Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

— Это не я вам эсэмэсил, — бросился он сразу в атаку.

— А ты откуда про них знаешь? — спросил его властный и более не сонный голос в трубку. Встречный вопрос вызвал в парне подозрение, что звонок мэра носит другой характер.

— А это, меня уже попросили начать поиски, проверить по базе, — догадался он выдать ответ. Мужчина именно это и обещал владельцу телефона, с которого звонил шутник. Но Влад ткнул пальцем в небо, и попал.

— Скорые какие, — удовлетворилось ответом начальство. — Тогда это, Володька, считай на тебе, — у «Володьки» зарделись уши и бросило в жар от негодования. — Найти шутников. И давай уже отчитайся о положении вещей. Давай, пацан, не томи, рассказывай.

Что рассказать он не знал, вернее, как рассказать. Послать сообщение казалось теперь глупой затеей. Но все так шутят, ничего же криминального, а острые коленки тряслись. Но казалось, господин мэр просит отчёта о самом мероприятии.

— Ну, вечер начался хорошо, о вас много говорили, благодарили, а номер…

— Вот так номер, я бы сказал об электричестве. Что там произошло?

— Отключили, вырубили на хр… то есть совсем, — быстро ухватился за спасительную соломинку парень.

С этим совсем зелёным молодняком каши не сваришь, думал тем временем Валентин, но наказав тому разобраться в ситуации в кратчайшие сроки, позвонив если это требуется главному электрику города, вместе с этим дав разрешение и допуски, он отвлёкся на вбежашего в комнату сына.

— Свадьба — это обдуманный шаг, а не сиюминутный порыв, Толя, — стал он поучать сына, при этом любопытный Владимир продолжал висеть на другом конце провода, не скидывая. Его локаторы горели, что было верным признаком, что сейчас он узнает много интересного.

Разбуженная Танечка напомнила супругу о собственном опыте, их личном «сиюминутном порыве» и после долгих переговоров он решил дать добро, и даже сам незаметно для себя воодушевился — настолько благоприятно действовала на него любимая жена. А когда собрался позвонить, чтобы устроить торжество, обнаружил дышащего в трубку Влада, до сих пор не скинувшего звонок. «На ловца и зверь бежит,» — радовался мэр, отдавая неудачливому молодому человеку новые указания.

Таня настолько зажглась идеей свадьбы, что придумала подарить на свадьбу — квартиру, хотя муж посчитал идею чересчур затратной, и даже хотела лично посетить торжество любви, но для этого надо было выбираться из кровати, наряжаться, а рядом находился красивый проснувшийся муж, который в одних пижамных штанах привлекал её внимание так же сильно, как и в молодости. Переговоры по поводу подарка обещали пройти успешно. Плод их любви Толя уже ретировался, оставив родителей наедине.

Вспоминая ту ночь, Валентин Владимирович хитро улыбался своему отражению в бронированном окне и потирая ручки, внутренне ликовал, что удачно убедил их не разводиться и даже поможет сохранить брак ребят.

43

Всю дорогу до дома Шер не проронил ни слова. Даже музыку не включил. Это пугало. Его молчание всегда меня пугало, оно выглядело как затишье перед бурей.

Я ожидала от него выплеска эмоций, зашкаливающего уровня гнева в крови, угроз, издевательств, измывательств, сарказма, в конце концов, иронии. Но ничем этим он меня не «порадовал».

Я сидела, сжавшись в комок, и мысленно уговаривала его сказать хоть слово, просто хмыкнуть, да Господи, чихнуть! Но ничего не происходило.

Сама заговорить я боялась до ужаса. У меня язык связался в рыбацкий узел, который развязать сама я не могла. И даже не пыталась. Лишь косилась в его сторону: он не сводил глаз с дороги, педаль газа выжималась им по полной, напряжённые руки держали руль, а волевой подбородок он поджимал к груди. Я представила, как его руки вместо руля сжимают мою хрупкую шею, вздрогнула, пискнула и замолчала, затаившись, ругая себя за чрезмерную фантазию, но водитель даже не обернулся на меня.

Доехав до моего подъезда, он резко притормозил, я по привычке выставила руки к приборной панели, не могла привыкнуть к его дерзким торможениям, каждый раз казалось, что вылечу в лобовое стекло, хотя и была пристёгнута. Мы посидели немного, помолчав, затем я начала отстёгиваться. В этот момент Шер выдохнул и повернулся ко мне всем корпусом. Его лицо было расслаблено, ни один мускул не кривился, брови не складывались домиком, губы не были поджаты, передо мной сидел как будто другой человек. Я видела его расслабленным раньше, видела радостным, видела одухотворённым, чаще видела обозлённым, но никогда не видела печальным с грустинкой в неожиданно добрых глазах. Почему-то мне казалось, что сейчас он настоящий. Без прикрас и «грима» в виде злобы и прочего антуража.

Он сам отстегнул мой ремень безопасности и усталым голосом, растягивая слова, спросил:

— Что же ты сделала, малыш-ш?

В его тоне не было укора, издёвки, к которым стала привыкать. Всё прозвучало тихо, но в тоже время громко так, что отдавало звоном в моих ушах. Мне даже стало стыдно. Я готова была провалиться сквозь землю и никогда не выползать на поверхность.

Он мне сделал очень много чего гадкого, то есть сказал много гадкого и непотребного, и вёл себя со мной всегда ужасно, но я не должна была опускаться до его уровня и врать. Тем более говорить такие отвратительные вещи его другу. Якобы он меня бьёт. Наговаривать на человека — это грех. Один из самых постыдных.

Не знаю, о чём он конкретно думал, но догадывалась, что разочаровала парня.

Мне и дела не должно было быть до его мнения. Ведь он не гнушается своих плохих поступков, и я не должна. Но отчего-то мне не всё равно. И почему я его ревновала?

В моей груди клокотал пожар, который срочно нужно было залить. Организм требовал крепкого чая. Этот напиток всегда восстанавливал в моей голове мыслительные процессы и излечивал от наваждений. А эта ревность, эти переживания из-за Артёма — наваждение. Так и есть. На самом деле, мне было глубоко по барабану его отношение ко мне, моё отношение к нему и любые отношения между нами меня не вол-ну-ют!

Но он разочарован. И мне от этого не по себе.

Потому что я дура. А он дурак. Замечательная пара.

Не знаю, до чего бы я ещё додумалась, если бы не покинула машину, прошептав в гулкой тишине салона: «Прости», — и не убежала домой. Не включая свет и не снимая обувь, белые кеды сорок второго размера, которые кинул мне на колени Шер, которые достал из багажника, как только мы сели в машину, я сползла по стенке и опустилась на корточки возле комода.

В голове эхом отдавались его слова: «Что же ты сделала, малыш-ш?»

Как же мне было плохо.

Но я и не догадывалась, что кому-то сейчас намного хуже, чем мне.

Этот кто-то продолжал сидеть в машине во дворе, выбивая пальцами грустный мотив на руле, не решаясь повернуть ключ зажигания, чтобы покинуть самый нелюбимый двор на свете.

Нелюбимым он был по множеству причин. И все они находили пересечение в одной точке — на девятом этаже в квартире Матвеевых. Сначала они с братом конфликтовали с Егором, давно, ещё в детстве, потом он «встречался» с Соней, что и назвать таким громким словом язык не поворачивался, сейчас на нём балластом висела их старшая сестрёнка, а он даже имени её имени долго не знал, или не мог запомнить.

Всё так глупо получилось, расскажи кому — не поверят без доказательств, вот ребята из клана точно на смех поднимут и похвалят за зашкаливающую фантазию.

Хотя это ведь только началось глупо. Сейчас стало более чем серьёзно. Просто невероятно серьёзно.

Начало его не пугало. Тогда не пугало. И потом не пугало. Сейчас пугает. Потому что сначала у него всё было под контролем. То есть до свадьбы, этот контроль ненадолго исчезал, но после — сразу вернулся и обещал служить до гроба, только не предупредил, что скончается так быстро.

Ему нравилось видеться с Соней, он считал её родной душой, к тому же его в ней всё устраивало, кроме возраста, что не позволяло перейти на тот уровень отношений, который хотелось его телу. Соня с первого дня знакомства притягивала взгляд: яркая, весёлая, душа компании. И он знал, что нравится ей. Но школьницы — не его уровень, поэтому чуть ли не год отшивал её всеми правдами и неправдами, а в один вечер, когда тренировал её для сольного выступления, не удержался и повёлся, поцеловав. С того вечера девушка сказала, что они встречаются. И он не мог найти в себе силы отвергнуть её. Они постоянно спорили, избрав споры их фишкой разговора, могли спокойно обозвать друг друга, как это принято среди близких друзей, и если бы не разница в возрасте, она стала бы его подругой во всех смыслах. Понимая, что такие отношения изживут себя достаточно быстро, а предавать принципы и тянуть в постель несовершеннолетнюю девчонку он не собирался, Шер избрал стратегией грубость и игнор. А также хотел «унизить», попросив держать всё в секрете. Подпольные отношения её устроили, за что ему стало стыдно, и улучив момент, он решился прекратить всякие вообще, так они и расстались.