Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

Я чуть улыбнулся. Камни меня не очень интересовали. Будь то лазурит, или обссс… не выговоришь! В общем, слушал я вполуха. Ну, нашли «драконий камень», да и Нихаз с ним!

— Ну, а вообще, есть какие-то подвижки с метеоритным железом? В Арвовых предгорьях, на Урговом кряже, и даже на Стылом острове его нет. Выходит так? Или плохо искали?

— Чего же сразу плохо? Ни на одном из этих островов его точно нет. Как и тут, на Мохнатом острове…

— Остаётся Нордхейм?

— Возможно… Но есть кое-что непонятное… я бы сказал загадочное.

Сигтрюгг наконец вытянул все косточки и вновь потянулся к кружке.

— Дело обстоит так: в Пещерах найдены образцы руды… У нас сложилось такое впечатление, что она плавилась в огне. Причём, в огне огромной мощи!

— И что это означает?

Старший брат Сутулых пожал плечами, но тут слово взяла его сестрица:

— Я приметила, что от той красно-чёрной руды веет… какой-то неясной силой… Да, именно силой.

Гибберлинги удивлённо посмотрели на неё. Вот так заявление!

— А ещё наличие обсидиана, — продолжала сестра.

— И что не так? — спросил я, не понимая смысла её слов.

— Как образуется «драконье стекло»? В результате остывания… даже закалки — так, наверное, правильнее… расплавленной породы. Настолько быстро это происходит, что порода просто не успевает…

— Где ты такого наслушалась? — недовольно проворчал Сигтрюгг.

— Внимательно читала Теофраста ди Плюи. Его «Трактат о камнях». А вы знаете, что «драконий камень» назвали в честь Обсидия ди Делиса, который первым…

— Ладно уж, ладно! Начнёшь сейчас поучать, — недовольно отмахнулись братья.

— Постойте! — вмешался я. — Дайте сложить до кучи… То есть, вы говорите, что сначала был… какой-то яростный «огонь», расплавивший вашу руду… а затем…

— А затем и закалка холодом, — пояснила сестрица Сутулая. — Поэтому подле Пещер так много «драконьего камня». А руда… она лишь подтверждает нашу догадку об «огне большой мощи». Да плюс ещё те странные эманации…

— Во! Началось! — отмахнулся Сигтрюгг. — Эманации и прочая лабудень… Главное в наших поисках — метеоритное железо!

Дальнейшие разговоры стали напоминать пустопорожние переливания. Я не стал их поддерживать и, сославшись на усталость, лёг спать.

Утром, впервые за эту неделю, выглянуло солнце. Во время завтрака прибежал Крепыш Стейн, который сообщил о прилетевшей почтовой сове. Он протянул мне послание и тут же присел рядом, явно собираясь перекусить.

Читать мне по-прежнему было затруднительно. Наверное, понадобилось с десяток минут, чтобы я смог осилить текст.

В нём сообщалось, что к дозорным на востоке прибыли переговорщики от обёртышей.

— Не может быть! — удивились все, кто сидел рядом.

— Действительно, странно, — буркнул я в ответ, ещё раз пробегаясь по строчкам. — Нет, всё так!

— И что они хотят? — поинтересовался Сигтрюгг.

— Зовут меня… Предлагают встретиться у Красных холмов.

— И вы пойдёте?

— А что терять? Эй, Стейн! Найди мне толмачей из этих… семейки Шелкобородых. Да и скажи своим братьям, что вы тоже пойдете со мной. Готовьтесь!

После обеда мы небольшой группой вышли к восточным дозорам. Дорога пролегала через малопроходимые хвойные леса. Здесь было полно завалов и буреломов. Лишь к глубокому вечеру нам удалось достигнуть западной заимки. Здесь нас встречал командир дозорного отряда, который собственно и послал донесение о переговорщиках.

— Это были медвеухие из северного клана Серебристоногих, — рассказывал он. — Я узнал одного из них — Таонтугева. Это младший сын вождя.

Толмачи Шелкобородые тут же встряли в разговор:

— Господин Бор, вы должны его помнить. Таонтугев возглавлял сборный отряд дикарей в битве на западном берегу.

Я согласно кивнул и сделал знак гибберлингам пока помалкивать.

— Что думаете об их намерениях? — задал вопрос командиру.

— Не похоже, чтобы они хитрили. Однако пренебрегать безопасностью не стоит. Если вы решитесь идти…

— А разве кто-то отказывается? — усмехнулся я.

— Тогда возьмите хотя бы с десяток ратников.

— Хорошо. Утром отправимся к Красным холмам.

— Вы знаете, как переводится имя Таонтугев? — вдруг спросил командир дозорных. — «Он сильный».

— И на что ты намекаешь? — не понял я.

— Этот медвеухий славен своим нравом. Будьте осторожны с ним.

— Знаешь, чем славен я?

Гибберлинг тут же потупил взор и замолк.

Утром, взяв с собой ещё ратников, наш отрядик двинулся на север.

Большак закончился к полудню. За ним началась неширокая полоска болотистого луга, а ещё дальше виднелись те самые Красные холмы, прозванные так из-за бурого цвета земли.

Лагерь медвеухих наблюдался северо-западнее нашего месторасположения. Кажется, нас заметили, поскольку на холмах появились громадные фигуры дикарей.

— Да их там десятка три! — присвистнул Крепыш Орм, глядя на меня.

Я мысленно пошептался с Воронами, но те, как мне показалось, даже с каким-то недовольством сообщили об отсутствии опасности. Да это и без них чувствовалось.

Мы продолжили путь к лагерю дикарей. В их стане было заметное оживление.

— Подозрительно это всё, — бурчали Крепыши, глядя исподлобья, то на меня, то на медвеухих.

От гибберлингов другого ждать и не приходилось. Для них любая встреча с обёртышами не предвещала ничего хорошего. Наверное, и про переговоры, на коих настаивали медвеухие, думали как об очередной ловушке.

Но лично меня сейчас стала донимать другая мысль: почему на нашу встречу вызвались северные кланы. Мы большей частью вели сражения с восточными и южными. Да и та часть территории, на которой закрепились гибберлинги, тоже принадлежала последним.

Погода начинала портиться. На сером небе появились тучи, из которых вскоре посыпался снежок.

Мы старательно обходили болотца, поверхность которых кое-где стала затягиваться тонкой корочкой льда.

Наш отряд достиг подножия холмов, и мы стали взбираться кверху. И чем ближе подходили, тем неувереннее становились мои гибберлинги. Мне сразу стало ясно, что они просто оторопели от увиденного. Надо признаться, что и я был несколько удивлён, но так явно этого показывать не стал. Ведь, в конце концов, настрой духа всегда ощущается… А если учесть, что из медвеухих славные ратники, то они смогут сразу раскусить нас. И уж тогда никто не ручится, что мы не сложим здесь наши головы.

Дикари образовали своего рода проход. По обе его стороны они выстроились, разрядившись в церемониальные уборы (другого варианта сравнения я просто не подобрал).