Избавитель. Том 2 (СИ) - Соколов Макс

— Почему ты не сказал, что уже женат? — спросила она без обиняков.

Джардир вздрогнул, и на его лице отразилось искреннее удивление. Он низко поклонился:

— Прошу прощения, госпожа. Я думал, ты знаешь. Твоя мать посоветовала не упоминать об этом, поскольку ты столь же ревнива, сколь красива, а значит, твоя ревность поистине ужасна!

При упоминании матери в виске снова запульсировала боль, и все же Лиша невольно зарделась, каким бы приторным ни был комплимент.

— Мне польстило твое предложение, — признала она. — Создатель, я даже подумывала его принять! Но я не хочу быть частью толпы, Ахман. На севере так не принято. Брак — это союз двоих, а не двадцати.

— Я ничего не могу изменить, — ответил Джардир, — и все-таки не спеши принимать решение. Я сделал бы тебя своей северной первой женой и наделил властью отвергать всех будущих невест. Если ты не хочешь, чтобы я женился на других северянках, то быть по сему. Поразмысли как следует. Если ты родишь мне сыновей, моим людям придется принять племя Лощины.

Лиша нахмурилась, но отказывать напрямик было неразумно. Они в его власти и знают это. Она в очередной раз пожалела о своем скоропалительном решении приехать.

— Скоро стемнеет, — сменил тему Джардир, не дождавшись ответа. — Я пришел пригласить тебя и твоих телохранителей на алагай’шарак.

Лиша пристально посмотрела на него, размышляя.

— Война с алагай — общее дело наших народов, — сказал Джардир. — Если мои воины увидят, что мы братья… и сестры в ночи, то это поможет им принять вас.

Лиша кивнула:

— Хорошо, но мои родители останутся во дворце.

— Конечно, — заверил Джардир. — Клянусь бородой Эверама, здесь они будут в безопасности.

— А у меня есть основания тревожиться за их безопасность? — спросила Лиша, вспомнив злобный взгляд Дамаджи Ичаха.

Джардир поклонился:

— Разумеется, нет, я просто подтвердил очевидное. Прошу прощения.

Джардир повел Лишу и ее спутников на алагай’шарак, и травница была поражена стройными рядами красийских воинов, которые выстроились для смотра. Рядом хромал Аббан, чему Лиша была рада, как всегда. Она все лучше понимала красийский, но сотни традиций и обычаев оставались для нее и ее друзей тайной за семью печатями. Подобно Рожеру, Аббан умел говорить, не размыкая губ, и шепотом советовал, кому кланяться, а кому кивать, когда уступать, а когда стоять насмерть, благодаря чему пока обходилось без столкновений.

Но дело было не только в этом. Аббан нравился Лише. Из-за увечья хаффит пал на самое дно общества, но сумел сохранить присутствие духа и чувство юмора, из-за которых обрел своего рода власть.

— Вряд ли это все, — пробормотал Рожер, глядя на собравшихся шарумов числом около тысячи. — С таким войском герцогство не завоюешь. Даже Лощина может выставить столько воинов.

— Нет, Рожер, — прошептала Лиша, качая головой. — Мы можем выставить плотников и пекарей, прачек и швей, которые возьмут в руки оружие, чтобы защищаться в ночи. А это — опытные воины.

Рожер хмыкнул и еще раз осмотрел войско:

— Их все равно слишком мало.

— Разумеется. — Аббан явно подслушал каждое слово их приглушенной беседы. — Это лишь малая часть армии моего господина.

Он указал на двенадцать отрядов во дворе у великих ворот.

— Это лучшие воины от каждого из двенадцати племен Красии. Им доверена честь охранять своих Дамаджи в черте города. Перед вами самое непобедимое войско в мире, но даже оно — лишь капля в море миллиона копий, которые может призвать Шар’Дама Ка. Остальные красийцы разъехались по сотням деревушек Дара Эверама.

Миллион копий! Если Джардир способен выставить хотя бы четверть миллиона бойцов, Свободным городам лучше скорее сдаться, а Лише — смириться с ролью постельной забавы Джардира. А ведь Арлен был уверен, что красийская армия намного меньше! Лиша взглянула на Аббана. Не солгал ли он? В ее голове теснились десятки вопросов, но она мудро держала их при себе, не желая выдавать свои мысли.

«Не говори людям, о чем думаешь, пока не припрет», — учила Бруна, и герцогиня Арейн, похоже, разделяла эту философию.

— А жители этих деревень? — спросила Лиша. — Что с ними стало?

— Ничего, — с искренней обидой ответил Аббан. — Мы не такие чудовища, как ты думаешь, и не убиваем невинных.

— Боюсь, на севере поговаривают, что дело обстоит иначе.

— Это неправда, — отрезал Аббан. — Да, мы обложили завоеванные земли налогом и учим мальчиков и мужчин сражаться на алагай’шарак, но больше ничего не изменилось. Зато они уже не боятся ночи!

Лиша вновь изучила непроницаемое лицо Аббана. Преувеличивает? Ужасно, что мальчиков и мужчин вынуждают сражаться, но она, по крайней мере, передаст обезумевшим беженцам в Лощине, что их пленные мужья, братья и сыновья, возможно, еще живы.

При виде Лиши и ее спутников воины загудели, но их предводители в белых покрывалах гаркнули, и шарумы замолчали и застыли. Перед войском стояли двое мужчин: один был в белом тюрбане и черном одеянии воина, другой — в белых одеждах дама.

— Старший сын моего господина Джайан и его второй сын Асом. — Аббан указал на воина, затем на священника.

Джардир вышел к войску. Его мощь была почти осязаемой. Воины с благоговением взирали на него, и даже глаза его сыновей горели фанатичным огнем. Лиша с удивлением обнаружила, что уже через две недели учебы поняла почти все, что он сказал.

— Шарумы Копья Пустыни! — крикнул Джардир. — Сегодня нам выпала честь сражаться на алагай’шарак вместе с шарумами северного племени Лощины, нашими братьями в ночи.

Он указал на Лишу и ее спутников, и воины потрясенно зароптали.

— Они будут сражаться? — возмутился Джайан.

— Отец, в Эведжахе ясно сказано, что шарак не для женщин, — возразил Асом.

— Эведжах написан Избавителем. Ныне Избавитель — я, и мне решать, кому сражаться на шарак.

Джайан покачал головой:

— Я не стану воевать рядом с женщиной.

Джардир молниеносно, как лев, схватил сына за горло. Задыхаясь, Джайан вцепился в руку отца, но не смог разорвать стальную хватку. Джардир согнул локоть и поднял Джайана. Пальцы ног юноши едва доставали до земли.

Лиша ахнула и бросилась на помощь, но Аббан с неожиданной силой преградил ей путь костылем.

— Не глупи, — резко прошептал он. Лиша опомнилась и попятилась, беспомощно наблюдая, как Джардир душит сына. Она с облегчением выдохнула, когда юноша рухнул на землю. Он задыхался и бился, но остался жив.

— Даже дикие звери не нападают на своих детенышей, — в ужасе прошептала Лиша.

Аббан хотел ответить, но Гаред опередил его:

— У него не было выбора. Никто не пойдет в ночь за отцом, который не умеет держать в узде собственных сыновей.

— Гаред, меня не интересует мнение городского бычья.

— Он прав, — неожиданно возразила Уонда. — Я не поняла, что они сказали, но отец расквасил бы мне нос, если бы я ему надерзила. Парню полезно поваляться в грязи.

— Похоже, наши обычаи не так уж разнятся, госпожа, — заметил Аббан.

Процедура алагай’шарак заключалась в еженощном обходе города. Шарумы выходили из северных ворот и выстраивались плечом к плечу, щитом к щиту. Шесть племен шли на восток, шесть — на запад, по пути убивая всех алагай и встречаясь у южных ворот. Чтобы не усугублять конфликт, Джардир нарочно отправил Джайана и Асома на восток, а сам пошел на запад с Лишей и ее товарищами. Аббана оставили под защитой ворот.

Члены племени Лощины не носили щитов, поэтому Джардир поставил их позади и лично охранял Лишу с Хасиком и несколькими Копьями Избавителя. После прохода даль’шарумов демоны спешили пожрать трупы своих собратьев, брошенные дожидаться рассвета, и охотно нападали на небольшой отряд.

Поначалу красийцы охраняли северян, но охранять их, как и надеялся Джардир, Лиша с ее товарищами вскоре доказали, что незачем. Скрипка Рожера то заманивала демонов в ловушки, то натравливала друг на друга. Лиша метала в алагай свой волшебный огонь, и их уносило, как ветром песок. Гаред и Уонда косили демонов десятками. Великан-лесоруб крошил их топором и мачете. Тетива лука Уонды пела подобно струнам скрипки Рожера. Стоило северянке взглянуть на демона, как он падал замертво. Она даже сняла несколько подземников в небе, не дав им спикировать на стену щитов.