воодушевлением продолжал Валежанин, – ты мечтаешь о котенке. Это маленькая мечта, и перемены она повлечет за собой небольшие: лоток, мисочки, корм и разодранные обои. А вот большая мечта – выбор профессии, например, – влечет за собой серьезные перемены в жизни. Согласна?

Нилка смущенно молчала. Ей было стыдно, как богоотступнице: она не была согласна с вершителем судеб – скаутом Валежаниным. С ее трусливой точки зрения, мечта и цель были разными вещами.

– Что молчим? – не отставал богочеловек.

– Мечта может никогда не стать реальностью, – отважилась возразить Нилка.

– А-а, вот, значит, как! – Валежанин с интересом уставился на собеседницу. – Ты хочешь сказать, что у тебя была не мечта, а цель? Поэтому ты здесь? И это значит, что ты вовсе не трусиха? Я угадал?

Польщенная Нилка застенчиво улыбнулась:

– Примерно.

– Тогда ты оценишь мое предложение, – коварно подошел к интересующей его теме Валежанин и торжественно замолчал.

– Какое? – заерзала Нилка.

– Я предлагаю тебе работу модели. Оплачу учебу на курсах, возьму в штат и все такое. Подробности обговорим потом. Ну как?

Нилка боялась пошевельнуться: для ее неокрепшей психики два предложения за один день и машинка «Зингер» были слишком серьезным испытанием.

Да еще этот неотразимый мачо совсем не следит за речью. Сначала «красавица», теперь «модель» – это же… это… ах, да что там говорить! Она даже мечтать о таком не смела!

Радость омрачалась только одним соображением: техникум-то она не окончила. Ей еще год корпеть над учебниками. Вряд ли бабушка одобрит, если она не доучится.

На Нилкином лице отразилась борьба, скаут, он же Вельзевул, поспешил закрепить результат:

– Что такое модельер-закройщик в сравнении с Клаудией Шиффер, например, или нашей Натальей Водяновой? Отстой! Если, конечно, ты не кутюрье вроде Лагерфельда или Кардена. Ты Лагерфельд?

– Н-нет, не знаю, – промямлила Нилка.

– Вот и я говорю. Не Лагерфельд. Тогда зачем тебе эти выкройки, лекала и рулоны тканей?

– Но ведь неизвестно, смогу я стать звездой подиумов или не смогу.

– А я зачем? – искренне изумился скаут. Чем-то он сейчас напомнил Нилке Карлсона.

– Но ведь не вы же будете дефилировать?

– Верно, – коварно усмехнулся Вельзевул-Валежанин, – но именно я тебя этому научу.

– А как же техникум? – Нилка опасливо покосилась на колонны за спиной.

– Возьмешь отпуск.

– Какой отпуск? Что вы? У нас через неделю сессия начинается.