Настольная памятка по редактированию замужних женщин и книг - Владимир Макарович Шапко

Яшумова передёрнуло от слова «рубленную». Но поблагодарил. И понял: тёща останется ночевать – темень за окном. Пригласил поужинать.

– Да мы с дочей уже натрескались, – опять по-простому весело ответила Анна Ивановна. – Разве только чаю пошвыркать с вами. – И снова села за стол.

Каменская по-быстрому накрыла мужу, села и снова отвернулась к телевизору над холодильником. К своему мужскому кино.

Однако Анна Ивановна не могла спокойно пить чай. Особенно когда у дочери в телевизоре начинались драки. Драки громкие, ментовские, отвязные. Анна Ивановна вздрагивала, пугалась, глядя на экран.

Яшумов ел, объяснял «несведущей»: «У них работа такая, Анна Ивановна. Бить, пинать людей и при этом громко крякать. По-мужски. Знаете, так бывает, когда раскалывают чурбаны. Колуном. С громким кряком. Так и здесь. Привыкайте».

Каменская нахмурилась. Выключила телевизор.

После ужина, извинившись перед Анной Ивановной, с ноутбуком Яшумов направился в спальню.

Решил посмотреть сайты с серьёзной литературой. Открывал, в общем-то, интернет-кладбища. Погосты. Искал могилы знакомых, читаемых когда-то авторов. Чтобы узнать, что те написали в своих гробах нового.

Неожиданно для себя набрал в поисковике – «Савостин». Поправился: «Виталий Савостин».

Ноутбук покрутил колёсико, загружая. Есть! «Виталий Савостин». Точно! «Война Артура!» Да что же это такое! Да куда же от него деваться! На серьёзном сайте. Невероятно!

Ночью опять снился гад Савостин. На этот раз он не пускал Глеба Владимировича к губернатору. Не давал прорваться. Они боролись возле высокой дворцовой двери в резьбе и узорах. Савостин пытался заломить руки Яшумова назад. Как спецназовец. Яшумов вывернулся и двинул Савостина в ухо. Тот щучкой улетел куда-то. Но тут на Яшумова навалились другие писатели губернатора, скрутили и повели. Как каракатицу какую. «Не-ет! – кричал Глеб Владимирович прямо в паркет перед глазами. – Не выйдет у вас! Не пройдёт! Не-е-ет!»

Анна Ивановна замолчала в постели рядом с дочерью. Вслушалась в темноту. «Не-е-ет! – доносилось из коридора. – Не дамся! Не-е-ет!»

– Чего это с ним?

– Не обращай внимания – закидон.

Дочь снова приобняла мать: «Ну говори, говори скорей, что он ещё про меня сказал».

Глава третья

1

В парке на Крестовском, на русских горках, взлетая к майскому синему небу и устремляясь оттуда вниз, в пропасть, Яшумов ощущал себя артистом Почта Банк. Таким же старым и всем надоевшим. Но там-то ради денег, а здесь ради чего? Ради Этой Женщины в шляпке горшочком? Которая сейчас рядом трясётся вся и визжит? Опять риторика без ответа.

Когда всё кончилось и колесница остановилась, вынимали Яшумова из железного устройства под руки. Как инвалида. Двое служителей. Ноги Яшумова подламывались. Жанна суетилась, помогала. Яшумов чуть не упал на живого ослика для катания детей. На его красивую попонку. Но вовремя подхватили и усадили на скамью. Почта Банк бормотал американское, стандартное, «я в порядке, в порядке». Не поднимал опущенную голову. Словно прятался в длинных потных волосах.

Двинулись по парку дальше. Почта Банк обнаружил у себя в руке сладкую вату. «Зачем?» – повернулся к жене. «Поешь сладкого, – успокоили его. – Станет легче». Сунул лицо в вату. Вынул лицо. Стал походить на Деда Мороза. Норма-альный Почта Банк.

До Жанны Яшумов никогда не таскался по таким многолюдным увеселительным местам. Избегал их. Поэтому предложил поехать в Александровский сад. В спокойный сад. Поклониться великим людям России. Глинке, Жуковскому, Лермонтову, Гоголю.

Видя, что жена колеблется, убеждал:

– К памятнику Пржевальскому, наконец, пойдём. Великому русскому путешественнику. Ты же читала его, Жанна. Я тебе давал книгу!

Но на все призывы просветителя по-детски капризно пропели:

– Не хочу к Сталину с верблюдом. Не хочу-у.

«К Сталину». «С верблюдом». Так извратить всё. Вот он – простой народ. «К Сталину с верблюдом». Знал бы бедный Николай Иванович, с кем сравнивают его теперь простолюдины.

– Ну хорошо. Давай тогда в Александровский парк. Не в сад – в парк.

Жанна начала что-то такое припоминать. И как хлопнула себя по лбу:

– Так это в Сашку, что ли? Так бы и говорил!

Яшумова опять передёрнуло. Теперь от «Сашки». Так опошлить название парка. Но заспешил за женой. К метро. Нужно было доехать до Горьковской.

В парке жена сразу повела его к Мини-городу. К Мини-Санкт-Петербургу.

Здесь она ходила и трогала бронзовые достопримечательности города. Будто грязными руками захватывала. Бронзовую мини-Биржу, бронзовую Петропавловскую, Исаакиевский собор. Казанский. Видимо, ощущала себя безнаказанным Гулливером. Яшумову хотелось вытащить её из «города» и отшлепать как девчонку. Однако когда огибали святого Петра с ключами, охраняющего город, Жанна и сама поглядывала на Охранника с опаской. А вдруг кудлатый и впрямь возьмёт её и отдубасит по попе.

Яшумов загорелся было повести жену в аллею «Памятные кресла». Рассказать, какие великие театральные деятели там увековечены. И живущие до сих пор, и почившие. Но ученица посмотрела на кресла только издали: «Готовые надгробия для могил стоят. Распродажа. На кладбище». Даже не приблизилась к алее.

Зато среди бронзовых Архитекторов за бронзовым столом вела себя как своя.

Жанна понятия не имела, кто эти люди. Но сразу уселась к ним на специальный, всегда свободный бронзовый стул. Улыбалась. Как среди друзей, корефанов. В горшке своём, разрисованном цветочками. В столь любимом коротком ситчике. Чуть только прикрывающем мощные наплывы бёдер. Которые всегда убивали просветителя наповал.

Нередко ещё молодым Яшумов тоже приходил сюда. И один, и вместе с Толей Колесовым. За вдохновением. Посмеиваясь, по очереди сидели на этом стуле среди Архитекторов. Но особого прихода Музы потом не ощущали. А ведь верная примета, как уверяли многие литераторы. И не только литераторы.

Хотел назвать улыбающейся жене фамилии Архитекторов. Кратко рассказать, кто чем знаменит, но его опять потащили. На этот раз к павильону «Грот». К искусственному сооружению в виде нагромождений больших камней. С арочным входом. Яшумов не был здесь лет десять, и всё изменилось. Теперь, как доложили ему, здесь кофейня под названием «Большекофе», где готовят и подают лучший в городе капучино.

В кофейне внутри «Грота» сидели, как и положено сидеть в пещере – в полутьме. Только с космическими какими-то, еле святящими дырами по низкому потолку. Напиток действительно оказался вкусным. Как и пирожные… Тихо играла какая-то легкая музыка. Клёвая музычка, по аттестации рядом сидящей меломанки. Бармен впереди своего алтаря стоял, раскинув на стойке руки. Вроде гордого гуся с бабочкой.

Ещё походили по парку. Постояли возле круглой клумбы на горке. Под названием «Цветочные часы». И без этих часов было понятно, что пора домой. Но Яшумов никак не мог забыть про Александровский сад. Не мог упустить возможность (редкую!) просветить как-то жену, приобщить её к серьёзному, вечному. Постоять в Александровском, поклониться вместе с ней великим людям.

Жанна начала было опять артачиться – теперь уже сам потащил. И через полчаса (доехали на метро) были в Александровском саду.

Но тут, как на грех, сразу вышли к Пржевальскому. К бронзовому бюсту на постаменте в виде