Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Впрочем в это время, т.е. при жизни Потемкина, Суворов еще не обнаруживал к Репнину жгучей неприязни, и в происшедшем между Потемкиным и Репниным столкновении по поводу заключенных с Турцией предварительных мирных условий, держал сторону Репнина. В неприязни Суворова к Потемкину заключался для Репнина противувес, так как для первой существовало больше действительных причин; когда же Потемкин умер, ревнивое чувство Суворова перешло значительною долею на Репнина, а по отношению к покойному утратило свою едкость. На первых порах Суворов отдал Потемкину даже справедливость, по крайней мере относительно ума, сказав (что повторял и впоследствии): «великий человек и человек великий: велик умом, велик и ростом; не походил на того высокого французского посла в Лондоне, о котором канцлер Бакон сказал, что чердак обыкновенно худо меблируют». Позже всякое горькое чувство к Потемкину в Суворове пропало, и он старался вспоминать «одни его благодеяния». За то явились другие недруги: жизнь и натура взяли свое 22.

Вскоре после мира с Турцией, открылась война с Польшей. Было уже упомянуто раньше, что падение Польши назревало давно, что оно было намечено ходом истории как её собственной, так и соседних государств, и во второй половине XVII века исход зависел уже только от группировки внешних обстоятельств. Польша сделалась ареной борьбы иностранных государств за преобладание, и правящий класс сам разделился на соответствующие партии. В конце 1788 г. Пруссия, весьма неприязненная России, сделала в Варшаве искусный дипломатический ход и достигла полного успеха. Прусская партия усилилась, подняла голову; началась задирательная относительно России политика, оскорбления русского имени и чувства; созидались новые для России затруднения в её тогдашнем и без того затруднительном положении. Издавна русские войска ходили по Польше во всех направлениях, учреждали магазины, оставались в ней. С началом второй Турецкой войны, по предварительном сношении Русского правительства с Польским, они прошли ближайшим путем чрез южные польские земли в турецкие пределы. В Польше стали говорить, кричать и писать, в смысле протеста, что она независимая, самостоятельная держава. С наружным равнодушием Екатерина велела очистить войскам Польшу и вывезти оттуда магазины. Но этим дело не кончилось; подозрительность Поляков, при наущениях Пруссии и неразумной ревности господствовавшей партии, дошла до апогея: снова поднялись гонения на диссидентов, притеснения их, наказания, даже казни. Екатерина терпела и это, выжидая лучшего времени.

Поляки как будто не видели, что Польша была самостоятельна и независима только благодаря соперничеству своих соседей, и что она не могла выдержать напора любого из них, если другие ему не помешают. Польша не хотела понять, что обращаться таким образом ей, слабому государству, с Россией, государством сильным, значило наносить оскорбление, которое не прощается. Однако это было очевидно всякому; даже отдаленный от европейского востока Французский двор предостерегал Польское правительство и советовал ему быть осторожнее с соседями, особенно с Россией. Но ослепление господствовавшей партии было слишком велико. Она действовала конечно не без исторической основы, припоминая грабительство русских войск в конфедератскую войну, дерзкие поступки некоторых русских начальников, бесцеремонное пребывание в Польше русских войск, заносчивость русских посланников в роде князя Репнина, наконец раздел части польских земель, который русофобы всецело приписывали России. Но все это вместе с тем доказывало наглядно, что такое есть независимость и самостоятельность Польши, которыми так кичились.

Нашлись однако люди, которые смутно сознавали одну сторону этой истины и пришли к заключению, что для возрождения Польши требуется, прежде всего, изменение многих основных положений её государственного устава. Проектировали новую конституцию, куда не вошли анархические принципы в роде единогласия решений, права конфедераций, избирательного престолонаследия. Но было уже поздно; требовалось не одно внешнее улучшение уставов, а также внутреннее перевоспитание людей, из понятий которых уставы вырастают. И точно, новая конституция 3 мая 1791 года оказалась созданием искусственным, так как для её проведения потребовался ряд самых неразборчивых мер, и недовольные составили спустя некоторое время конфедерацию. Кроме того она явилась средством запоздалым, потому что еще в 1773 году, иностранные посланники нотою к сейму выразили волю своих правительств, чтобы характер польской конституции оставался неизменным, сохраняя избирательное престолонаследие, liberum veto и проч. Правда, Пруссия интриговала теперь против России, и прежнее единодушие соседних правительств уже не существовало, но это благоприятное для Польши обстоятельство скоро исчезло. Развивающаяся французская революция представлялась настолько страшною монархическим правительствам, что в состоянии была соединить разъединенных. угрожая принципу первостепенной важности, пред которым другие интересы казались мелкими. Между Пруссией и Австрией состоялся в начале 1792 года тесный союз, направленный преимущественно против Франции, а летом в том же году, с каждою из этих держав в отдельности Россия заключила оборонительный договор, которым между прочим обоюдно гарантировалась целость владений, особенно приобретений по первому разделу Польши.

Тем временем, в начале 1792 года, состоялся Ясский мир с Турцией; Россия сделалась свободной для сведения счетов с Польшей. Поляки стали думать о мерах к обороне; в апреле решено расширить королевскую власть, сделать заграничный заем и проч. Но было уже поздно, и через месяц Россия начала военные действия. Обратились к Австрии и Пруссии; обе они отказали в помощи и советовали восстановить прежнюю конституцию. Тогда только Поляки убедились, что должны рассчитывать единственно на самих себя и что Пруссия заигрывала с Польшей, как кошка с мышью.

После усилий многих лет, Польше удалось сформировать к этому времени регулярную армию, силою в 50 — 60000 человек. Русская Императрица, чтобы покончить дело как можно скорее, решилась двинуть 100000-ные силы. Большая часть этих войск, приблизительно две трети, должна была под начальством генерала Каховского наступать с юга, остальные под командой генерала Кречетникова действовать с севера и востока. Противники господствовавшей в Польше партии примкнули к России и в м. Тарговицах образовали конфедерацию.

Силы были слишком неравны, а Поляки вдобавок еще растянули свою оборонительную линию. Она была вскоре прорвана и Каховским, и Кречетниковым. Поляки дрались храбро; местами успех доставался Русским дорого, но результат все-таки не подлежал сомнению. Русские с двух сторон подошли к Варшаве на несколько миль. Король, согласно с большинством своих советников, отказался от дальнейшей борьбы и со всею армиею присоединился к тарговицкой конфедерации. Военные действия прекратились; господствующая партия сменилась другою.