Баллада о Лорелее - Юрий Морозевич

части кратера складываются в рисунок, отдаленно напоминающий паука.

— Ну и что с того? — упрямо заявил Сэм. — Почему мы должны отсюда уходить?

— Мы же можем просто продолжить ваши исследования, — добавил Майкл.

Я только грустно вздохнул. Возможно, они и неплохие ребята, все-таки сообразили, насколько некстати оказался их незапланированный визит. И великодушно предлагают свою посильную помощь. Вот только воспользоваться ей, к сожалению, никак невозможно.

— Бурение внутри арахнида, — проникновенно сказал я, — вещь чрезвычайно опасная по многим причинам. Самая вероятная из них — можно угодить в лавовый или газовый карман, и тогда прощай, наш Федот. Сами понимаете, допустить такого я никак не могу. А значит, обучаться будем где-нибудь подальше отсюда… скажем, на той же равнине… А вот когда вы наберетесь опыта… тогда и поглядим.

Я и сам в это не верил.

Наступила долгая пауза. Даже Сэм не нашел, что возразить.

Потом вдруг Майкл неожиданно спросил:

— А изучение добытых проб? Как вы его проводите? Прямо на месте?

Я ухмыльнулся. Какие же они все-таки еще зеленые! Ничего не соображают. Ну как, спрашивается, можно осуществить более-менее приличный анализ в тех воистину нечеловеческих условиях, что царят там, внизу?

— Естественно, нет. Все добытые пробы изучаются исключительно здесь, на борту станции «Афродита».

— Но как же…

— Очень просто. На док-станции имеется небольшой запас специальных жаростойких оболочек для воздушных шаров и компрессор для их накачки. А внутри каждой оболочки — химический патрон для быстрого разогрева небольшого замкнутого объема газа. Градусов, эдак, до шестисот-семисот… для подъема достаточно. Помните вчерашний разговор? Вот-вот… об этих-то оболочках и шла речь. Как вы сами, наверное, поняли, они у нас в огромном дефиците, поэтому расходовать их придется крайне экономно.

— Я, наконец, понял, — сказал Майкл. — Что ж, оригинально… Но какая же нужна точность! Попасть таким шаром в станцию… немыслимо. А атмосферные возмущения? Скажем, самый обычный ветер?

— Ты абсолютно прав, это целое искусство, которое вам также предстоит освоить. Итак… Пробы, добытые нашим Федотом, загружаются в специальный контейнер, после чего КРИС запускает их в атмосферу. Одновременно станция снижается до высоты чуть менее тридцати километров и располагается точно по ветру, так, чтобы поднимающийся шар сносило прямо на нее. Естественно, особой точности при этом достичь никак невозможно, и если бы мы полагались только на маневры самой станции, то выловить из атмосферы нам наверняка ничего бы не удалось. Но тут в дело вступают гравитационные ловушки, нечто вроде раскинутой вокруг нашего поплавка обширной рыболовной сети. Вот с ее-то помощью мы и направляем добычу точно в ангар, так что нам остается только пойти и получить посылку.

— Ловко, — сказал Майкл.

— А не проще ли использовать вместо шаров что-нибудь этакое… с двигателем и крыльями, какой-нибудь дрон… — задумчиво проговорил Сэм. — Тогда о прицеливании целой станцией можно было бы с чистой совестью забыть.

Ну вы посмотрите, какой умный выискался! Можно подумать, до тебя никто и никогда подобных вариантов не рассматривал.

— Сами посудите, — вздохнул я. — Существует ли что-нибудь более надежное, чем самый обычный воздушный шар? Особенно в условиях огромных давлений и температур.

— Пожалуй, — согласился Майкл.

— Вот то-то и оно. Так что о крыльях можете даже не мечтать. Венера еще долго останется планетой воздухоплавателей. Недаром даже в древней мифологии Венера, она же Афродита, — божество абсолютно бескрылое.

— Протестую, — неожиданно заявил Сэм. — Венера, она же Афродита, — богиня любви, а бескрылая любовь — полная чушь. Оксюморон. Настоящая любовь крылата, иначе это и не любовь вовсе. «На крыльях любви» — слышали о таком?

— Однако, древние почему-то считали совсем иначе, — не слишком уверенно возразил я.

Сэм только презрительно фыркнул, всем видом показывая, куда эти самые древние могут засунуть свое мнение.

Признаться, столь мощный напор в довольно спорном вопросе меня несколько удивил.

Это надо же, как неожиданно возбудился! Не иначе как осталась у тебя где-нибудь на оклахомщине неразделенная любовь. А по мне, так будь упомянутая богиня хоть трижды крылатой или столько же раз бескрылой, все равно на способах ведения планетарных исследований это никак не отразится. Как летали на аэростатах, так и будем.

Ладно, спишем на Сэмову дурацкую манеру противоречить всему и вся. Видно, натура у него такая… требует, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Ничего, с возрастом пройдет. А если не пройдет, тем хуже для него.

— Итак, — я решил, наконец, подвести итог нашему первому занятию, — будем считать, что весь положенный инструктаж вы от меня получили. Пора от теории переходить к практике. Сэм, Майкл… занимайте места в операторских креслах, будем готовить комплекс к перемещению…

* * *

— Михаил Александрович! Я так больше не могу!

— В чем дело? — командир с неудовольствием оторвал взгляд от монитора и уставился на бесцеремонно вломившегося в кабинет Николая.

Надо сказать, заместитель командира по научной работе выглядел далеко не лучшим образом. Весь всклокоченный и с нервно бегающими по сторонам глазами.

— Что случилось? Только спокойно, внятно, без эмоций…

— Эти с-стажеры…

Слово «стажеры» Николай выговорил так, словно оно означало некое крайне неприличное ругательство, произносить которое в нормальном цивилизованном обществе как-то не принято.

— Что стажеры?

— За три дня умудрились сломать оба бура и потерять две оболочки из восьми оставшихся… Теперь их только шесть. Это же полная катастрофа! Мы не сможем продолжать работу даже после того, как они, наконец-то, уберутся с нашей станции. Говорил же, нужно было сразу поставить им зачет и выпроводить с песнями, причем чем скорее, тем лучше… А теперь? Что мы будем делать теперь?

— Спокойно, Ник, спокойно… Не забывай, это просто стажеры. Должны же мы хоть чему-нибудь их научить…

— Да какие они стажеры! — возмутился Николай. — Тьфу! Торнадо пополам с цунами…

Он поднял глаза на командира и, встретив спокойный уверенный, немного ироничный взгляд, вдруг осознал, что тот, вероятно, как всегда прав, истерикой горю не поможешь. А потому постарался взять себя в руки и добавил с горечью:

— Надо полагать, нам достались не самые успевающие на курсе… отличников на Венеру, конечно же, не пошлют.

И то верно… Нечего отличникам делать на Венере, никаких особо полезных навыков они здесь не приобретут. А вот троечникам тут