Крестоносец в джинсах - Теа Бекман

Насытившись, Долф принялся рассматривать юных аристократов, которые тоже во все глаза разглядывали своих гостей. Любопытство на их лицах смешивалось с подозрительностью. Долф обратил внимание на хорошенькую девочку в длинном платье из тонкого льна, со множеством украшений. Шею девочки охватывала серебряная цепочка, с которой свисал крест, сверкающий драгоценными камнями. Сосед Долфа был облачен в багряный плащ, желтые чулки; шитый серебром пояс был украшен великолепным кинжалом с богато отделанной рукояткой.

Одежда других ребят отличалась не меньшей пышностью.

Мальчик, закутанный в белоснежное покрывало, по-видимому, и был Николас.

Долф начал говорить. Он понизил голос, чтобы не так чувствовался акцент и чтобы сразу заставить слушать себя. Когда говоришь негромко, к тебе волей-неволей вынуждены прислушиваться.

— Вчера я вступил под знамена крестового похода. Хочу дойти с вами вместе до Святой земли и помочь вам отвоевать Белокаменный Город, — заявил Долф, чтобы рассеять сомнения относительно своих намерений.

Монахи кивали, оценивающий взгляд Ансельма скользнул по крепкой фигуре мальчика.

— Родом я из Голландии, там люди и говорят по-другому, и одеваются не так, как у вас, — продолжал Долф, объясняя тем самым все, что могло показаться странным в его облике. А странностей было с лихвой! Его слушали внимательно. — Но то, что я здесь у вас повидал, — Долф перешел к самому главному, — мне вовсе не по душе. Благополучие этих детей не безразлично мне. Мне попадались больные, о которых некому позаботиться. Видел я и малышей, падавших от истощения прямо на дорого…. Сколько их скончалось в пути, утонуло в реке! Отец, — он обратился к Ансельму, — этот поход организован из рук вон плохо. Нужно устроить все по-другому.

Мрачный Ансельм сдвинул брови, но не проронил ни слова. Йоханнес же, напротив, проявил живой интерес к словам Долфа. Николас воздел руку:

— Господь заботится о нас и хранит нас, — заученно, словно автомат, пробубнил он.

— Думаю, Господь не будет в обиде, если мы поможем ему позаботиться о нас, — не удержался Долф.

У костра воцарилось молчаливое замешательство.

— Рудолф ван Амстелвеен, уж не явился ли ты сюда учить нас? — угрожающе спросил дон Ансельм.

— Именно так. Стоило мне пожаловаться на голод, вы тут же предложили мне кусок мяса. За это я благодарю вас. Но ведь здесь, на этом поле, еще восемь, а то и десять тысяч детей, которые голодны не меньше моего. Кто же накормит их?

— Господь подаст им, — поспешно ответил Николас.

Долф повернулся к бывшему подпаску.

— Николас, послушай меня, — медленно и серьезно убеждал он. — Господь повелел тебе привести этих детей в Святую землю. Значит, на твои плечи возложил он ответственность за их судьбу. Он поручил тебе встать со своим воинством перед вратами Белокаменного Города, но воинство должно проделать этот путь здоровым и невредимым. Путь долог и опасен. Можно не допустить беды, руководствуясь здравым смыслом да при хорошем устройстве похода. Бог не пожелает, чтобы маленькие воины гибли в дороге. Бог поставил тебя во главе похода, но разве вести за собой не означает и заботиться о пастве, доверенной твоей опеке?

— А ведь Рудолф ван Амстелвеен прав, — неожиданно отозвался богато одетый мальчик рядом с Долфом. — Когда мой отец собирался на войну, он всегда заботился о том, чтобы его люди были хорошо накормлены в пути.

Дон Ансельм отрезал:

— Помолчи, Каролюс!

Но Каролюс и не думал молчать.

— Вы ничего не знаете, потому что едете впереди! — вскричал он. — Но хаос, царящий в конце колонны, ужасен. Я же говорил вам об этом, и я очень рад, что теперь на моей стороне Рудолф ван Амстелвеен.

«Удача! По крайней мере, один союзник уже есть», — с благодарностью подумал Долф.

— Рудолф ван Амстелвеен заблуждается, — холодно возразил дон Ансельм. — Наш крестовый поход не обычный. Мы не затем отправились в путь, чтобы проливать кровь, завоевывая Иерусалим огнем и мечом. Мы победим сарацинов безгрешностью и чистотой нашего воинства.

— Знаю, — спокойно парировал Долф, — но думаю, мы вышли в путь вовсе не для того, чтобы погибнуть от голода, холода и невзгод. Все эти ребята, — он обвел рукой вокруг, — все до единого мечтают увидеть Иерусалим своими собственными глазами. А если дело пойдет так и дальше, то вряд ли десятая доля вашей колонны достигнет цели. И только потому, что те, кому доверено вести их, плохо заботятся о своей армии, в то время как сами не терпят нужды ни в чем.

И он с нескрываемым упреком показал на остатки трапезы, на шатер и повозку.

— Вам не нужно идти пешком — вас везут. Вы не голодаете, не простужаетесь, когда льет дождь и ветер свистит над лагерем. Выбираете место для ночлега, не задумываясь, удобно ли оно для тысяч детей, которые не смогут укрыться в шатрах вместе с вами…

— Мы остановились потому, что волы не могли идти дальше, — произнесла нарядная девочка.

— Места здесь для всех хватает, вон какое поле огромное, — оправдывался Николас.

— Ну да, болотистое и открытое всем ветрам. Вчера ночью многие простыли, завтра они будут совсем больны. Как быть с ними? Кто позаботится о них? Кто будет отпаивать их горячим настоем из трав? Кто разожжет для них жаркий костер? — Мало-помалу терпению Долфа наступал конец. Он начал выходить из себя. — Послушай, Николас, Господу угодно ниспослать этим детям великое множество испытаний, но не затем, чтобы погубить всех нас. Значит, те, кто ведет крестоносцев, должны позаботиться о безопасности своего воинства, о том, чтобы оно, не потеряв в числе, предстало пред вратами иерусалимскими. А раз на то есть Божья воля, следует исполнить ее наилучшим образом. А пока — что ни день — дети гибнут от голода, жажды, истощения. И это еще начало… Такое не может быть угодно Богу, Николас. Если он испытывает нас страданиями, то для того лишь, чтобы, поддерживая друг друга в трудную минуту, мы все-таки исполнили его волю. Значит, необходимо, не жалея сил, наводить порядок в наших рядах. Хвала Господу!

— Аминь, — отозвался мальчик, стоявший рядом с ним.

«Ух, проповедую, точно пастор перед телекамерой! — смущенно подумал Долф. — Откуда только взялись эти благочестивые речи? Неужели и меня захватила безумная идея этого похода? Нет, конечно, я прекрасно понимаю, что он обречен…»

Однако Долф заметил, что его красноречие подействовало на окружающих самым решительным образом. Рядом с ним мальчишка воодушевленно захлопал в ладоши, осенил себя крестом и порывисто обнял Долфа.

— Ты добрый сын благородного отца! — с неподдельной радостью воскликнул он.

Оба монаха сидели все так же неподвижно. Ансельм не спускал цепкого взгляда с юного незнакомца, зато на круглой физиономии Йоханнеса расплылась благодушная улыбка.

— Рудолф ван Амстелвеен, я не сомневаюсь, что само провидение послало нам тебя, — сердечно промолвил он. — Теперь скажи, чего же ты хочешь?

Именно это Долф обдумывал весь день накануне.

— Первым делом нужно разделить всех ребят на отряды и каждому поручить свое дело. Это совсем нетрудно — ребят у нас хватает. — Он стал загибать пальцы. — Прежде всего — охрана. В этот отряд возьмем самых рослых и сильных ребят, вооружим их, чем сможем, хотя бы дубинками. Они позаботятся о безопасности остальных, будут днем и ночью охранять нас, а если возникнет нужда, смогут и наших забияк успокоить. Затем нам понадобится отряд охотников, пусть каждый день у нас будет вдоволь свежего мяса. Я заметил, эти места кишат зверьем и птицей.

— Постой-ка, — недовольно прервал его Николас, — так дело не пойдет. Ты предлагаешь нам браконьерство.

Долф показал на вертел:

— А где вы сегодня добыли дичь?

— Каролюс настрелял, — ответил Николас.

Мальчик, который стоял ближе всех к Долфу, энергично закивал и протянул руку в сторону шатра. У входа были прислонены самодельные лук и колчан.

— Любую птицу бью влет, — похвалился он, — охочусь без сокола.

— Ну а это разве не браконьерство?

— Как сказать… — Николас пожал плечами. Разговор, казалось, порядком наскучил ему.

— Уж не думаешь ли ты, что здесь заповедная охота? — поддразнил его Долф.

— Как это — заповедная? — Языковой барьер мешал ему. — Вся дичь принадлежит хозяевам земель, по которым мы проходим. Только господа имеют право охотиться тут. Ты что же, хочешь, чтобы святые пилигримы осквернили себя, посягнув на куропаток и косуль во владениях знатного рыцаря?

— Я готов осквернить себя, — пробурчал Долф и обратился к маленькому стрелку: — A ты что думаешь, Каролюс?

Парнишка подскочил от радости.

— Я соберу отряд охотников! — вскричал он. — Научу их делать луки и стрелы, посмотришь, как они начнут охотиться! Хотя бы это и запрещено. Рудолф ван Aмстелвеен прав: детей нужно накормить.