Польский детектив - Барбара Гордон

— Никакого блокнота… ничего? — спросил я.

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Есть еще молитвенник и две книги, — он подал их мне.

Значит, и здесь он позаботился о том, чтобы уничтожить все следы. Я машинально взял молитвенник и открыл его. Между страницами лежал обрывок бумаги. Он вылетел и упал на пол. Мужчина наклонился и поднял этот клочок. Я взглянул и спрятал его в карман.

— Спасибо, — сказал я. — Это именно то, что я искал. Я дам вам расписку и заберу эту бумажку с собой.

Он пожал плечами и начал собирать вещи со стола в пластиковый мешок. А я уже бежал по ступенькам к машине.

В окнах виллы горел свет. Роман толкнул калитку. Она была открыта. Мы подошли к двери, я нажал кнопку звонка. Увидев меня, Януш отступил. Заметил, что нас трое и все понял.

— Ты мог бы избавить меня от такого эскорта, — сказал он, и, честное слово, в его голосе я услышал упрек. Он не опустил глаза под моим взглядом.

Милиционеры ловко надели на него наручники. К вилле подъехала другая машина с оперативной группой, которая должна была произвести обыск.

— За что я арестован? — спросил он со спокойствием, которое потрясло меня.

— За незаконную торговлю недвижимостью, а также убийство Анджея Зволиньского. Кроме того, за мошенничество, в результате которого Юзефу Качиньскому был нанесен материальный ущерб в размере почти двух миллионов злотых. Предположительно — соучастие в убийстве Юзефа Качиньского, это мы еще выясним. Я считаю, что для одного ареста вполне достаточно.

Он сделал резкое движение в сторону двери, как будто в последнее мгновение ему в голову пришел какой-то отчаянный план, но, увидев на крыльце рослого сержанта, обмяк.

— Вы ничего не докажете, — сказал он спокойно. — Тебе придется помучиться, чтобы состряпать обвинительное заключение по этому делу.

Я покачал головой.

— Уже не мне. Я свое сделал. Я не верил до последней минуты, но приходится быть последовательным. И идти до самого конца.

Его вывели. На пороге он обернулся еще раз.

— Ты можешь меня навестить, — сказал он с иронической улыбкой. — Я буду очень рад тебя видеть.

Наши взгляды встретились.

— Не знаю, будет ли время, — твердо ответил я.

Мы сидели впятером в кабинете шефа, который пил свой утренний кофе. Роман курил одну сигарету за другой. Амерский торопливо записывал каждое слово у себя в блокноте. Только Патера из Воеводской комендатуры сидел неподвижно, слушал.

Я говорил тихо и очень спокойно:

— Есть люди, которые всегда, в любое время и в любом месте чувствуют обстоятельства, благоприятствующие обогащению. Именно таким человеком был, к сожалению, нотариус Зимецкий. Говорю: к сожалению, потому что он был близким другом — моим и Анджея Зволиньского. Как юрист он прекрасно разбирался в законах. Поскольку родители еще в молодости хорошо обеспечили его, он имел свободные деньги. Само по себе еще ни то, ни другое не может толкнуть человека на преступление, но Зимецкий, увы, считал, что оправданы любые поступки, если только они могут принести ему выгоду.

Не сразу он пустился на рискованные комбинации. Думаю, долгие годы был образцовым нотариусом. Тем не менее он уже тогда сталкивался с ситуациями, в основе которых было сложное, а часто и вовсе не урегулированное правовое состояние строений. Это и привело его к мысли, что он мог с выгодой употребить свои знания.

Со Станиславом Хамским, в ту пору частным подрядчиком, он познакомился при строительстве своей виллы. Зимецкий быстро понял, что перед ним специалист не только по укладке кирпича. Хамский, в свою очередь, пришел к выводу, что знакомство с нотариусом, имеющим доступ к интересующим его документам, — это шанс, который ни в коем случае нельзя было упускать.

Окончательно сблизило их вот что. Хамские давно уже спекулировали квартирами. В это время Зимецкий, роясь в кадастровых книгах, обратил внимание на дом номер 17 по улице Лесной, владелец которого, выехавший в Англию перед войной, не подавал никаких признаков жизни. Вскоре после этого Зимецкий поехал в Англию. Зная адрес владельца дома, он решил воспользоваться моментом и установить с ним контакт. И тут подвернулся тот самый счастливый случай: оказалось, что человека этого давно нет в живых, он умер двадцать лет назад. А поскольку за это время никто не предъявил своих прав на дом, Зимецкий здраво рассудил, что дело — совершенно безопасное. У него уже была вилла, построенная Хамским, а жену в свои махинации он вмешивать не хотел. Он договорился с Хамским, и они заключили выгодную для обоих сделку. Зимецкий оформил поддельный нотариальный акт о продаже покойным уже владельцем Хамскому дома вместе с жильцами за пятьсот тысяч злотых. Естественно, не было заплачено ни гроша, потому что и платить было некому. Зато Зимецкий, перебравшись на виллу, оставил в распоряжении Хамского четырехкомнатную кооперативную квартиру, в которую тот переселил часть жильцов из «купленного» дома, а остальных — в квартиру сына, которую купил для него еще раньше. Он быстро отремонтировал дом и продал его за миллион шестьсот тысяч, которые коллеги-аферисты и разделили по справедливости, вычтя предварительно все накладные расходы.

Хамские подчинили всю свою жизнь спекуляции квартирами. Этой цели служило и то, что Мечислав Хамский сменил фамилию, и то, что он имитировал потерю паспорта. Это позволило им в начале семидесятых годов купить дом в Константине (владелец тоже жил за границей), а также дом в Варшаве на улице Сосновой пущи. На оба эти дома «навел» Хамского тот же Зимецкий, который имел доступ ко всем кадастровым книгам и прекрасно знал, кто из владельцев не намерен возвращаться в Польшу, и поэтому дешево продаст дом. Естественно, он получил свою долю от обеих сделок. Дом в Константине Мечислав Хамский постоянно сдавал внаем иностранцам, в последнее время — бразильцам. Плату брал немалую и, естественно, не злотыми, а долларами или другой западной валютой. Одновременно он на имя Яна Новака купил дом на улице Сосновой пущи, откуда быстро выселил двоих жильцов.

— Как он это сделал? — прервал меня Роман. — Это прямо какие-то чудеса: квартиры размножаются, как кролики.

— Я тоже никак не мог это понять, — признался я. — Редактор Амерский мне объяснил. Станислав Хамский в это время строил под Варшавой виллу для одной пани, которая решила посоветоваться с ним по поводу своих житейских трудностей. Рассказала она, в частности, и о том, что когда закончится строительство виллы, она заберет к себе старушку-мать, у которой своя однокомнатная квартира. Хамский не мог упустить такой случай. Он убедил эту женщину, что потерять квартиру матери было бы непростительной глупостью. Они договорились, что заключат фиктивный договор об обмене квартирами между старушкой и братом Хамского — Яном Новаком, которого подрядчик представил как своего знакомого. В это время Новак уже занял одну квартиру в доме на улице Сосновой пущи, владельцем которого он являлся. Жильцов Новак переселил в квартиру, которую до того купил для сына. В тот момент, когда Хамский закончил строительные работы на вилле в Миланувеке, владелица виллы от имени своей матери и Новака занялась обменом квартир. Естественно, заявление, как и другие документы, подписывала старушка, которая понятия не имела, чего от нее хотят. Дочь, видимо, объяснила ей, что это формальности, связанные с переездом на виллу. Жилотдел дал согласие на обмен, хотя он и противоречил некоторым инструкциям. Таким образом, Новак переехал в квартиру старушки, а она — в якобы освобожденную им квартиру на улице Сосновой пущи. Естественно, она там даже ни разу не была. Сразу после «обмена» дочь взяла ее к себе, а от Новака получила четыреста тысяч злотых. Новак же и не думал выезжать из своей квартиры на улице Сосновой пущи. Зато он получил еще одну квартиру — будучи законным владельцем двух домов (под разными фамилиями, естественно). В квартиру старушки он выселил еще одного жильца из дома на Сосновой пуще, и теперь дом был полностью в его распоряжении. Вскоре после этого он фиктивно развелся с Анной Гурной, оставил ей дом на Сосновой пуще, а сам прописался в квартире на улице Кавалеров, 8.

— Ох, черт, — сказал шеф. — У меня в голове одни номера домов. Рехнуться можно.

— Можно, только они не рехнулись. Работали систематически и планомерно. Станислав Хамский фиктивно развелся с женой и оставил ей виллу на улице Рекорда. А себе купил квартиру в фирме «Локум» — на улице Садовой. Затем, при помощи Зимецкого, которому опять-таки щедро заплатил за услугу, познакомился с владельцем дома на улице Ясельского, 8, неким Гайштлером, у которого за бесценок купил этот дом. Жильцов выселил постепенно: в квартиру на улице Садовой — художника Кубуся, в квартиру на Акаций, которая принадлежала его дочери, — вдову Пеньскую с сыном, до конца сопротивлялись Малецкие, но и им пришлось переехать по адресу: Коперского, 17, квартира 15, где была прописана сестра Хамского, которая, впрочем, уже два года как поселилась за границей. Освободив дом, он немедленно сдал его иностранцам, сотрудникам одного из посольств, а сам вернулся к жене, на улицу Рекорда. Подобных афер, надо думать, было гораздо больше. Подробности выяснятся только в процессе тщательного расследования.