Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита - Юрий Брайдер

— Мы можем уничтожить любого максара, клинок которого приведен в боевое состояние. Но маловероятно, чтобы одновременно в таком виде находилось больше дюжины клинков. Допустим, их хозяева погибнут все разом, на радость соседям. Но что будет потом с нами? Какая участь ждет мой народ? Против нас максарам не клинки нужны. Это оружие они применяют только против равных себе. Нас они вырежут так же просто, как волки — стадо овец.

— Клинок необходим мне только для борьбы со Стардахом. Зачем он будет нужен мне, если я убью своего отца еще до того, как родится ребенок?

— Безоружный максар то же самое, что беззубый лев. Его сожрут собственные братья.

— Я могу воспользоваться оружием Стардаха.

— В каждом клинке есть свой секрет. Управляться с ним может только хозяин или тот, кому он доверяет. Сомневаюсь, что перед смертью Стардах откроет этот секрет тебе.

— Вы, кажется, все предусмотрели. Кроме одного.

— Чего же? — насторожился Азд, уже успевший пересилить испуг.

— Гордость и честь могут оказаться дороже жизни.

— Гордость! Честь! — глаза старика внезапно сверкнули. — Разве может быть гордость и честь у вампиров? Вы насилуете детей и совокупляетесь с животными! Вы пожираете человеческое мясо! Вам мало просто убить, вы наслаждаетесь муками жертвы! Ваши цитадели воздвигнуты на костях! Вас нельзя разжалобить или уговорить! От вас не откупишься! Вы — наказание, ниспосланное всему живому за неведомые грехи! О чем ты говоришь? Какая честь! Какая гордость! Если они у тебя действительно есть, значит, ты вовсе не максар и не подходишь для нашего дела! Живи среди наших женщин, готовь вместе с ними еду, шей и стирай! Клинок тебе ни к чему!

— Ладно, — отчетливо сказала Надежда. — Пусть будет по-вашему. Веди сюда твоего красавца. Но и у меня имеется одно условие. После всего… он останется жить и будет сопровождать меня в Страну Максаров. А об его памяти я сама позабочусь…

… И тут Артем окончательно понял, что девочки по имени Надежда (хрупкие плечи, шаловливый взгляд, мягкие податливые губы) давно нет, что она навсегда исчезла, переродившись в Ирдану — безжалостную богиню с глазами василиска.

Однако никогда еще он не любил ее так мучительно и сильно, как сейчас, никогда — даже в минуты смертельной опасности — он не ощущал сердцем такую пустоту и боль, как от слов: «Ладно, пусть будет по-вашему!»

Наверное, нужно было что-то сказать, но в горле его словно сухая тряпка застряла. Наверное, нужно было что-то сделать, но любой его поступок, кроме самого простого — уйти — выглядел бы сейчас глупо.

«Чего она ждет, — подумал Артем. — Почему не гонит меня?»

Заслышав за дверью чьи-то неуверенные, медленно приближающиеся шаги, он встал, еще сам не зная, как будет действовать в следующую секунду: бросится с кулаками на соперника, отхлещет по щекам свою бывшую подругу или в отчаянии разобьет о стену собственную голову — но Надежда-Ирдана, все еще стоя к нему спиной, кратко и властно сказала: «Сиди!» Это немного отрезвило Артема; и дальнейшую сцену он наблюдал если и не с олимпийским спокойствием, то, по крайней мере, без надрыва. Вошедший в зал жестянщик был нескладен, как и большинство его соплеменников, и в то же время очарователен, как очаровательно бывает все юное — будь то верблюжонок или молодая горилла. Он старался держаться с достоинством, но глаза его выражали панический страх. Не на брачное ложе он явился, а на Голгофу.

— Ты знаешь, для чего послан сюда? — спросила Надежда.

— Да, — ответил жестянщик. — Отец сказал мне.

— Азд твой отец?

— Приемный. Мои родители погибли в том же сражении, что и его дети.

— И ты согласен умереть после этого?

— Да.

— Почему?

— Я ненавижу максаров.

— Умереть лучше от любви, чем от ненависти.

— Я люблю свой народ. Я люблю своих друзей. Я люблю Азда. Возможно, когда-нибудь моя смерть принесет им пользу.

— А ты такой же дурак… как и все вы. Что же ты стоишь, как столб? Делай то, ради чего ты пришел. Возьми меня. Разве я хуже ваших девушек?

— Сейчас… Только не смотри на меня так… Я…

— Да ты не просто дурак, но еще и трус. И такие, как ты, хотят победить максаров?

— Мы побелим вас. Обязательно. — Пересилив себя, он шагнул вперед. — Сейчас ты убедишься, что я не боюсь тебя.

Надежда осторожно взяла молодого жестянщика за шиворот, ногой распахнула дверь и, как напроказившего щенка, выбросила его в темный коридор.

— Досчитай до тысячи и уходи. Скажешь Азду, что дело сделано. Еще скажи, что я беру тебя к себе оруженосцем.

Затем дверь с треском захлопнулась, и заключительным аккордом лязгнула задвигаемая щеколда. Надежда повернулась к Артему. Глаза ее были полуприкрыты, и тени от ресниц лежали на скулах, как черные полумесяцы.

— Я пообещала жестянщикам подарить им своего ребенка… Ты должен помочь мне в этом.

В ее словах был призыв, прощение былых обид и упование на будущее, но что-то сковывало Артема, не позволяя действовать. Сходные чувства, наверное, испытывала и Надежда, бесцельно бродившая по залу.

Все оказалось намного сложнее, чем даже в первый раз, когда всепоглощающая страсть не ведала стыда и не нуждалась в услугах опыта. Теперь Артем и Надежда стали другими, да и немало тяжелых воспоминаний легло между ними: и проклятая рама, на которой он сотни раз умирал под ее ножом, и гибель Адракса, и развороченная постель Генобры. Он боялся даже прикоснуться к ее телу, ибо не знал — осталось ли оно человеческой плотью или оделось в чешую дракона.

Внезапно Надежда остановилась возле светящегося сосуда и резким движением опрокинула его. Фейерверк холодного мерцающего огня рухнул на пол, искрами рассыпался во все стороны и угас, постепенно меняя свой цвет от серебристо-голубого и фиолетового до пурпурного. Наступил мрак, который бывает только в подземелье, да, пожалуй, еще в могиле.

Артем встал и ощупью двинулся туда, где еще недавно пылал высокий фонтан живого света. Посреди зала он столкнулся с Надеждой, которая шла ему навстречу. Они вцепились друг в друга так крепко, как будто собирались не любить, а сражаться. Артем попытался что-то сказать, но Надежда опередила его. «Молчи! — прошептала она. — Только не говори ничего!» Не разжимая объятий они осели на мягкий ковер, и Надежда, как и в тот первый раз, сама поцеловала его. Завитки ее волос коснулись его лица, и вместе с их ароматом вдруг вернулось все прежнее. Они словно перенеслись во времени и пространстве назад — в Страну Черепах, в темную утробу подземной хищницы, в засыпанный снегом и укрытый туманами мир, где она была милой взбалмошной девчонкой, а он влюбленным в нее скитальцем.