Заповедник страха - Владимир Гриньков

Что-то случилось, пока здесь не было Хмеля. Какая-то опасность затаилась тут и Хмеля подкарауливала.

Утром Хмель увидел кобеля. Поначалу, пока еще только рассветало, у стены сарая проявилось какое-то темное пятно. А когда стало светлее, Хмель смог разглядеть в подробностях: это не пятно, а неподвижно лежащий пес. Хмель за ним долго наблюдал: пес не пошевелился. Хмель уже не сомневался, что кобель мертв.

В лучах солнечного света Хмель мог в подробностях разглядывать и хутор. Все здесь было так, как и двое суток назад, когда Хмель убегал отсюда. Но очень уж безжизненно.

Безжизненно.

Кажется, он правильное слово подобрал.

Он всматривался, отмечая и анализируя каждую деталь, и не торопился покинуть свое укрытие. Ничего особенного он не видел до тех пор, пока случайно не наткнулся взглядом на странный след: будто тяжелое что-то волокли. От хутора – сюда, где прятался Хмель. Все ближе, ближе Хмель вел взглядом и вдруг увидел пуговицу. Обыкновенная пуговица. Белая. Маленькая. Какие бывают на рубашках. Она лежала на мху в метре от Хмеля. И по всему было видно, что ее недавно обронили. Совсем рядом. Где Хмель лежал. А Хмель лежал на мягком. Свежий холмик был. Осыпающийся.

Он испуганно скатился с холмика. Да, свежий холмик. Свежая могила. Хмель рядом с трупом эту ночь провел.

Больше, чем мертвецов, Хмель боялся собственной смерти, и он остался лежать между могилами, не смея выдать своего присутствия. Он готов был провести здесь в неподвижности целый день – до тех пор, пока не прояснится обстановка и он не убедится, что никто его не подкарауливает, либо не наступит спасительная темнота, когда он сможет отступить, ничем себя не выдав.

Спустя долгие два или три часа на хутор приехали чернявый и Серега. Звук автомобильного двигателя Хмель услышал задолго до того, как машина появилась, но не шелохнулся, а стриг взглядом по сторонам, пытаясь обнаружить признаки чьего-либо присутствия здесь – вдруг у его врага сдадут нервы и тот себя проявит.

Когда «Исудзу» остановилась и Серега с чернявым вышли из машины, Хмель понял, насколько они пьяны. Их качало, будто они не по твердой земле ходили, а плыли на корабле по неспокойному морю.

– Дед! – пьяно орал чернявый. – Есть вопросы!

Подошел к окну и требовательно постучал. Никто не отозвался. Это завело чернявого с пол-оборота. Он зло ударил по стеклу прикладом ружья. Со звоном посыпались осколки. И снова – ничего. Серега и чернявый переглянулись. Только теперь они что-то заподозрили. Если бы они видели мертвую собаку, которую сейчас видел Хмель, они бы насторожились еще раньше, – но собаку от их глаз закрывал сарай.

Чернявый, не выпуская из рук ружья, пошел к крыльцу. Поднялся по ступеням, ударил в дверь ногой, дверь распахнулась, открывая пугающе темное нутро сеней.

– Дед! – крикнул чернявый, хотя уже было понятно, что никто из дома не выйдет.

Серега наблюдал за происходящим, стоя у машины.

Чернявый вошел в дом, держа ружье перед собой.

И надолго установилась тишина. Нет, совсем ничего. Только, кажется, мухи звенят. Хмель не сразу догадался, что мухи – это там, где собака. Кружат роем над трупом.

Серега извелся в томительном ожидании и пошел к крыльцу.

– Леха! – крикнул он нетерпеливо. – Что там?

Он уже поднимался по ступеням крыльца и вдруг остановился. То ли осознал, что ответа ему не было, то ли испугался темноты в сенях.

– Леха?! – крикнул он, а сам уже пятился с крыльца, оступаясь.

Ни звука в ответ.

Сергей пятился, будучи не в силах отвести взгляд от черного проема распахнутой двери.

– Леха! Кончай! Или ты выходишь, или я уеду! – крикнул Сергей, выплескивая переполнявший его страх.

Хмель уже знал, что чернявый не ответит. Да и у Сереги, кажется, иллюзий не оставалось. Он прыгнул в машину и нервно завел двигатель. Выжидал, вглядываясь в окна дома. Надеялся, наверное, что выглянет сейчас пьяненький Леха и скажет, что просто пошутить хотел. Не выглянул. Не сказал. Перепуганный Серега рванул машину с места и умчался в ту сторону, где, по разумению Хмеля, было шоссе. Хмель долго слышал, как ревет двигатель, вытаскивая машину из очередной глубокой лужи. Потом все стихло.

Все это время Хмель остановившимся взглядом смотрел на страшный дом. Он ждал, когда появится тот, из-за кого Леха остался в доме. Тот, кто Леху умертвил. Но он не вышел. И ничем себя не выдавал. Он подкарауливал Хмеля. Ждал, когда Хмель ошибется. Как ошибся Леха. Но Хмель – не Леха. Хмель за эти дни столько всякого разного ужасного перевидел, что его так запросто уже не возьмешь.

Хмель неподвижно пролежал меж могильных холмиков до наступления сумерек.

Когда сумерки совсем сгустились, Хмель пополз, огибая хутор по длинной-предлинной дуге, чтобы в конце концов оказаться у дороги, по которой еще днем умчался перепуганный Серега.

На дорогу выходить Хмель не стал, а продвигался параллельно ей. Он не полз по-пластунски, а перемещался на четвереньках, как собака, – так он дальше видел и больше слышал, сам в то же время почти сливаясь с землей.

В лесу уже было темно, но дорога, вдоль которой полз Хмель, легко угадывалась – там, где не было деревьев, все заливал обильный бледный свет полной луны.

Хмель полз по ночному лесу, видя боковым зрением этот лунный коридор. Он решился переместиться ближе к дороге, полз у самой границы света и тени и только потому, возможно, и увидел «Исудзу». Автомобиль с погашенными огнями и неработающим двигателем стоял на дороге, и невозможно было понять, есть ли в нем кто-то и что все это может означать.

Двери закрыты, стекла подняты. В принципе, если даже там, внутри, кто-то есть, оттуда Хмеля не услышат. Так что можно приблизиться. Хмель решился и подполз ближе. Теперь он видел перегородившее дорогу поваленное дерево. Вполне возможно, что в машине никого и нет, подумал Хмель. Серега мог бросить машину и пойти дальше пешком. Он в курсе, может быть, того, что это единственная дорога, по которой можно выехать к шоссе. И если в одиночку невозможно справиться с поваленным деревом, то выход один – пешком.

Хмель неподвижно пролежал рядом с машиной час или полтора, не заметил ничего подозрительного и только тогда решился отползти в сторону, в спасительную темноту под деревьями.

Он полз вдоль дороги. Близко-близко от нее.

И выполз прямо на Серегу.

Сначала он просто увидел впереди препятствие. То ли холмик какой, то ли полусгнивший обломок давным-давно рухнувшего дерева – так ему поначалу показалось. Подполз ближе и вдруг понял, что это человек, и почти сразу распознал Серегу – в призрачном лунном свете смог разглядеть лицо. Обмирая от ужаса, заставил себя протянуть руку и коснуться кончиками пальцев бледного-пребледного лица. Оно было холодным, как лед. Мертвец.

Хмель замер от ужаса. А в следующий миг уловил запах, доносимый откуда-то легким ветерком. Сигаретный дым. Теплый. Пахучий. Свежий.

Там, впереди, кто-то курил.

Палач, казнивший Серегу.

Перекур палача. До следующей жертвы. А тут один только Хмель и остался. Его очередь теперь. Добро пожаловать. Мы вас заждались. Будет немножко больно, зато быстро.

«Я не хочу!» – ужаснулся Хмель.

Он думал, что уже почти что вырвался. Что самое страшное позади.

А палач был впереди и ждал Хмеля.

Хмель лежал рядом с трупом очень долго. Невидимый курильщик был где-то рядом. Тянуло сигаретным дымом. Потом этот запах исчезал, какое-то время Хмель его не улавливал, и вдруг опять приплывал откуда-то из темноты теплый сладковатый аромат табака. Пауза между выкуренными сигаретами – минут пятнадцать, если не меньше. Часто курил палач. Сильно нервничал.

Однажды пауза между сигаретами затянулась. Время шло, а дыма не было. Хмель занервничал. Он вслушивался, пытаясь понять, что такое происходит. И вдруг подумал, что палач мог запросто заснуть. Взбадривал себя сигаретами, взбадривал, да слишком уж перенервничал сегодня, а может быть, устал – и не справился со сном, сдался.

Может, оно было и не так. И не спал палач. Но другого шанса Хмелю уже могло и не представиться. И он рискнул, пополз прочь, в противоположном от невидимого курильщика направлении. Получалось, что он к хутору возвращался. Но туда, где был палач, его сейчас никакая сила не смогла бы увлечь.

К хутору Хмель вышел, когда занялся рассвет. Уже проступали очертания предметов, и даже можно было рассмотреть какие-то детали, но еще не проявились краски, все казалось блеклым, почти что черно-белым.

Хмель ступал по мху мягко, как зверь, и взгляд у него был, как у зверя, – внимательный, цепкий, настороженный.

Выйдя к хутору, он обходил дом, к нему не приближаясь. Прятался в спасительном сумраке деревьев. Обогнул угол и увидел входную дверь. Она была закрыта. Хмель ужаснулся. Он точно помнил, как все было накануне. Чернявый Леха зашел в дом и там, в доме, неведомо как сгинул. А Серега испугался, запрыгнул в «Исудзу» и умчался. Дверь оставалась открытой. Значит, за то время, пока не было Хмеля, кто-то побывал здесь. А может быть, и до сих пор оставался в доме. Хмель попятился, не сводя взгляда с двери. Потом он развернулся и побежал, будучи уже не в силах совладать со страхом. И вдруг увидел упыря.