Клич войны - Уилбур Смит

Автомобиль загорелся. Фрескобальди изо всех сил толкнул дверь рядом с собой, но рама была прогнута, и дверь не поддавалась, и когда огонь охватил его, Фрескобальди пожалел, что у него нет последнего патрона.

Потому что тогда он мог бы использовать его для себя.

Когда они наконец добрались до штаба генерал-майора О'Коннора, майор Мейсон был уже мертв. Когда его тело вытащили из машины, О'Коннор подошел к гостю и сказал: Вы выглядите так, будто попали в какую-то передрягу.’

- Да, - согласился Уилсон. Он посмотрел в сторону машины. Шафран в изнеможении сидела на земле, обхватив руками столь необходимую ей чашку крепкого сладкого чая. ‘Знаете, это та девчонка, которая вытащила нас оттуда. Она всадила четыре пули в человека, хладнокровная, как огурец, никогда не видел ничего подобного. Скажите мне, Дик, вы полагаете, что технически возможно упоминать гражданскую женщину в депешах?’

- Честно говоря, не уверен. Осмелюсь сказать, что никто даже не рассматривал такую возможность.’

- Почему-то кажется, что это правильно. Если бы она была солдатом и мужчиной, то наверняка получила бы медаль.’

И в британском Верховном комиссариате, и в военном штабе в Каире были люди, чья работа включала в себя подачу секретных донесений в подразделения в Лондоне, которые официально не существовали. Мистер Браун попросил этих оперативников держать его в курсе всех интересных новостей о Шафран Кортни. Ее подвиги в пустыне, безусловно, квалифицировались именно так, и мистер Браун с большим интересом выслушал сообщения о происшествии. Способность Шафран сохранять спокойствие, когда другие были в панике, и ее готовность застрелить врага произвели на него впечатление, но не удивили его. В конце концов, она была известна как хороший стрелок, и любая девушка, которая охотно бросалась вниз по Креста-ран, явно имела склонность к опасности.

Более того, с первой же встречи с ней что-то в Шафран внушило мистеру Брауну, что она может обладать чертой характера, на удивление редкой среди населения в целом способностью убивать другого человека с близкого расстояния, лицом к лицу. В мирное время такая способность не поощрялась. Но когда нация - находилась в состоянии войны, она становилась необходимым товаром.

То, что Шафран могла убивать, когда ее собственная жизнь была в опасности, теперь было доказано.

Но разве можно хладнокровно убивать?

Вот что теперь хотел узнать мистер Браун.

***

Генерал Арчибальд Уэйвелл, британский главнокомандующий на Ближнем Востоке, полностью контролировал каждого британского, Имперского и Союзного солдата, моряка и летчика в Северной Африке, Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке, включая Палестину, Ирак и Иран. В феврале 1941 года в сферу его влияния попала еще одна страна, и он вызвал Джамбо Уилсона в свой офис в Каире, чтобы обсудить этот вопрос.

Уэйвелл не был маленьким человеком. У него была сильная квадратная челюсть и, хотя волосы были седыми, брови и усы все еще оставались темными. Он потерял левый глаз, сражаясь при Ипре в первую войну, но правый все еще был достаточно острым. Короче говоря, он был настолько внушителен, насколько позволял его ранг, но все же казался карликом по сравнению с ростом и весом Джамбо Уилсона.

Уэйвелл был боссом Уилсона. С другой стороны, Уилсон был на два года старше его. Что еще более важно, оба они были очень старшими офицерами, и поэтому, когда они встречались наедине, они отбрасывали формальности ранга в сторону и разговаривали как старые друзья.

- У меня есть для тебя работа, Джамбо, - начал Уэйвелл. - Думаю, что это будет повышение, генерал, если ты правильно разыграешь свои карты.’

‘Звучит, конечно, интересно. Какой счет?’

- Как ты знаешь, греки проделали огромную работу против итальянцев в Албании, дав им чертовски кровавый нос. Теперь Муссолини отправился блеять к своему старшему брату в Берлин, прося Гитлера о помощи, и, похоже, он собирается сделать это. Греки убеждены, что весной начнется немецкое вторжение, и обратились за помощью к нам.’

- Надеюсь, мы уже сказали, что нам очень жаль, но сейчас мы очень заняты. Так что ничего не поделаешь, но мы желаем вам самой лучшей британской удачи.’

Уэйвелл поморщился от того, что собирался сказать. ‘Не совсем. Было принято мнение, что Греция теперь является нашим единственным союзником, оставшимся в Европе, поэтому мы не можем просто стоять и смотреть, как они падают под сапогом. Итак, мы посылаем первую танковую бригаду, первую новозеландскую дивизию, шестую и седьмую австралийские дивизии и польскую бригаду в Грецию, и я хочу, чтобы ты руководил всем этим шоу там.’

Уилсон промолчал.

‘Похоже, ты не слишком воодушевлен, - заметил его главнокомандующий.

- Ну, я очень благодарен тебе за эту работу, Арчи. Ценю, что ты доверяешь мне и так далее.’

‘Ты это заслужил.’

- Но, ради всего святого ... посылать столько наших лучших частей в Грецию, подрывать наши силы здесь - это просто безумие. Конечно, эти дураки в Уайтхолле могут это видеть.’

Уэйвелл вздохнул. - Боюсь, проблема скорее в дураках с Даунинг-стрит. Уинстон решил открыть Балканский фронт, и он видит Грецию как место для этого. Дело не только в том, чтобы удержать Грецию подальше от немецких рук. Он также вбил себе в голову, что мы можем использовать авиабазы в Греции, чтобы бомбить румынские нефтяные месторождения и отрезать лучший источник топлива для Германии.’

- Балканский Фронт?- Недоверчиво повторил Уилсон. - Боже всемогущий, ты думаешь, он усвоил бы урок в Галлиполи? Кто-то должен вразумить его, иначе у нас будет еще одна такая же катастрофа.’

‘Я с тобой не спорю, но премьер-министр должен иметь то, что ему нужно.’

Бывают случаи, когда человек продолжает отстаивать свою точку зрения, даже когда он знает, что его усилия тщетны, просто потому, что он не может полностью поверить, что кто-то может быть настолько глуп, чтобы игнорировать его. Генерал-майор Уилсон был теперь таким человеком. ‘Но ведь очевидно, что здесь, в пустыне, у нас полно дел, особенно теперь, когда немцы присоединились к тусовке. Перед нами уже не просто кучка итальянцев. Роммель чертовски хороший генерал - он доказал это с 7-й танковой армией во Франции. Более того, его войска сильны, закалены в боях и, прежде всего, привыкли побеждать. Но они не непобедимы. Нет, если мы ударим по нему всем, что у нас есть. Во-первых, ему придется чертовски долго обеспечивать