Книга бытия - Сергей Снегов

— И завтра будешь шпионить? Слушай, а если нам понадобится в уборную — ей в одну, мне в другую, — за кем пойдешь?

Он все же не выдержал.

— Не зарывайся! — сказал он хмуро. — Я драки не начну — но не нужно меня подначивать.

— Перестань нас преследовать! — потребовал я. — Смотри, хуже будет!

— Хуже того, что есть, для меня уже не будет. Я вас нигде не оставлю. На это не рассчитывай.

Я слушал его и обдумывал план, сгоряча показавшийся разумным. Однако следовало еще поразмыслить — и, главное, мне было нужно согласие Людмилы. Я презрительно бросил:

— Подглядывай, если ни на что другое не способен, — и повернулся к Семену спиной.

Он стоял и молча смотрел мне вслед.

Мы гуляли каждый день — и только в толпе не чувствовали слежки. Стоило выйти на пустую улицу или аллею Приморского парка (теперь Людмила боялась ездить за город), как вдали показывалась мрачная фигура, и чем пустынней было вокруг, тем она была ближе.

Я нервничал, Людмила похудела и побледнела. Она почти не смеялась — даже улыбалась редко.

Вскоре я разработал программу действий. Как-то мы уселись в городском саду на Дерибасовской, в самом шумном местечке города, и я начал разговор.

— Больше это терпеть нельзя, — сказал я. — Семен берет нас измором. Необходим большой скандал!

— Хочешь пойти к его отцу? — догадалась Людмила. — Пустое дело, Сереж. Отец еще странней, чем Семен. Он только обрадуется. Еще прибавит: правильно, сын, добывай свое счастье, только буйство и хулиганство запрещаю. Он это скажет, не сомневаюсь!

— И тем укажет единственный выход. Семен в драку со мной не лезет — значит, начать надо мне. Вот и получится запрещенное буйство.

Людмила побледнела.

— Ты с ума сошел! Он же сильней тебя!

— Я знаю. И не собираюсь его побеждать. Я хочу вызвать такой скандал, чтобы Семен за километр обходил твой дом.

— Он выхватит нож, если дойдет до настоящей драки,

— Именно на это я и рассчитываю.

— Ты хочешь, чтобы он тебя зарезал?

— А вот это — нет! К тому же не так просто убить человека, который предупрежден и сопротивляется. Да и я не совсем уж слабак… Ну, поцарапает он меня — протестовать не буду. Главное, чтобы он выхватил нож, пошел на уголовщину — и разозлил своего отца.

— Ты рассчитываешь на счастливый случай, а в драках таких меньше, чем несчастных.

— Много ты знаешь о мужских драках! Максимум ваших женских ссор — выдрать сопернице клок волос.

— Ты меня оскорбляешь! И вообще: думаешь, мне безразлично, грозит тебе опасность или нет? Да я теперь спать не смогу. Я запрещаю тебе даже думать об этом! Если, конечно, я для тебя что-то значу и ты со мной посчитаешься…

Она изо всех сил удерживалась от слез: плакать на Дерибасовской — это все-таки слишком! Я потянул ее за руку.

— Пойдем. Я не сделаю ничего, если ты не захочешь. Но ты сама убедишься, что другого выхода нет.

Мы молча дошли до ее дома, молча расстались. Я даже не попытался ее поцеловать. Я был расстроен: мой план казался мне рискованным, но разумным. Семен, как обычно, следил за нами. Я прошел так близко от него, что чуть не задел плечом — он медленно посторонился.

Несколько дней я не ходил к Людмиле. Накопилось много неотложных дел, а главное — хотелось дать ей время подумать: я понимал, что мое предложение не из тех, какие убеждают сразу. Сам я увлекался все больше и больше. Я впал в многомерную фантастику: проигрывал в уме варианты драки и честно старался не зацикливаться на тех, которые предполагали мою победу (даже воображаемые, они требовали вмешательства счастливого случая). Распаляемый вымыслами, я старался держаться реальности.

Семен сильней меня (внешне, во всяком случае) — это его преимущество. Я предупрежден и осторожен — плюс мне. Он будет нападать, я стану обороняться — расклад в мою пользу. Он кинется — я отскочу. Он ударит — я увернусь. Я заранее просчитывал его действия, тысячекратно каждое репетировал, тысячекратно искал и находил ответы.

Вывод был один: большого урона он мне не нанесет, а на маленький я сам нарываюсь. Большая победа ценой малых потерь — таким виделся волшебный выход из безвыходной ситуации.

Окончательно все обдумав, я пошел к Людмиле. Я был уверен, что теперь смогу ее убедить.

Среди тысяч вариантов я не учел одного — того, что произошел в реальности.

Людмила встретила меня в своей комнате. В соседней Крихацкий негромко спорил с женой. Сестры не было — наверное, вышла погулять с ребенком.

Я ужаснулся, увидев Людмилу. Она выглядела больной: пожелтела, похудела. И она не обрадовалась — только поздоровалась тусклым голосом. Еще никогда она не встречала меня так равнодушно.

— Прости, что долго не приходил. Был очень занят.

— Это не имеет значения. — Она не смотрела на меня. — Правда, я ждала тебя: нужно было посоветоваться.

— Давай посоветуемся.

— Уже не о чем.

Я помолчал. Я не решался вновь заговорить о своем плане.

— Случилось что-то важное? — осторожно спросил я.

— Да, случилось, — сказала она пустым голосом. — И важное. Нам нужно расстаться, Сереж.

— Навсегда?

Она сбросила с себя безразличие (потом я сообразил, что ее испугало выражение моего лица).

— Нет-нет, не навсегда! Совсем не навсегда — на время. Только на полгода. Точней — до следующего апреля.

Теперь она говорила торопливо и умоляюще. Она не просто сообщала о принятом без меня решении — она упрашивала на него согласиться. Дать согласие не понимая я не мог.

— Неужели не ясно? — сказала она грустно. — Больше так жить невозможно. Он все время толчется около, если я дома. Он следит за мной, даже когда я иду с мамой на базар. Он подозревает, что ты можешь тайно прийти ко мне. Я бы выдержала, но мама больше не может. Она плохо спит, стала болеть. Сестра тоже нервничает — это отражается на ребенке. Папа категорически объявил, что не собирается жертвовать здоровьем жены и внучки ради моих сердечных несуразностей. Он пошел к отцу Семена, у них был крупный разговор. Семен заявил, что пока ты рядом со мной — и он будет рядом. Он обещал, что с тобой не поскандалит, но не даст нам остаться вдвоем.

Все мои вымечтанные варианты стали пшиком. Я пожал плечами.

— Но ведь это глупо! Если мы будем мужем и женой, он не сможет запретить нам быть наедине.

— Ты, однако, пока не сделал мне предложения, — с упреком возразила она. — Впрочем, этот случай тоже рассматривался. Семен сказал, что не допустит нашей свадьбы — он ни за что не ручается. И папа, и мама, и сестра видят один выход: мы должны расстаться до апреля.