Сталин. Битва за хлеб - Елена Прудникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, второе постановление нашего Поместного Собора могло бы быть таким: С решительностью отметая религиозное учение коммунизма, Священный Собор, однако, не находит непримиримых возражений против коммунизма как учения экономического, отрицающего частную собственность и признающего все общеполезное и нужное общим достоянием, ни в священном писании, ни в подлинно церковном учении, особенно в учении древней русской православной церкви и потому приглашает и благословляет верных чад церкви бедных и неимущих со спокойной совестью, без боязни погрешить против святой веры, радостно приветствовать узаконенный Советскою властью в СССР. Коммунистический строй, а богатых и имущих безропотно, во имя той же веры, ему подчиниться, помня слово св. писания, что «блаженнее давать паче нежели принимать» (Деян. XX, 35) и что лучше быть обиженным и лишенным, нежели обижать и лишать других «да еже братию» (I Кор. VI, 7–8).
30 декабря 1924 г.Приложение 3
СТИХИ О ДЕРЕВНЕ СОВЕТСКОГО ВРЕМЕНИ
Демьян Бедный
Памяти селькора Григория Малиновского
Сырость и мгла.Ночь развернула два черных крыла.Дымовка спит средь простора степного.Только Андрей Малиновский не спит:Сжавши рукою обрез, сторожитБрата родного.
Тьма. В переулке не видно ни зги.Плачет капелью весеннею крыша.Страшно. Знакомые близко шаги,«Гриша! Гриша! Я ли тебя не любил?»Мысль замерла от угара хмельного.Грохнул обрез. Малиновский убилБрата родного.
В Дымовке шум и огни фонарей,Только темна Малиновского хата.Люди стучатся: «Вставай… Андрей!..»«Брата убили!..» «Брата!»
Тихо снуют по деревне огни.Людям мерещится запах железа.Нюхом берут направленье они,Ищут обреза.
Сгинул обрез без следа.Но приговор уже сказан у трупа: «Это его Попандопуло». — «Да!» «Это— проклятый Тюлюпа!» Сбилися люди вокруг.Плачет Андрей, их проклятия слыша.Стонет жена, убивается друг:«Гриша!»«Гриша!»
Солнце встаёт — раскалённый укор,Гневно закрывши свой лик облаками,В луже, прикрытый рогожей, селькорСмотрит на небо слепыми зрачками.
Не оторваться ему от земли,Жертве злодейства и братской измены.Но уж гремит — и вблизи и вдали —Голос могучей селькоровской смены:«Злые убийцы себя не спасут,Смело вперед, боевые селькоры!Всех подлецов — на селькоровский судСыщем, разроем их тёмные норы!
Тёмная Дымовка сгинет, умрёт.Солнце осветит родные просторы,Рыцари правды и света, вперёд!Мы — боевые селькоры!»
Проводы
Красноармейская песня
Как родная мать меня Провожала,Как тут вся моя родня Набежала:
«А куда ж ты, паренёк? А куда ты?Не ходил бы ты, Ванёк, Да в солдаты!
В Красной Армии штыки, Чай, найдутся.Без тебя большевики Обойдутся.
Поневоле ты идешь? Аль с охоты?Ваня, Ваня пропадешь Ни за что ты.
Мать, страдая по тебе, Поседела,Эвон в поле и в избе Сколько дела!
Как дела теперь пошли: Любо-мило!Сколько сразу нам земли Привалило!
Утеснений прежних нет И в помине.Лучше б ты женился, свет, На Арине.
С молодой бы жил женой, Не ленился!»Тут я матери родной Поклонился.
Поклонился всей родне У порога:«Не скулите вы по мне, Ради бога.
Будь такие все, как вы, Ротозеи,Что б осталось от Москвы, От Расеи?
Все пошло б на старый лад, На недолю.Взяли б вновь от нас назад Землю, волю.
Сел бы барин на земле Злым Малютой.Мы б завыли в кабале Самой лютой.
А иду я не на пляс, На пирушку,Покидаючи на вас Мать-старушку!
С Красной Армией пойду Я походом,Смертный бой я поведу С барским сбродом.
Что с попом, что с кулаком — Вся беседа:В брюхо толстое штыком Мироеда!
Не сдаёшься? Помирай, Шут с тобою!Будет нам милее рай, Взятый с бою, —
Не кровавый, пьяный рай Мироедский, —Русь родная, вольный край, Край советский!»
Сергей Городецкий
Убийство селькора
Это там, в заозерных трясинах,Это там, в соловьиных лесах,Это в наших, родимых и синихОт простора и снов, полосах.Это там, в хороводе избушек,Под соломенной крышей веков,Где с песчаной дороги-горбушиРазручьинилась Русь широко.Это там Наползала шершавая ночь.По кустам, по лозам прошуршала — и прочь.И рассвет, как удар топора вдоль виска,Алый свет, как пожар, распластал в облаках.Там, на дороге, дождями омытый,Руки раскинув, простёрся убитый.В горе застыла жена молодая.Плачет ребёнок, отца пробуждая.Нет. Он не встанет. Он лёг навсегда.Грузно легла на деревню беда,Тем, кто боролся за правду и свет,Древняя дурь отдала свой ответ,В землю уходит из тела тепло.Вот каким севом земле повезло!Эх ты, деревня, кого ты убила?Юный селькор — твоя лучшая сила!Будет бессмертною памятьПавших в безлюдье глухом,Выше газетное знамя!Правда сверкает на нём!
Трактор
К нам весной комсомолец КарцевПервый трактор пригнал в село.Всё село — от юнцов до старцев —Разговоры о нём вело.
— Ну, конек! Не конёк, а диво! —Трактор щупали мужики.По всему у них выходило,Что пахать на таком — с руки.
Только кто-то заметил бойко:— Конь, конечно… Да конь не тот.Вот рванет с бубенцами тройка —Ажио сердце в груди замрёт!..
— Рысаки и у нас бывали:В удилах — таракан с блохой.Да найдёшь хомуты едва лиДля скотины такой лихой…
В поле двинулись друг за другом,Наблюдая до темноты,Как машина в четыре плугаОтворачивает пласты.
Тёплым паром пахнув сначала,Пласт ложился и остывал.— Эх, и сила!.. — толпа кричала,Не скрывая своих похвал.
Долго-долго стояли в полеВ этот день мужики села,И машина для них былаПервым вестником новой доли.
Последний Иван
Не выдумать горше доли:Хлеба заглушил бурьян.Без шайки в открытом полеСтоит на ветру Иван.
По новым пошла дорогамДеревня Зелёный Клин,А он на клочке убогомОстался совсем один,
Что это случиться может —Ни духом не знал, ни сном.И дума его тревожит:Как быть на миру честном?Тоскливым и долгим взглядомНа пашню глядит Иван.С его полосою рядомРаскинут артельный стан.
А там — и хлеба по пояс,Пшеница — стена стеной.И рожь, и ячмень на совесть,И колос у них иной.
И кажется — даже птицыТам веселей поют,А здесь, на его землице —Одной саранче приют,
Да суслик свистит на пашняхНа разные голоса…Бессмыслицей дней вчерашнихЛежит его полоса.
Суровый, худой, угрюмый,Средь поля у двух ракит,С тяжёлой крестьянской думойИван дотемна стоит.
Стоит он, решая крепко,Что раньше решить не мог.И злая трава — сурепка —Покорно шумит у ног.
Михаил Исаковский
