Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

Юля взглянула на часы. Было пять вечера, спектакль должен был начаться через час. «Представляю, что там происходит, – подумала Юля. – Они не могут найти меня. Звонят мне, а никто не подходит. – Взгляд Юли был обречённый. – Костя прав, надо окончательно всё разорвать».

Девушка быстро приняла душ, надела зелёное платье. Выходя из отеля, она видела, как прохожие разглядывают её. «Какое унижение…» – подумала она.

Юля пошла в сторону метро «Павелецкая», надеясь, что удастся пройти бесплатно. Но не успела она перейти дорогу, как рядом с ней остановился тот самый чёрный джип, за рулём сидел Максим.

– Садись, – приказал он.

Юля попыталась убежать, но машина перегородила ей дорогу.

– Не будь дурой, – сказал он. – Опоздаешь в институт.

Юля покорно села в машину, не понимая, с какой стати Рудаков так услужлив.

– Читай! – Он протянул Юле листок бумаги.

Юля нехотя взяла бумагу и начала читать: «Дело №… ПРИГОВОР… Именем Российской Федерации… Судебная коллегия… рассмотрев в открытом судебном заседании… уголовное дело по обвинению Гринёва Константина Сергеевича, …1988 года рождения… в соответствии со ст. 228, ч. 1 УК РФ4… лишение свободы на срок 3 года с отбыванием заключения в колонии строгого режима…»

– Что это?! – спросила Юля, почувствовав дрожь во всём теле.

– Приговор по делу Константина Гринёва о незаконном хранении и продаже наркотиков в крупных размерах, – спокойно ответил Рудаков и улыбнулся.

– Я ничего не понимаю. У Кости никогда не было наркотиков. Это неправда.

– Это правда, девочка. Лёва просил передать тебе, что если ты решишь всё-таки от него уйти, то Костю больше не увидишь. Если обратила внимание, здесь только не хватает даты и номера дела, а подпись судьи и печать уже есть.

– Чего он хочет?

– Чтобы всё было как раньше.

– Это же невозможно, невозможно… – Юля покачала головой.

– Всё возможно, – уверенно произнёс Рудаков. – Если ты решишь уйти от него, сегодня или завтра у Кости дома проведут обыск и найдут изрядное количество «дури», и тогда путь на свободу твоему мальчику заказан. А ты ничего… – улыбнулся Рудаков, погладив Юлю по коленке. – Может ко мне?

– А ты Штейна не боишься?! – усмехнулась Юля.

– Мы с ним добрые друзья, быстро договоримся.

Юля молча отвернулась. Она держала в руках лист с постановлением и чувствовала, как к глазам подступают слёзы. «Значит, он действительно может перекрыть кислород везде. Что теперь делать? Бедный мой Костя! Как я ему всё объясню, как скажу? Он же не поверит. А если поверит, всё равно не согласится. Он захочет рискнуть, и мы проиграем».

Машина остановилась возле института.

– Тебе нужно время для размышлений? – спросил Рудаков.

– Нет. – Юля смяла листок бумаги. – Передай Льву Арьевичу, что он скотина и я его ненавижу!

– Мило, – сказал Рудаков.

Юля вышла из машины, зажав в кулаке сложенный лист постановления.

Войдя через заднюю дверь института, она сразу же наткнулась на Костю. Тот явно нервничал, держал в руке телефон.

– Юля! – закричал он. – Все тебя обыскались. Где ты была? Что это за платье? – Костя тут же подумал о Штейне. Он хотел сказать что-то ещё, но Юля остановила его, через силу улыбнувшись:

– Костя, я потом расскажу, такая чепуха, – Юля чувствовала, как нервы сдают, и глупо засмеялась. Мне пора бежать. – Она прижалась к Косте и поцеловала его. Но тут же вздрогнула в испуге.– А мама где? Она волнуется?

– Нет, она единственная, кто ничего не знает. Я ей сказал, что ты на съёмках, и всех предупредил, чтобы говорили то же самое.

Юля вбежала в гримёрную и дрожащими руками попыталась нанести макияж. К ней подошла студентка из её группы Лена – высокая худая брюнетка.

– Что с тобой? Ты вся дрожишь.

Лена приложила руку ко лбу Юли.

– Да у тебя жар! Ты играть сможешь?

– Не знаю… Смогу, наверное. Главное, Косте не говори.

– Не буду, но он сам поймёт.

– Помоги мне с гримом. Я ничего не могу делать, руки трясутся.

Лена помогла Юле переодеться, надеть парик и накраситься.

Глава 37

Все, кто когда-либо видел игру Юли на сцене, пророчили ей славу, отмечая талант, мастерство и природное чувство ритма и гармонии. Юля играла, не вживаясь в роль, – это роль как будто органично вживалась в неё. И было неважно, проходная это роль или заглавная. У Юли всегда был нужный темп, что даже самая незначительная героиня не оставалась без внимания. Ей всегда было важно представить свою героиню так, чтобы зритель почувствовал какое-то родство с ней, может быть, вспомнил что-то из своего прошлого, простил себя. Юлины героини были яркими, ищущими, запоминающимися.

Открытие сезона начинали спектаклем по мотивам «Идиота» Достоевского, в котором Юля играла Настасью Филипповну.

Последние штрихи в образ Юли – парик и чёрные, смоляные брови – Лена внесла буквально за несколько минут до выхода на сцену.

Юля вышла на подмостки, чувствуя, как её лихорадит. Ей хотелось пить. Всё тело била дрожь, и даже не из-за температуры, а из-за того, что она не знала, как теперь поступить. Куда идти? Бежать с Костей? А что, если Штейн найдёт их? А ведь он обязательно найдёт. Он сделает всё, чтобы найти их. Остаться со Штейном? А как же Костя? Он не простит её. Он не сможет этого понять. Всё, – дверца ловушки захлопнулась, и выхода нет.

Юля никогда ещё не чувствовала себя такой загнанной и униженной. Никогда не чувствовала такого отчаяния и страха. Но хуже всего было то, что этот страх передавался её героине. Юля металась по сцене, как затравленное животное, резко выкрикивала фразы, которые нужно было говорить спокойным, надменным тоном. Заламывала руки. Она почти рыдала там, где нужно было лишь всхлипнуть. И на публику она смотрела не с вызовом, а со страхом.

Заметив в одном из дальних рядов фигуру Штейна, она так испугалась, что готова была убежать со сцены. Никто не мог понять, что с ней происходит. Зрители были шокированы. Мать Юли и Костя сидели как громом поражённые, не понимая, что с ней происходит. Юлино актёрское обаяние исчезло, лицо её выражало страх и настоящую женскую боль. Юля и сама чувствовала, что играет плохо, но ничего не могла поделать. Ей было всё равно. Все мысли занимал только Костя. Её терзало ощущение чего-то непоправимого, какой-то беды, которая скоро произойдёт.

Занавес опустился. Однокурсники в растерянности стояли и смотрели на Юлю.

«Вот коза, – услышала Юля чей-то шёпот. – Если из-за этой дряни мы провалимся, я её изобью – и плевать мне на её богатых любовников и Костю».