Над пропастью во сне: Мой отец Дж. Д. Сэлинджер - Маргарет Сэлинджер

Однако же наибольшее впечатление на меня произвела не перспектива попасть в Палату общин, а то, что я наблюдала однажды во время обеда в Аспене. После обеда кто-то произносил речь, и мистер Каллаган и его жена Одри, которые сидели напротив меня, внимательно, как им велел долг, слушали: такое, я уверена, повторялось уже тысячу раз. Их стулья были немного развернуты к говорящему, так, что миссис Каллаган сидела спиной к мужу. Я увидела, как он провел указательным пальцем какую-то черточку по ее спине, почти бессознательно — так во сне тянешься к человеку, которого любишь. Этого я никогда не забуду. А как он говорил о ее благотворительной деятельности в лондонской больнице — он, государственный деятель, выказывал жене уважение, подчеркивал ее заслуги. Как это чудесно — встретить человека, искренне любящего и уважающего свою жену; человека, который и в старости безмятежно тянется к ней.

Бабушка была настолько добра, что завещала мне некоторые средства, достаточные для того, чтобы не заботиться о заработке на протяжении нескольких лет: я смогла спокойно закончить обучение в Брандейсе, а затем в Оксфорде. На третьем курсе это позволило мне безвозмездно сотрудничать с профсоюзным юристом, который рассматривал случаи асбестоза. Мне нравилось изучать юриспруденцию, но работать юристом — другое дело: я видела, чем им в основном приходится заниматься. Какое счастье обнаружить, чего ты не хочешь делать, до того, как окунешься в эту деятельность с головой.

Щедрость бабушки также позволила мне чаще ходить к психотерапевту. После бабушкиных похорон я приперла мать к стенке и буквально вынудила ее — без зазрения совести, должна добавить, — тоже найти себе психиатра. Нам обеим это принесло пользу. Она принялась писать книги, защитила диссертацию, сделала неплохую карьеру. Также стала хорошей бабушкой для своих внуков. Моя тетя сказала о ней: «Не знаю, как она жила с Санни все эти годы. Ему вовсе не следовало жениться. Твоя мать может гордиться своими успехами: ей это было нелегко».

Мой последний год в колледже прошел в борьбе. Мне выделили стипендию на дипломное исследование по истории принятия Акта о компенсации рабочим 1897 года. Это позволило мне провести лето в Лондоне, в библиотеке Британского музея и в архивах Конгресса профсоюзов. Я вернулась с материалом, захватывающе интересным (по крайней мере, для меня и моих руководителей) и хотела достойно его обработать. К тому же у меня было плотное расписание лекций. Мой интеллект это выдерживал, я могла заниматься по-прежнему, но начались серьезные неприятности. Я не выпадала из действительности, как раньше; теперешние нелады имели иную окраску. Я стала страдать беспрерывными галлюцинациями. Я вполне отдавала себе отчет, что ощущения, которые я испытываю, расходятся с реальностью — например, когда пол библиотеки то подается под ногами, то вздымается вверх, и ты словно стоишь или пытаешься двигаться в скользящем по волнам каноэ; или когда ступеньки лестницы то подскакивают к самому носу, то проваливаются на десять футов — но, как с кошмаром, когда ты знаешь, что спишь, а все-таки не можешь проснуться, с этим ничего нельзя было поделать. Когда я ходила заниматься в библиотеку, галлюцинации иной раз становились такими навязчивыми, что кто-нибудь из друзей провожал меня до стола. Мне не мерещились розовые слоны или что-то в этом роде — просто все масштабы искажались настолько, что я не могла представить себе, где нахожусь по отношению к предметам реального мира. Будто идешь по тропе в сумерках и не замечаешь поворота: тело не успевает автоматически среагировать, поскольку нужные сигналы вовремя не поступили. Без карты, без руля.

Началось это не в университете. Однажды друзья повели меня в кино, немного отдохнуть и расслабиться. Фильм мне понравился, но когда зажгли свет, я поняла, что не имею ни малейшего представления, как выбраться из кинотеатра. Я знала, в котором ряду сижу, видела, где выход, но не могла соотнести то и другое и сориентироваться в пространстве. Просто сидела и всхлипывала: «Где я? Как выбраться отсюда, куда идти?» Меня вывели за руку и посадили в машину. Путь домой обернулся кошмаром. Я смотрела в окошко на когда-то знакомые улицы, совершенно потеряв ориентацию, напуганная, плачущая. Я твердила, будто не знаю, где нахожусь, но на самом деле хотела сказать, что не знаю, где нахожусь по отношению ко всему остальному. Я прекрасно знала, что нахожусь в машине с друзьями; приблизительно знала, который час, какое сегодня число, какого месяца, какого года; кто сейчас президент Соединенных Штатов — знала ответы на все вопросы, какие задают в приемном покое. Просто я перестала совпадать с миром.

Не знаю, отчего это началось: из-за нагрузок или, может быть, от страха — ведь конец учебы был не за горами, а я пока не имела представления, куда пойду и что буду делать после колледжа. Перемены всегда были для меня сущим адом. К концу года, в самый напряженный период, когда я пыталась закончить дипломную работу и одновременно посещала пять курсов по разным предметам, меня так сильно скрутило, что я не могла больше водить машину. Дорога и машина просто не выстраивались в один ряд, не совпадали у меня в уме. Мои друзья, Тед, Митчелл, Марджи, Уэйн и Рэчел, по очереди привозили меня домой каждый вечер и часто оставались ночевать, скорчившись рядом со мной в постели, чтобы утром отвезти меня на занятия. Я любила университет, любила мою работу и плакала при мысли, что могу лишиться всего этого из-за душевной болезни или нервного срыва. Но все, кто меня окружал, — преподаватели, особенно профессор Тустер и профессор Барраклю; друзья, врач — боролись столь же упорно, как и я сама, за то, чтобы мне удалось с этим справиться. Я очень, очень им благодарна.

Когда во время церемонии выпуска я несколько раз поднималась на сцену получать награды, я точно знала, кому этим обязана. Они сидели в одном ряду, аплодировали, приветствовали меня; они же отделяли моих родителей друг от друга, эти мои миротворческие силы, благодаря которым я выжила и добилась успеха, стала членом «Фи Бета Каппы» и получила диплом с отличием.

30

«Только в раю»

Море бушует —

Только в раю.

На якорь в тебе этой ночью

Нынче же стать я пою!

Спирали сна. Осенью 1982, года я приехала в Оксфорд. Училась в аспирантуре в Тринити-колледже и жила над книжным магазином Блэквела, в красивой комнате, служившей и спальней, и гостиной, окнами на Шелдонианский театр. Сидя за столом или лежа в постели, я могла видеть купол театра и изумительных горгулий, несущих стражу. Колокола церквей в каждом колледже звонили вечерами по всему городу, созывая студентов по домам, на ужин. По утрам я проходила мимо зеленого, росистого луга, где паслись лошади: короткий путь к Центру менеджмента, расположенному вне городской черты. Днем я училась, пила чай с друзьями, играла в теннис, плавала по реке на плоскодонке и подолгу гуляла по лужайкам и садам колледжа, уютно заключенным в средневековые каменные стены.