Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс - Михаил Корабельников

Наибольшего напряжения революция 1905 года достигла в начале декабря. Решение о вооруженном восстании принял Московский Совет рабочих депутатов, о чем по поручению Московского комитета РСДРП объявил на митинге большевик Литвин-Седой. Ряд районов Москвы покрылся сетью баррикад. Рабочие боевые дружины были немногочисленны – всего, по оценкам современников, от пяти до десяти тысяч человек. Однако благодаря мужеству и координированным действиям дружинников повстанцы в течение двух недель держали в напряжении полицию и гарнизон города, который сам по себе был не вполне благонадежен. Градоначальник Москвы докладывал в Петербург о том, что, путем возведения баррикад, мятежники постепенно суживают их кольцо к центру города. Баррикады парализовали действия гарнизона, а мобильные группы дружинников устраивали партизанские вылазки на «вражескую» территорию, используя свое главное оружие – самодельные бомбы. Однако в целом тактика повстанцев была, скорее, оборонительной и выжидательной, так как ни по своей численности, ни по наличному оружию они не могли без посторонней помощи противостоять гарнизону города.

Помощь, однако, пришла противнику – в виде лейб-гвардии Семеновского полка, прибывшего в Москву по не занятой повстанцами Николаевской железной дороге. Семеновцы, а затем прибывшие в город другие полки уже к 15 декабря отбили у восставших все вокзалы столицы и стали громить баррикады артиллерией. По приказу полковника Мина раненных дружинников прикалывали штыками; пленных ждала жестокая и скорая расправа. По железной дороге в разных направлениях от Москвы двигались отряды карателей, которые в рабочих поселках без лишних формальностей расстреливали руководителей местных Советов рабочих депутатов, лидеров социал-демократов и прочих врагов режима, – кто не успел скрыться. А в «первопрестольной» черносотенцы вздергивали дружинников на столбах. Женщин, схваченных при оружии, нередко насиловали.

13 августа 1906 года командир лейб-гвардии Семеновского полка Г.А. Мин, повышенный в звании до генерал-майора, был застрелен террористкой пятью выстрелами в упор. Еще раньше было совершено покушение на московского генерал-губернатора Дубасова. Он был сильно обожжен, однако остался жив, а бросивший бомбу террорист погиб на месте.

Последний оплот декабрьского вооруженного восстания в Москве – Пресня, впоследствии переименованная в «Красную Пресню». Последний приказ штаба пресненских боевых дружин гласил: «…Мы начали. Мы кончаем. Кровь, насилие и смерть будут следовать по пятам нашим. Но это – ничего. Будущее – за рабочим классом. Поколение за поколением во всех странах на опыте Пресни будут учиться упорству…».

Несмотря на все издержки и пролитую кровь, революция 1905 года достигла немалых результатов: она изменила политический облик страны. Россия стала конституционной монархией и имела шанс на развитие гражданского общества в цивилизованном русле по пути, пройденном другими европейскими странами. Не получилось. Россия, как всегда, пошла своим путем.

Таков общий фон событий революции 1905 года, как я это себе представляю. А теперь – об участии в этих событиях Льва Троцкого. О шествии рабочих к Зимнему дворцу и дальнейших событиях 9 (23) января Троцкий узнал, находясь в Женеве. В книге «Моя жизнь» он пишет об этом следующее.

«23 января (1905) утром я вернулся в Женеву с рефератной поездки, усталый и разбитый после бессонной ночи в вагоне. Мальчишка продал мне вчерашний номер газеты. О шествии рабочих к Зимнему дворцу говорилось в будущем. Я решил, что оно не состоялось. Через час – два я зашел в редакцию «Искры». Мартов был взволнован до крайности. «Не состоялось?» – спросил я его. «Как не состоялось? – накинулся он на меня. – Мы всю ночь просидели в кафе, читая свежие телеграммы. Неужели вы не знаете? Вот, вот, вот…» И он совал мне газету. Я пробежал первые десять строк телеграфного отчета о кровавом воскресенье. Глухая и жгучая волна ударила мне в голову».

Оставаться за границей Троцкий не мог. С большевиками связи не было, с меньшевиками к тому времени он организационно порвал. Пришлось действовать на свой страх и риск. Через Мюнхен, где Троцкий с женой некоторое время жили у Парвуса, и Вену, где Виктор Адлер достал эмигрантам деньги, паспорта, адреса, изменив у парикмахера внешность, по поддельному паспорту на имя отставного прапорщика Арбузова Троцкий в феврале прибыл в Киев. В Киеве, переходя с одной конспиративной квартиры на другую, Троцкий писал прокламации, которые печатались в нелегальной типографии под носом у самого жандармского генерала Новицкого. Ряд листовок были напечатаны в типографии инженера Красина, входившего тогда в состав большевистского ЦК. От него же Троцкий получил явки в Петербурге, куда вскоре перебрался на конспиративную квартиру. В Петербурге он сотрудничал с местной группой меньшевиков, которая вела очень революционную линию. Но группа вскоре была провалена провокатором, знавшим Троцкого в лицо. Пришлось скрыться в Финляндию, где наступила передышка, заполненная напряженной литературной работой.

С началом октябрьской стачки Троцкий возвращается в Петербург с подготовленным им планом выборной беспартийной организации – по делегату от 1000 рабочих. Инициатива создания выборного революционного органа также исходила и от меньшевиков. Однако находившаяся в Петербурге часть большевистского ЦК была решительно против такой организации, опасаясь с ее стороны конкуренции. Троцкий пишет в своих воспоминаниях:

«Сектантское отношение большевистских верхов к Совету продолжалось до приезда Ленина в Россию в ноябре. О руководстве «ленинцев» без Ленина можно бы вообще написать поучительную главу. Ленин в такой неизмеримой степени превосходил своих ближайших учеников, что они чувствовали себя при нем как бы раз навсегда освобожденными от необходимости самостоятельно разрешать теоретические и тактические проблемы. Оторванные в критическую минуту от Ленина – они поражали своей беспомощностью. Так было осенью 1905 г. Так было весной 1917 г… Запоздалый приезд Ленина из-за границы был одной из причин того, почему большевистской фракции не удалось занять руководящего положения в событиях первой революции».

Троцкий с женой под фамилией Викентьевых сняли комнату у биржевого спекулянта. Из-за революционных событий дела на бирже становились все хуже, спекулянт терпел убытки и был в отчаянии. Однажды он схватил газету с напечатанной в ней статьей Троцкого и заявил жене Троцкого, Наталье Седовой, что если бы ему попался этот каторжник, то он бы застрелил его вот из этого пистолета. Однако на поиски другой квартиры времени не было.

«18 октября, на другой день после опубликования царского манифеста, – пишет Троцкий, – перед петербургским университетом стояли многие десятки тысяч, не остывшие от борьбы и опьяненные восторгом первой победы. Я кричал им с балкона, что полупобеда ненадежна, что враг непримирим, что впереди западня, я рвал царский манифест и пускал его клочья по ветру. Но такого рода политические предупреждения оставляют только легкие царапины в сознании массы…»

В Совете Троцкий выступал под фамилией Яновский, свои статьи подписывал как Троцкий. Он сотрудничал сразу в трех газетах:

– вместе с Парвусом издавал «Русскую газету», тираж которой в течение нескольких дней поднялся с 30 до 100000 экземпляров. Через месяц заказ на газету вырос до полумиллиона, но выход ее в таком количестве экземпляров был невозможен по техническим причинам;

– вместе с меньшевиками с середины ноября начал выпуск политической газеты «Начало», тираж которой рос не по дням, а по часам;

– писал передовицы в официальном органе Петербургского Совета «Известия».

Первым председателем Совета накануне приезда Троцкого из Финляндии был избран молодой адвокат Носарь-Хрусталев, по мнению Троцкого – случайная в революции фигура. Хрусталев председательствовал, но политически не руководил. После его ареста был выбран президиум, возглавляемый Троцким, который фактически с самого начала руководил работой Совета. Троцкий был автором многочисленных воззваний, манифестов, резолюций, участвовал в непрерывных митингах. Так продолжалось 52 дня существования первого Петербургского Совета.

Как в это, так и в более позднее время современники поражались работоспособности Троцкого и иногда ставили его в пример. Правда, некоторым это стоило головы. В своем «Романе-воспоминании» Анатолий Рыбаков описал случай, когда старый большевик Каплан – заместитель директора института, в котором он учился – однажды сказал, что образцом работоспособности может служить Троцкий, о котором он теперь вспоминает с горечью и осуждением, как о перешедшем на сторону врагов…». Эта оговорка не спасла. Вскоре его сняли с работы, затем арестовали и расстреляли.

Борьба не прошла даром. Рабочие Петербурга целиком стояли за Совет, который превратился в орган рабочего самоуправления. В Петербурге не было вооруженного выступления рабочих дружин подобно тому, которое имело место в Москве в декабре 1905 года. Тем не менее в обстановке паралича, вызванного октябрьской стачкой, власти вынуждены были считаться с руководством Совета и вести с ним переговоры. Сам премьер-министр Витте, несмотря на крайнюю занятость, принимал депутации Совета. Петербургский Совет решал вопросы всеобщей стачки, восьмичасового рабочего дня, проведения в жизнь мер по обеспечению гражданских прав населения, которые были обещаны властями, записаны в царском манифесте.