Охота на волков (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree"

Эта часть раскопанной мной истории находилась под покровом тайны, должно быть именно поэтому Карл Райт не пустил материал в печать — людям нужны не только вопросы, но и ответы на них. И, клянусь Богом, если мне хватит на это сил, сегодня я получу их!

— Неужели? А сказала что прекрасно знаешь меня. — Усмехнулся он отчего на его щеках проступили до одури сексуальные ямочки. — Выходит, мы вовсе не на равных в этом вопросе. Так может нам в начале стоит прояснить именно этот момент? Так сказать… познакомиться поближе?

Сказав это, он подхватил прядь моих волос и пропустил ее сквозь пальцы, а меня будто ледяной водой окатило. Я вскинулась, изо всех сил толкнув его в грудь обеими руками, но, казалось, проще было сдвинуть с места скалу, чем этого жутко притягательного человека.

— Уберите от меня руки. — Прошипела я и он неожиданно легко послушался, отстранившись с таким выражением лица, будто только что узнал о смерти любимой бабушки. — Не позволю вам прикасаться ко мне, слышите? Или что, как тот урод возьмете свое, вколов мне еще немного этой парализующей дряни?

Странная тишина повисла между нами, заставив отсутствие посторонних звуков в его кабинете стать оглушительным. Выражение лица Даска неуловимо изменилось, будто заострились черты, и я попятилась от него — все мои инстинкты в этот момент вопили, предупреждая о страшной угрозе. Я чувствовала себя так, будто провалилась в вольер с огромным голодным хищником и прямо сейчас он заметил меня — пригнувшись к земле, уже готовился к смертельному для меня прыжку.

— Что? — Сказал мужчина холодно и будто бы спокойно. — Что ты только что сказала?

— Что слышали! — Прорычала я, чувствуя как от страха перед ним немеет все тело. Хотелось не смотреть на него, а немедленно зажмуриться, закрыться, как маленькой девочке спрятаться в воображаемый домик.

Смотря на меня так, будто впервые видит, Даск качнулся ко мне, протянув свою лапищу в мою сторону, но я отпрянула с криком, чувствуя себя так, будто от того дотронется он до меня или нет зависела моя жизнь:

— Не смейте прикасаться ко мне!

Проигнорировав мои слова, Даск поймал меня за руки и притянул к себе, словно хотел обнять, но я вырвалась и соскользнув с дивана на пол, спешно отползла от него к большому рабочему столу, установленному мониторами и заваленному какими-то бумагами.

— Нет… стой… да постой же ты! — Не сумев поймать меня вновь, Даск неожиданно опустился на пол вслед за мной и остановившись, поднял руки в успокаивающем жесте. — Все, не трону я тебя. Только повтори что ты только что сказала?

— А что не так? — Бросила я язвительно, стараясь всю свою ненависть и отвращение вложить в эти слова и свой взгляд. — Неужели тот ваш громила превышал полномочия?

— Фойл? Что он сделал? — Тихо произнес Даск, но в тоне, которым он задал эти вопросы, мне на миг послышалась серьезная угроза.

Я молча уставилась на него, пытаясь в глазах прочесть что же именно он задумал и какая ему разница. Ведь это он центральное звено порочной цепи, приведшей к исчезновению стольких невинных жизней.

— Что-что, руки распускал. Лапищи свои совал куда не нужно, ясно!

Я хотела еще добавить что-то едкое, но Даск не дал мне этого сделать. Не сказав ни слова он быстро поднялся, на мгновение нависнув надо мной огромной черной тенью, заставив при этом каждой клеточкой моего тела ощутить насколько же я маленькая и хрупкая по сравнению с ним, и с пугающе решительным видом вышел из своего кабинета, закрыв дверь на ключ.

Холод узнавания пробрал меня до костей, ведь я уже видела такой взгляд.

Да, именно такой… Когда брала интервью у полицейского, который средь бела дня застрелил насильника, надругавшегося над его дочерью.

Глава 7

Произнесенные ею слова словно ослепили меня. На одно мгновение я перестал видеть и слышать, чувствовать и дышать — зверь у меня внутри в приступе ярости метался в грудной клетке, скаля клыки и роняя хлопья слюны. Мне стоило большего чем просто усилия воли, чтобы сдержаться и не позволить своей сущности немедленно провести трансформацию — явить свой истинный облик прямо здесь и сейчас. Только мысль о том что это испугает Луну, причинит ей вред, позволила мне ненадолго обуздать свою ярость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но ровно настолько чтобы оставить ее в одиночестве и запереть в своем кабинете.

Я чувствовал… нет, я знал! И все же это ведь я уговаривал себя что зря беспокоюсь, что Фойлу можно доверять и он не такой идиот чтобы причинить ей какой-либо вред…

Едва щелкнул дверной замок, мое дыхание сбилось, как после долгого бега, а глаза заволокла красная пелена. Мне не нужно было знать больше, мне достаточно было ее слов. Пожалуй, я бы убил ублюдка и за меньшее… за синяк, за царапину на ее нежной молочно-белой коже… за одну только слезинку, скользнувшую по ее щеке. Той адской бездне, которая разверзлась во мне от слов Луны, немедленно требовалась кровавая жертва, иначе она могла поглотить меня целиком, навсегда оставив человеком в теле чудовища из ночных кошмаров, а не наоборот. Прямо сейчас, иначе потеряв рассудок, я стал бы диким — одним из отверженных. Одним из оборотней, живущих не разумом, а одними лишь инстинктами.

Я с детства слышал много красивых слов о том что значит для волка найти свою истинную. Каким сильным его делает близость к ней и на какие безумства он становится способен, стремясь уберечь пару от любого зла. Не зря в кодексе стай существует закон по которому нельзя препятствовать волку воссоединиться с истинной парой. Потому что либо так — либо нужно сразу убить их обоих, ведь ничто и никто не остановит волка, разлученного с его половиной.

Песни… сказки… — порой все это казалось мне лишь высокопарным преувеличением, созданным только для того чтобы юные волчата восторженно разевали рты, а их мамы вздыхали, жалея о том что им самим не довелось познать вот такой, настоящей, испепеляющей любви.

Но испытать это на себе — совсем другое дело.

Я тщетно пытался успокоиться, вновь найти контакт со своей звериной сутью, но волк требовал одного — нам нужна была кровь Фойла и ничто иное не позволило бы мне вновь обрести власть над своим телом.

Умом я понимал, что если уж мстить — то действовать на холодную голову. Сделать все тихо, так чтобы о произошедшем даже этот тупой ублюдок узнал только когда я зубами рвану его глотку.

Но у волка были другие планы. Я шел по коридору, понимая что больше не контролирую себя. Устав спорить со мной, он просто взял свое.

Проходя мимо большого зеркала в вычурной золоченой раме, волк на миг обернулся, явив мне сумасшедшую ярость в моих собственных, до неузнаваемости изменившихся глазах. Я увидел заострившиеся в переходной стадии трансформации черты лица, взбугрившиеся, неестественно стянувшие плотную ткань моего костюма мышцы и черные острые когти вытянувшиеся из утолщившихся, покрывшихся короткой серой шерстью пальцев. Шумно втянув носом воздух, волк еще мгновение пялился в зеркало, словно наслаждаясь властью наконец обретенной над нашим общим телом, а потом оскалился и рванул вниз по лестнице, ясно почуяв след врага.

Но нам нельзя… нельзя было делать это именно сейчас! Когда она здесь, под самым носом у Даррэна Блэкмора! Когда Альфа на раз сложит одно с другим и поймет что я нашел истинную среди тех девчонок вперед него, то решит убить нас обоих, боясь что мне достанется роль избранного из этого проклятого предсказания!

Предсказание… я никогда не был столь религиозен, как окружающие. Всегда старался найти рациональное объяснение всему сверхестественному. Смешно, ведь я и сам в какой-то мере был порождением сверхъестественных сил. Оборотень, вервольф — существо с двумя душами, человеческой и звериной сутью, имевшими на двоих лишь одно тело. Но до того чтобы верить каким-то сказкам, доставшимся нам от предков, обрядам и предсказаниям я никогда не опускался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Может и зря. Возможно это и было моей ошибкой…

Руг Орманн — имя моих ночных кошмаров. Бета моего отца… мой дядя, приходившийся мужем сестре моей матери. Убийца моей семьи и узурпатор власти — как много званий для одного оборотня. По какой-то неведомой причине он оставил жизнь мне и моей матери, позволив нам скрыться долой с его глаз. Видимо, чтобы не напоминать о прошлом и не мешать творить все те бесчинства, которые он позволял себе в этом городе за долгие десять лет своего правления.