Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс - Михаил Корабельников

– из-за радикализма революционной интеллигенции.

Вступив на тропу конфронтации с режимом, Троцкий принял первую конспиративную кличку – «Львов». Под этой фамилией он выступает на собраниях рабочих, пишет прокламации, которые распространяются на заводах. В конце 1897 года ядро нелегальной и до того времени неоформленной организации сформировало «Южнорусский рабочий союз», в который, кроме Николаева, предполагалось втянуть и другие города. Троцкий составил устав Союза в социалистическом духе. Вскоре весь город начал говорить о революционерах, которые наводняют заводы своими листками. Но из-за неопытности заговорщиков конспирация была слабой. Были и провокаторы. Однако полиция медлила с арестами, пытаясь нащупать связь организации молодых нелегалов, которых она еще не воспринимала всерьез, с неким центром. Наконец, в конце января 1898 года были проведены массовые аресты. Всего было выхвачено более 200 человек. Николаевская организация получила жестокий удар, но не исчезла. На замену арестованных вскоре пришли другие.

Со старой николаевской тюрьмы начался счет свыше десятка тюрем, в которых Троцкий побывал за свою жизнь. За николаевской последовала херсонская тюрьма, где он провел три месяца в полном беспросветном одиночестве без мыла, без смены белья, поедаемый тюремными паразитами. Ему не было еще и 19 лет. Затем его перевели в одесскую тюрьму, в одиночную камеру, но здесь, с помощью известных тюремных ухищрений, наладилась связь с соседями и, отчасти, с внешним миром. К концу второго года заключения Троцкий, в числе четверых главных обвиняемых, получил приговор по делу Южнорусского союза: четыре года ссылки в Восточную Сибирь. Однако до отправки на место ссылки он еще полгода провел в московской пересыльной тюрьме. Там он обвенчался с Александрой Соколовской, которая была старше его и занимала одно из первых мест в Южнорусском рабочем союзе. На место ссылки – село Усть-Кут на реке Лене – они прибыли вместе и поселились в избе, хозяин и хозяйка которой пили беспробудно, как и другие жители села. Жизнь темная, глухая, почти в полной изоляции от внешнего мира.

Как и в прочих местах лишения свободы, Троцкий не терял времени даром. Он пишет в книге воспоминаний «Моя жизнь»: «Я изучал Маркса, сгоняя тараканов с его страниц». Вскоре по прибытии в Усть-Кут Троцкий начал сотрудничать в Иркутской газете «Восточное обозрение». Практически с этого времени началась его карьера в качестве журналиста. Это занятие, к овладению которым имелись большие способности, нередко было единственным источником заработка. Через некоторое время местные власти разрешили Троцкому переселиться в городок Верхнеленск, который располагался южнее, и там были друзья. От безысходности тамошней жизни немалое число ссыльных кончало самоубийством. Некоторые растворялись в окружающей среде, другие спивались. В ссылке, как и в тюрьме, спасала только работа над собой.

В общении между ссыльными сталкивались идейные направления, занимавшие в то время российскую интеллигенцию – от народничества, которое уже сходило на нет, до разных течений марксизма и критиков марксизма, и даже анархистские. Все это подпитывалось газетами и журналами, приходившими с воли с опозданием. В феврале 1901 года пришло сообщение об отлучении Льва Толстого Святейшим синодом от церкви. Послание синода, которое было напечатано во всех газетах, достойно быть дословно процитированным. Итак, Толстому вменяется в вину шесть преступлений:

1) отвергает личного живого Бога, во святой троице славимого;

2) отрицает Христа богочеловека, воскресшего из мертвых;

3) отрицает бессемянное зачатие и девство до рождества и по рождестве пречистой богородицы;

4) не признает загробной жизни и мздовоздания;

5) отвергает благодатное действие святого духа;

6) подвергает глумлению таинство евхаристии.

Троцкий пишет в своих воспоминаниях:

«Бородатые и седовласые митрополиты, Победоносцев, их вдохновляющий, и все другие столпы государства считают нас, революционеров, не только преступниками, но и безумными фанатиками, а себя – представителями трезвой мысли, опирающейся на исторический опыт всего человечества, эти люди требовали от великого художника-реалиста веры в бессемянное зачатие и святой дух, передающийся через хлебные облатки. Мы читали и перечитывали перечень лжеучений Толстого – каждый раз со свежим изумлением – и мысленно говорили себе: «Нет, на опыт всего человечества опираемся мы; будущее представляем мы, – а там, наверху, сидят не только преступники, но и маньяки». И мы чувствовали наверняка, что справимся с этим сумасшедшим домом».

Теперь, по истечении 110 лет от описываемых событий, можно подвести некоторые итоги. «Восставшая из пепла» русская православная церковь вновь во главе государства Российского. Как и в дореволюционном прошлом, ныне она представляет духовную власть в стране и уже претендует на участие в школьном образовании. А еще недавно атеистическая Россия постепенно превращается в государство полуклерикальное. Церковные иерархи вещают по государственным телевизионным каналам в праздники и будни. Они же – участники «круглых столов», по какому бы поводу те ни собирались.

В светской стране, где церковь по конституции отделена от государства, религиозная пропаганда ведется безо всяких ограничений. В то же время антирелигиозная, в какой бы форме она ни велась, приравнивается к проявлению «религиозной вражды», за что можно получить крупный штраф или стать жертвой уголовного преследования. И уже принят закон об уголовной ответственности «за оскорбление чувств верующих».

А то, что еще не позволяет законодательство – крушить, запугивать, «не пущать» – можно творить руками «православных хоругвеносцев»: они ведь чисты, как дети, которых и наказывать-то нельзя.

Такими методами православная церковь пытается присвоить себе монополию на духовное воспитание общества, а наша светская власть ей в этом всячески потворствует. Нынешние «отцы нации» федерального и местного уровня ходят в храмы, а то и прилюдно лобызаются с церковниками, пытаясь таким образом повысить свой имидж. Да и не делать это стало как-то неприлично – будешь выглядеть «белой вороной». В светской стране открыто демонстрируется единство власти и православной церкви: «когда мы едины, мы непобедимы».

Религия проникла и в наш сталинско-михалковский государственный гимн. Как можно заставить не верующего в Бога, коих все еще великое множество, произносить слова гимна: «хранимая Богом родная земля»? Между прочим, в этих словах заложен и глубокий «философский» смысл. Если сохранность родной земли поручена Всевышнему, то нам, простым смертным, не о чем и беспокоиться. О ней позаботятся Бог, богоизбранный президент, премьер и – далее по списку. Они все устроят наилучшим образом, и наши тревоги за родную землю ни к чему. Спите спокойно, дорогие сограждане, ничто не может нарушить ваш безмятежный сон… Лишь немногие граждане России, – как, например, уже покойный академик, Нобелевский лауреат Виталий Гинзбург, – в этих условиях осмеливаются открыто противостоять давлению православной церкви на общество.

…После выстрелов Карповича и Балмашова встрепенулась вся ссылка. Возникли споры о целесообразности и тактике индивидуального террора. Марксистская часть ссылки высказывалась против терроризма. Одиночки сгорят в героической борьбе, не подняв рабочий класс. Наше дело – не убийство царских министров, а революционное низвержение царизма. По этой линии пошел водораздел между социал-демократами («эсдеками») и социалистами-революционерами («эсерами»).

Вскоре началась эпидемия побегов. Приходилось устанавливать очередность. В условиях бескрайних сибирских просторов и при отсутствии коммуникаций поймать бежавшего ссыльного было трудно. Больше шансов было на то, что он утонет в реке или замерзнет в тайге.

Решение о побеге Троцкого было принято на семейном совете. Спешу успокоить сердобольных «истормейкеров» из вышеупомянутого «гнезда», которые сокрушались по поводу брошенной жены Троцкого с двумя малышками. По его словам, мысль о побеге первой подала именно жена, несмотря на все ожидавшие ее трудности и невзгоды. Революционный долг покрывал для нее все другие соображения, и прежде всего – личные. Она же устранила все сомнения, возникавшие на этом пути, и в течение нескольких дней успешно маскировала от полиции отсутствие мужа: на их квартире укрыли одеялом чучело мнимого больного. Может быть, Троцкий лукавит? Но трудно себе представить успешность его побега, если бы жена не содействовала этому. В дальнейшей жизни судьбы Л. Троцкого и его первой жены А. Соколовской разошлись. Но они поддерживали переписку; некоторые письма сохранились в архиве. Троцкий поддерживал свою семью, как мог. Две дочери от первого брака одно время воспитывались в семье его отца.