Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Как раз тогда, 15 июня 1932 года, я получил письмо от Гульельмо Ферреро[131], написанное в Женеве же:

«Вы, вероятно, не знаете, что я живу теперь в Женеве. При всеобщей трусости лишь эта маленькая республика и ее университет имели мужество предложить мне убежище. Я преподаю новую историю в университете и в Институте международных исследований и переехал сюда со всей семьей, захватив часть моих книг.

Я не забыл любезный прием, который вы оказали г-же Ферреро и мне в 1930 году, когда, мы приехали в Лион, после того как нас первый раз выпустили из тюрьмы. Мы были бы счастливы засвидетельствовать вам нашу признательность. Но я не смею надеяться увидеть вас в этом вихре дел, от которых вы, вероятно, не сможете избавиться до окончания обеих конференций.

Мне хочется, по крайней мере письменно, дружески напомнить вам о себе и пожелать, чтобы ваши усилия увенчались успехом. Европа переживает сейчас самый тяжелый период со времени страшных испытаний 1810-1815 годов. На этот раз страдает не только она, но весь мир. Нужно, чтобы люди с сердцем и разумом, такие люди, как вы, посвятили все свои усилия спасению того, что еще может быть спасено».

15 июня. Австрийский канцлер выступил с подтверждением принятых обязательств. Беседа с англичанами об австрийском займе. Сэр Джон Саймон предложил следующее: Англия поможет Австрии, но в отношении других стран Центральной Европы она отвергает всякую мысль о гарантии.

17 часов 30 минут. В Лозанне в целях подготовки конференции состоялось заседание держав-инициаторов: Германии, Бельгии, Франции, Великобритании, Италии и Японии. Я и Гранди предложили избрать председателем Макдональда. Генеральным секретарем был избран сэр Морис Хэнки. Были обсуждены формальности: вопросы радиовещания, кино и фотографии; было решено создать комиссию по выработке программы; никаких речей, кроме речи председателя, не будет.

После нашей утренней беседы сэр Джон Саймон набросал проект, согласно которому платежи по репарациям должны быть приостановлены в течение июля; ему очень хотелось, чтобы его текст был принят без промедления, против чего я возражал; он пригласил меня к обеду с Невилем Чемберленом, убеждая меня согласиться по крайней мере с тем, чтобы голосование было назначено на утро 16 июня. Я сослался на отсутствие Жермен Мартена и Дюрана, которые еще не прибыли, и оговорил их права. 16 июня состоялось свидание с сэром Джоном Саймоном и Невилем Чемберленом; мы включили в проект оговорку, что принятые в Лозанне решения должны будут «осуществляться в рамках всеобщего урегулирования». При прощании Невиль Чемберлен не скрывал своего разочарования, я старался его подбодрить.

16 июня 1932 года. Г-н Мотта, президент Швейцарской конфедерации, произнес речь в очень приподнятом тоне. Присутствовали следующие делегаты:

от Франции – Жермен Мартен, Дюран, Паганон, Жорж Бонне и я;

от Великобритании – Макдональд, Невиль Чемберлен, сэр Герберт Семюэл, сэр Джон Саймон и Ренсимен;

от Италии – Гранди, Москони, Бенедуче и Пирелли;

от Германии – фон Папен, фон Нейрат, Шверин фон Крозиг и Вармбольд;

от Бельгии – Ранкэн, Гиманс и Франки;

от Чехословакии – Бенеш, Поспишил, Осусский;

от Новой Зеландии – сэр Томас Уилфорд;

от Польши – Залесский и Мрозовский;

от Южно-Африканского Союза – Те Уотерс;

от Японии – Иосида, Курияма и Цусима;

от Австралии – Латам и сэр Грэнвил Райри;

от Канады – Говард Фергюсон;

от Португалии – Бранко, Казиро де Мата и Фернандес;

от Югославии – Маринкович и Фотич.

Представитель Румынии еще не прибыл.

Макдональд взял слово в качестве председателя конференции.

Он напомнил, что совещание должно было состояться в январе и что оно собралось «под знаком самого тяжелого экономического кризиса, который когда-либо испытывал мир в мирное время». Мировая торговля сократилась наполовину или даже несколько больше по сравнению с первым кварталом 1929 года. Количество безработных составляет от 20 до 25 миллионов человек. «Мир тесен, и никто из нас не может устраниться от дела восстановления и реконструкции». Вопрос уплаты военных долгов изучался двумя комитетами экономических экспертов, из которых один был учрежден после Лондонской конференции в июле; другой был создан в декабре по просьбе германского правительства. Второй комитет заявил:

«Приспособление вопроса межправительственных долгов в целом к нынешнему критическому мировому положению, приспособление, которое должно быть осуществлено без промедления во избежание новых катастроф, является единственным надежным средством, способным восстановить доверие, которое само по себе представляет условие экономической стабильности и подлинного мира… Мы обращаемся с призывом к правительствам, которым надлежит действовать. Мы надеемся, что они без промедления примут решения, которые позволят надеяться на смягчение кризиса, причиняющего столь тяжкие страдания всем народам».

Макдональд потребовал быстрых действий. Нельзя отказаться от обязательств путем одностороннего акта; необходимо совместно пересмотреть договоры, которые, как выяснилось, не могут быть выполнены. Европа, впрочем, не может действовать одна; мы нуждаемся в сотрудничестве Соединенных Штатов. Работа в Лозанне связана с работой в Женеве.

С 12 до часа дня я совещался с канцлером фон Папеном; он торжественно заверял меня в своей лояльности, держался не только вежливо, но даже дружественно и описал мне положение своего правительства, которое намерено включить в свой состав известное количество гитлеровских элементов. Брюнинг всегда обещал, но постоянно оттягивал момент осуществления этой сделки, что и привело к его падению. Канцлер высказался против изменения режима, хотя и считал, что для современного положения Германии нынешняя конституция слишком либеральна; ему хотелось бы «возложить ответственность» на гитлеровцев, включив их в правительство; июльские выборы назначены, чтобы предупредить движение, слишком ярко проявившееся в марте. Фон Папен подчеркивал бедственное положение германского народа и указывал на волнения среди населения. Я заверил его, что готов ему помочь в разумных пределах. Он даже говорил мне о возможности прямого соглашения между Францией и Германией (соглашения, направленного против коммунизма, а на самом деле против России), об относительных политических гарантиях, например в отношении восточных границ, о контактах между генеральными штабами. Он просил аннулировать репарации, против чего я возражал, однако заявил, что готов искать выхода в рамках плана экспертов. Мы пришли к соглашению свести наших министров финансов и работать над Annaherung[132].