Сталин. Битва за хлеб - Елена Прудникова

Мы сейчас воочию убедились в правильности линии партии по созданию коллективов и, не колеблясь более ни одного дня, вступили в колхоз „Труд Ильича“.

Мы призываем всех единоличников нашего района и всего края, колеблющихся и внимающих до сих пор кулацким нашептываниям, последовать нашему примеру, развеять навсегда туман классового врага, сплотиться и общими усилиями строить такие лее колхозы, как наш „Труд Ильича“».

Нет ни малейшего основания сомневаться в том, что все изложенное в этом письме — правда. Уж наверное, перед тем как публиковать такой документ, его проверили досконально. Другой вопрос: сколько их было, таких хозяйств, чтоб после первого же года — и подобные результаты?

Да мало, конечно. Слишком много факторов должно было сойтись в этом колхозе: и нужное настроение крестьян, и грамотное управление, и умение оградить хозяйство от диверсий, да и элементарное хлеборобское везение. «Труд Ильича», равно как и «Красный Терек» и другие, им подобные, это маяки, свет на вершине. Л вокруг этой вершины, спускаясь все ниже и ниже, до низинных болот, располагаются самые разные хозяйства. Более или менее успешные, средние, слабые, совсем разваливающиеся. Хозяйства — как люди, у каждого свое лицо и своя судьба.

«На темпе коллективизации крайне отрицательно отражается отмечаемая в отдельных районах задержка расчетов с колхозниками за истекший хозяйственный год. На Северном Кавказе, где распределение доходов в колхозах еще не кончено и за отсутствием средств задерживаются денежные расчеты с колхозниками, имеют место выходы из колхозов наименее обеспеченных продовольствием отдельных бедняков и батраков и уход на заработки. Задержка расчетов сильно снижает также трудовую дисциплину в колхозах и дезорганизует отдельные группы колхозников, обуславливая бесхозяйственное отношение к обобществленному имуществу».

«У нас в начале января поголовно законтрактовали молочный скот у колхозников. Объясняли эту меру тем, чтобы предостеречь от хищнического убоя как коров, так и молодняка. Молочного скота у нас, согласно разъяснениям т. Сталина, осталось только по одной корове на хозяйство для прокорма семейств. Общественного питания мы не имеем, и колхозник только и живёт молочными продуктами, так как нам не отпускается ни рыбы, ни крупы. По норме полагается один пуд пшеницы на месяц, из коего нужно отдать отмер и плюс отход, так что остается только 29 фунтов серой муки. В связи с контрактацией[272] стали уже брать и последних коров на мясозаготовку Это на колхозников действует убийственно…»

«Мы находимся в колхозе второй год. Был у нас недород, и сейчас толпы оборванных, полуголодных людей весь день толпятся и просят хлеба. Находясь уже в колхозе, мы добили скотину, много подохло от бескормицы, остальная взята на мясозаготовки».

«Такой бесхозяйственности, как в колхозах, у единоличника не было раньше. Сено осталось не скошено на колхозных полях, яровой хлеб остался в поле под снегом, до рождества лён в поле стоял. Картофель рыли без времени и был даже такой случай в одном колхозе, 4 га овса осталось нескошенным, которые отдали единоличникам скосить на корм скоту».

«В Краснослободском районе в д. Заречная Лосевка организовался колхоз из 16 хозяйств, колхоз бедняцкий и имел недостаток тягловой силы. Соседний колхоз „Красный партизан“ обещал им помощь и взял над молодым колхозом шефство. Но когда колхозники выехали в поле и попросили от шефа на время двух пар лошадей, им в этом отказали. Райколхозсоюз тоже не помог. Не получив ниоткуда помощи, колхоз распался».

«Вновь организованные колхозы не охвачены руководством райколхозсоюза и помощью с его стороны в вопросе об организации труда и внедрении сдельщины… В колхозах „Свобода“, „Грязновка“ учёт труда совершенно не ведется, на почве чего труддисциплина упала. В колхозе „Завет Ильича“ по этим причинам не перепахано 10 га овса, не вспахано 40 га под вику и fie проводилась пахота под картофель. Посланные бланки-табеля правление колхоза не заполняю, и колхозники не знают отработанных ими трудодней… В большинстве колхозов учетные книжки колхозникам не выданы и учет ведется на клочках бумаги».

«Во многих колхозах отмечаются факты истощения, заболевания и падежа скота… В основном это является следствием полнейшей бесхозяйственности, проявляемой правлениями колхозов в вопросе содержания и ухода за скотом, недостаточного ветеринарного обслуживания, а также неблагополучного положения с фуражом. Последнее особенно сказывается на состоянии рабочего скота; зарегистрирован ряд случаев истощения и падежа лошадей, вызванного недостатком кормов при чрезмерной загрузке тягловой силы».

И т. д. и т. п…

Власти, от московских до уездных, еще много лет будут старательно подгонять и подтягивать всю эту огромную массу наверх. Одни в основном с помощью глотки, мордобоя и револьвера, другие — используя кредит, агронома и кадровую политику. Какие-то колхозы подтянут почти до вершины, другие — до середины горы, а третьи так и останутся в болоте. Но это будет уже техническая работа в рамках абсолютно другой экономической системы.

Итак, что же мы видим?

Прямо противоположное тому, что привыкли думать. Советское правительство вовсе не прет поперек экономической логики в угоду своим теориям, а вполне эту логику соблюдает. А то, что соблюдает оно ее несколько иначе, чем царское и Временное — то есть не поднимает лапки перед внутренним противником, а использует стенки, волнорезы и градобойные орудия, — ну так в истории полно было правительств, поступавших именно так. Ничего эксклюзивного…

А ещё мы видим: то, что фигурирует в истории под единым названием коллективизации, на самом деле представляет три самостоятельных, хотя и связанных между собой процесса. Первый — это собственно коллективизация, она же аграрная реформа. С ней к 1930 году все было ясно, она уверенно набирала ход и, кто бы что ни кричал об утопичности, проваливаться не собиралась. Второй — «хлебная война» между государством и держателями товарного зерна. Она будет продолжаться еще не один год, пока не разразится катастрофой 1933 года. И третий — борьба сельской буржуазии за экономическое господство, власть и влияние в деревне.

Опять триада, три источника и три составных части аграрной политики. Они сплетаются, пересекаются и влияют друг на друга, но их надо очень четко различать, иначе мы ничего не поймём.

Введение карточной системы в стране отнюдь не было следствием коллективизации, а произошло потому, что «хлебная война», начавшаяся, кстати, еще до аграрной реформы, полностью дезорганизовала рынок. И к тому, что кулаки прятали хлеб в ямах, а уполномоченные его конфисковывали, коллективизация отношения не имела — это тоже «хлебная война», уходящая корнями еще в дореволюционную Россию. Бхли бы у царского правительства получилось с продразверсткой, зерно прятали бы в 1915 году и точно так же убивали тех, кто указывает захоронки царским продкомиссарам.

Да и власть «нажимала» на кулаков совершенно не ради того, чтобы расчистить дорогу колхозам — аграрной реформе наличие частных хозяйств было безразлично, социалистическому агропредприятию даже крупный хозяин не конкурент, — а чтобы заставить верхушку деревни везти хлеб на рынок и отучить ее переть поперек государственной политики.

Что касается колхозов, то создавались они, как уже говорилось, не ради «нажима на единоличника», а совершенно со своими целями. Кулака реформа замечала ровно постольку, поскольку тот ей мешал, и разве что отбрыкивалась — ну, правда, брыкалась сильно и подкованным копытом. Зато сельскому буржуа колхоз был ножом вострым, поскольку лишал его сразу всего: дешевой рабочей силы, большинства доходов, власти, влияния. Мир перевернулся, и стерпеть это вчерашним хозяевам деревни оказалось непосильно. Ну, естественно, и боролись они, не стесняясь в средствах: словом так словом, огнем так огнем, пулей так пулей. Впрочем, и беднота была не расположена решать вопросы миром. Вчерашние голодные оборванцы собирались рвануть на всех парусах к новой жизни, но перед этим поквитаться за всё.

И вы, надеюсь, ещё не забыли о невыразимом состоянии местной власти? Там было всякой твари по паре. И окопавшиеся еще с войны эсеры, и оставшиеся с царских времен чиновники, и новые советские жулики и бюрократы — и каждый из них использовал ситуацию по-своему. Но все это полбеды. А кругом беда — это многочисленные леваки, которые хотели прямо сейчас, декретом, ввести коммунизм. Насчёт револьверов эту публику немножко обуздали, но глотка и мордобой остались при них.