Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита - Юрий Брайдер

— Нет, — резко ответил Азд. — Ничего.

— А не слышал ли ты о…

— Нет, — Азд встал, что, очевидно, означало конец разговора. — Я слаб слухом и памятью. Потому-то мне и доверили столь щекотливую миссию. Но одно я могу тебе сказать: весь этот мир сотворен не созидающей, а разрушительной силой. Для чего в него вброшены мы, несчастные людишки, остается одной из главных загадок бытия. Имеют ли к этому отношение максары, я не знаю. Но думаю, что вряд ли. Скорее всего, они такие же жертвы, как и мы. Вот и все. Больше мы на эту тему говорить не будем.

И действительно, в этот раз Артем больше не добился от старика ни слова.

Жестянщики умели измерять время, даже самые малые его промежутки, и пользовались календарем, чересчур сложным и запутанным для народа, не имевшего понятия о смене времен года, а тем более — о месяцах и сутках. Скорее всего, это был анахронизм, сакральный рудимент, память о столь далеком прошлом, что сама вещь уже утратила утилитарное значение, превратившись в некий символ веры, однако создавшие его существа, несомненно, могли наблюдать звездное небо и происходящие на нем циклические явления, будь то смена фаз спутников, изменение угла наклона колец или нечто в том же роде. Кому принадлежал этот календарь когда-то — неведомым предкам жестянщиков, максарам, какому-нибудь другому народу — оставалось только догадываться.

Скоро Артема стала донимать скука — он давно уже отвык от размеренной жизни, обильной еды и долгого сна. Азд избегал его, прислуга понимала только простейшие просьбы, отношения с Надеждой оставались натянутыми. Все чаще он проводил время в компании Калеки. Сидя на краю берлоги, он что-нибудь рассказывал или просто размышлял вслух, а его молчаливый товарищ внимательно слушал (то есть не делал нетерпеливых жестов). Проблем в общении почти не было — движение любого из щупальцев могло выразить и согласие, и протест, и одобрение, и гнев (вплоть до понятий чисто отвлеченных). И когда Калека однажды ткнул своей змееобразной конечностью в сторону дома, изобразив при этом и финал долгого ожидания и благую весть, Артем сразу понял, что гонец, посланный Аздом, вернулся.

Однако во дворе и в жилых покоях не было заметно суеты, обычно сопровождающей подобные события, да и новых лиц вроде не прибавилось. Артем пробыл в тревожном неведении до самого обеда, который, вопреки правилам, накрыли в подвальном зале. Следовательно, предстоял серьезный разговор, что косвенно подтверждало догадку Калеки.

Богато (хотя на вкус Артема несколько аляповато) обставленный бункер освещался высоким сосудом, в котором мерцала серебристая жидкость. За столом прислуживал сам Азд, торжественный и молчаливый, как никогда. Хотя угощение оказалось отменным, Артему кусок в горло не лез. Надежда к еде вообще не притронулась, а только нервно мяла пальцами хлеб. Уж она-то наверняка была в курсе всех последних событий.

— Да перестань, наконец, бряцать посудой, — сказала Надежда. — Ведь ты уже виделся с гонцом. Но я до сих пор не могу понять, какое известие он доставил. Неужели вы, научились скрывать свои мысли от максаров?

— Я сам еще не знаю содержания послания, точно так же, как и доставивший его гонец. Оно здесь, записанное тайными знаками. — Азд вытащил из поясной сумки квадратик плотной желтоватой ткани.

— Опять какие-то фокусы, — фыркнула Надежда. — Разве нельзя было передать эту весть изустно?

— Письмена, которыми мы пользуемся, изобрели ваши предки, — невозмутимо ответил Азд. — Посредством их они могут сейчас говорить с нами через бездну времени. Эти малопонятные для непосвященного знаки — речь тех, кто не может явиться перед нами.

Окунув послание в бокал с вином, он затем поднес его поближе к свету. Со своего места Артему было хорошо видно, как на желтом фоне стали проявляться бурые каракули, похожие на бессмысленные рисунки ребенка. Азд стоял, закрыв глаза, словно опасаясь прочесть свой смертный приговор.

— Долго ты будешь испытывать мое терпение? — Надежда топнула ногой.

— Я готов. Но… Нужен ли нам свидетель?

— Повторяю, от него у меня нет тайн! — Надежда даже не глянула в сторону Артема.

— Воля твоя, несравненная. — Азд разлепил глаза и уставился в текст. — Ты читаешь мои мысли быстрее, чем я эти письмена, поэтому буду краток. Ты получишь клинок исправным, если выполнишь одно-единственное наше условие. Здесь, в этом доме, ты зачнешь ребенка от мужчины народа первозданных. Как только он родится, ты немедленно передашь его нам, даже не поднося к груди. В послании написано еще кое-что, но это — самое главное.

Наступила тишина. Все, включая Азда, были ошеломлены. Первой пришла в себя Надежда.

— Зачем вам мой ребенок? — Глаза ее опасно сощурились. — Зачем вам дитя максара? Хотите хоть на нем отыграться за свои поражения? Жаждете насладиться местью?

— Нет, над ним не будут издеваться, — Азд снова уставился в послание. — Нам нужен вождь, не менее сильный и проницательный, чем любой из вас. Ты родишь нашего защитника.

— Свора псов решила вскормить льва! Разве ты не знаешь, что максаром мало родиться. Им нужно еще стать!

— Это будут уже наши хлопоты, несравненная.

— И кто же, интересно, назначен в отцы? Уж не ты ли?

— О своем мужском естестве я вспоминаю только тогда, когда брею бороду. Человек, который отдаст тебе себя, молод, здоров и силен. Исполнив свой долг, он немедленно умрет, дабы это событие осталось тайной для максаров. Настоящим отцом твоему ребенку будет весь народ первозданных.

Надежда, куда более бледная, чем обычно, встала и с видом сомнамбулы двинулась в обход стола. Ее плащ зацепился за что-то, и она рванула его так, что плотная ткань лопнула по всей длине. Азд сжался, став похожим на жирного мышонка, к которому приближается кошка.

— И как только вы осмелились предложить мне такое? — с жутким весельем спросила Надежда. — Твоя жалкая жизнь весьма малое возмещение за подобное оскорбление.

— Ты вправе отказаться, — ответил Азд, уже действительно готовый распрощаться с жизнью. — Забирай свой клинок и ступай, куда тебе вздумается. Но от своего решения мы не откажемся.

Руки Надежды застыли в нескольких сантиметрах от горла старика, а затем безвольно опустились.

— Допустим, я приму ваши условия, — сказала она бесцветным, усталым голосом. — Где мне тогда придется рожать? Здесь?

— Об этом в послании, не сказано. Тут мы тебе не указчики.

— А если я обману вас и не отдам ребенка?

— Тогда тебя погубит твой собственный клинок. Для нас устроить это будет нетрудно.

— Не означают ли твои слова, что жестянщики способны уничтожить всех максаров, имеющих клинки?