Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Итак, друг мой, менее чем через неделю я свободен. Планы мои следующие. Октябрь я проведу в Петербурге, а в начале ноября поеду за границу, в Сlarens.

Я устрою отъезд свой незаметно, без всяких прощаний и чествований. Вот мой адрес в Петербурге: Новая улица, на углу Невского проспекта, д. № 75, кв. № 30, Анатолию Ильичу Чайковскому, для передачи и т. д. Lettre chargee, вероятно, получу сегодня или завтра. Спасибо Вам, друг мой.

Ваш П. Чайковский.

200. Мекк - Чайковскому

Сан-Ремо,

3 октября 1878 г.

Как я рада, мой милый, бесценный друг, что Вы уже освободились от татарского ига нашего почтенного и несомненно заслуженного друга, но от которого все-таки лучше быть подальше и избегать личных с ним сношений. Я также рада, что он не обазартился на Ваш отказ, потому что худой мир лучше доброй ссоры. Мне почему-то кажется, что на Вашу кафедру был бы непрочь поступить Ларош,а сам Рубинштейн, вероятно, посадил Калиновского. Ну, да это нам все равно; слава богу, что Вы-то вырвались. Теперь Вам остается вытерпеть одну пытку, это официальные проводы, обед, спичи, прослезение и т. п.

Я все звала Вас в Bellagio, а сама изменила свой маршрут, потому что мне сказали, что в Bellagio 15 октября н. с. кончается сезон, и погода там дурная. Так.я еду во Флоренцию, где намереваюсь нанять виллу месяца на два, а оттуда в Вену, чтобы там пробыть праздники. Скоро должна приехать за границу моя дочь Лида с семейством и, вероятно, прямо к нам. Теперь они, должно быть, в Браилове. Я очень довольна San Remo за его невозмутимую теплоту и ясность. Вообще здесь благодатный климат, но гигиенические условия жизни, как во всех городах Италии, а в особенности в старых, очень дурны: воздух в улицах ужаснейший, вода не фильтруется и т. п. неблагоустройства. Мы с Вами жили на двух противоположных концах города: Вы на западном фланге, мы на восточном. На днях мы были у Pension Joly, и мне ужасно хотелось знать, в которых окнах Вы жили. Я вспомнила набеги, которые на Вас делали и генерал, ругающий Россию, и Азанчевские, и все это так живо мне представилось.

А теперь приезжайте во Флоренцию, мой милый друг, опять слушать “Pimpinella”; ведь Вам там нравится? Как бы Вам добыть которого-нибудь из братьев пожить с Вами за границею, а то я боюсь, что Вам долго одному будет скучно. Может быть, Конради опять пошлет своего мальчика за границу? Хорошо бы. Я боюсь, что это письмо не застанет Вас уже в Москве и не дойдет до Вас. Я предполагаю выехать во Флоренцию в четверг 5 октября вечером, следовательно, быть во Флоренции 6-го утром, и прошу Вас, дорогой мой, адресовать мне теперь во Флоренцию, poste restante, пока, а потом я Вам дам подробный адрес.

Сейчас ко мне прибежала Милочка. Я ее спросила, что написать Вам от нее, она отвечала: кланяться Вам и рассказать, как они на ослах катались, и сказать что она за границей est un petit peu contente [очень мало довольна.] Это означает то, что ей очень хочется в Москву, а хочется этого потому, как она говорит, что там остались ее маленькие часы и маленькая собачка Ренци. Вчера она, сидя с работою у Юли в комнате, говорит ей: “Il faut pourtant penser serieusement si je dois me marier ou non” [“Надо, однако, серьезно обдумать, должна я выходить замуж или нет”]. Прогулкою здесь на ослах она чрезвычайно довольна. В первый раз мы ездили все на ослах в этот городок Colo, который Вы рекомендовали, Петр Ильич, и она есть самая храбрая наездница из всей мелкой публики. Второй раз, на днях, мы ездили в экипаже, а их я отпустила опять на ослах в гору к Madonna delia Guardia. Это хорошенькое место, высокое, где стоит церковь над морем. Мы ни разу не съездили ни в Ниццу, ни в Монако; проездом видели, что они очень красиво лежат, но что природа такая же, как в Сан-Ремо, и нам лень поехать. Кстати, посылаю Вам вырезку из газеты с описанием театра в Lugano и в Ницце нашего русского - фон-Дервиза. Я когда-то хорошо знала его, он был компаньоном моего мужа по постройкам железных дорог, но теперь мы не встречаемся, так как я разошлась с людьми.

Так как я не уверена, что это письмо дойдет до Вас, то и не пишу много. До свидания, дорогой мой Петр Ильич. Всем сердцем Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

201. Чайковский - Мекк

Москва,

7 октября 1878 г.

Вчера я дал свой последний класс. Сегодня я уезжаю в Петербург. Итак, я человек свободный. Сознание этой свободы доставляет неизъяснимое наслаждение. И как хорошо, что к наслаждению этому не примешивается никакого неприятного чувства, никакой неловкости. Совесть моя совершенно покойна. Я уезжаю в полнейшей уверенности, что консерватория нисколько не пострадает от моего отсутствия. Меня радует также мысль, что я не оказываю никакой неблагодарности, хотя не сомневаюсь, что некоторые обвиняют меня в этом. Хорошо припоминая всю мою консерваторскую службу, я не могу не прийти к заключению, что никогда не было сделано ничего, чтобы облегчить и поощрить ту сторону моей деятельности, которая единственно придает смысл и цену моей жизни. С другой стороны, я уезжаю примиренный с Москвою. Я с благодарностью буду помнить, что здесь развернулись мои артистические силы, что здесь судьба столкнула меня с человеком, которому суждено было сделаться моим добрым гением.

Я получил вчера lettre chargee. Как эти вещи делаются просто за границей и как все это сложно и хлопотливо у нас. Между прочим, сообщу Вам, друг мой, что посылку эту я получил в следующем виде. Мне выдали большой конверт с адресом, написанным Вашей рукой; в конверте этом не было ничего, но к нему был привязан и припечатан множеством печатей обвернутый тряпкой пакет, в котором и находились деньги. На пакете этом было написано: Russie, Brody, Moscou. Kaikovsky. Как странно это!

Спасибо Вам, дорогой друг.

Я должен извиниться перед Вами. Я не понял, что Вы хотели телеграфического ответа на Ваш вопрос, куда адресовать письма, и оттого заставил Вас дожидаться ответа.

Я был вчера еще раз в Вашем доме и на этот раз видел его в том самом виде, в каком он бывает при Вас. Я еще раз обстоятельно рассмотрел все картины. Какие прелести есть у Вас! Какие милые акварели имеются в Ваших альбомах! Если б я ходил туда каждый день, то все еще оставалось бы каждый раз много нового и интересного. Но лучше всего Ваши три комнаты; как в них тихо, уютно, хорошо! Чудный дом.

Я уезжаю сегодня вечером с курьерским поездом в Петербург, где останусь недели две-три у брата Анатолия. В начале ноября предполагаю выехать за границу и хочу около месяца провести в Clarens, где мне удивительно удобно работать. После того я непременно побываю на С о m о и в свое время попрошу Вас, друг мой, посредством комиссионера узнать, можно ли устроиться в Menaggio или же в другом месте. Вот мой петербургский адрес: Новая улица, на углу Невского, д. № 2/75, кв. № 30, ан. Ильичу Чайковскому, для передачи П. И.

До свиданья, добрый мой гений.

Ваш П. Чайковский.

Я высылаю Вам “Евгения Онегина”, который готов. Клавираусцуг нашей симфонии печатается. Задержал Танеев.

202. Чайковский - Мекк

Петербург,

10 октября 1878 г.

Пишу к Вам уже из Петербурга, мой бесценный, милый друг. Я поселился на одной лестнице с братом Толей в небольшом меблированном апартаменте, очень покойном и удобном. Нечего и говорить, что мне приятно было увидеться с братом, отцом и несколькими друзьями. Тем не менее, я останусь здесь как раз столько, сколько нужно, чтобы Алеша успел устроить сдачу моей квартиры и достать себе заграничный паспорт, что сопряжено с некоторыми затруднениями, так как он близок к возрасту, в который бывает призыв к исполнению воинской повинности.

В день отъезда я обедал с некоторыми из приятелей, а именно: с Рубинштейном, Альбрехтом, Юргенсоном, Кашкиным и Танеевым. Несмотря на всю радость желанного освобождения, я испытал некоторое грустное чувство, расставаясь с людьми, в среде которых прожил более двенадцати лет. Они все казались очень опечаленными, и меня это тронуло.