Хасидские рассказы - Ицхок-Лейбуш Перец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можешь ты понять это, мама?!
* * *
Нет…
И все же она кладет свою белую руку на растрепанную головку мою, благословляет меня!
Из сердечных материнских глаз слезы падают на горящее жаждой лицо мое и освежают его, как роса.
И ее верные уста шепчут — желают мне счастья.
Мама, меня не ждет тихое милое гнездо, устланное листьями и пухом и блестящими камешками!
Он не вылетит с песнью и молитвенным восторгом из гнезда своего — искать свежих букашек для милой своей, что сидит, осеняя и грея горячо любимых птенцов его.
Женой орла буду я!
Он вырвет меня из объятий твоих и унесет далеко-далеко, в бурю и ветер, над бурлящими морями, над дико обнаженными скалами, над тучами, что об острия их рвутся на клочья…
А потеряет он меня, мама, — я на колени твои уж не упаду назад!
* * *
— Мама!
— Что, дочь моя?
— Он не из тех, что долго живут; он из тех, что являются и исчезают, как молния…
Он не из тех, что седеют после долгих-долгих лет; в одну ночь он редеет, как голубь.
Он не из тех, что пьют кубок жизни каплю за каплей, что мерят жизнь звоном городских часов — тик-так, тик-так, шаг за шагом.
Он не из тех, что стареют, а, одряхлев и слабыми глазами видя, что им навстречу Черный Ангел идет, исполняются жалости к самим себе, к своей семье и близким, бегут домой завещания писать, покорно ложатся на одр и, прочитав предсмертную молитву, поворачиваются лицом к стене. Он из тех, что падают вдруг, разом, — как падает с неба звезда; он из тех, которых подстреливают, как диких птиц в лесу.
— Ты в бреду говоришь, дочь моя!
— В бреду, мама!
* * *
Возьми же меня с собой, орел!
Вырви меня из рук отца, с колен матери!
Я иду с тобой.
Я иду с тобой в бурю и вихрь, через могилы и надгробные памятники, меж раненых, что обливаются кровью на поле брани.
И стоны их не остановят меня. Я не остановлюсь, чтобы подать жаждущему даже каплю воды.
Я не буду бояться громов, раздирающих сердце в темные ночи: открытыми, стальными глазами, так, что волос на ресницах моих не дрогнет, я буду молнии смотреть в упор.
Я — жена орла!
Картинки
Кто?
1
з всех статуй в саду Венера самая красивая. Изваянная из белого мрамора, прекрасная богиня стоит на зеленоватом пьедестале и широко открытыми глазами смотрит на террасу, обсыпанную розами и лилиями.
В аллее появляется девятнадцатилетняя девушка. Лицо ее сияет радостью, глаза лучатся свежей, здоровой жизнью. Она подходит к Венере.
Смело вскакивает на пьедестал — она одного роста с богиней.
Она в восторге. Алебастровой рукой обнимает она мраморную шею богини, прижимает свои свежие коралловые уста к ее устам.
Мгновенье она стоит так неподвижно.
И каждый проходящий мимо спрашивает себя:
— Кто красивее? Та, что из камня, или та, — что из плоти?
2
За толстым зеркальным стеклом в витрине модного магазина стоит красавица, вылепленная из воска и обвешанная предметами роскоши.
Губы неестественно красны, как будто только что и при том чересчур сильно накрашенные; лицо — желтовато-бледное; широко открытые глаза — застыли, не видят, но страшнее всего ресницы — ряд жестких волос, далеко отстоящих один от другого.
Внутри, в полутемном магазине дамы покупают разнообразные ленты.
— Барышня, — говорит толстая дама приказчице, — достаньте еще из витрины карминовые ленты.
Приказчица повинуется.
Ее шаги усталы и нетверды; с трудом раскрывает она свои красные веки, чтобы не заснуть на ходу; губы красны, но, видно, свеже накрашены.
Она открывает окно, наклоняется к восковой фигуре и ищет ленты. Но вдруг она задумывается и смотрит в пространство, ничего не видя.
Мгновенье она стоит так неподвижно. И каждый проходящий невольно спрашивает себя:
— Кто ужаснее: та, что из воска, или та, что из плоти?..
Подлец
1
Богатый человек проезжает на дрожках и видит нищего, прислонившегося к стене. Холодно и сыро: Бог знает, как давно стоит нищий и ждет подаяния…
Богач достает из кармана гривенник и бросает нищему.
Нищий смотрит, куда упала монета, и не двигается с места. Богач замечает это.
— Ему мало, — думает он, — подлец!
2
Дрожки промчались. Нищий охая опускается на тротуар.
Холодно и сыро. У него ломит кости. Ноги точно окаменели… Бог знает, как он доберется сегодня домой. Деревяшки не повинуются…
Сидя, он тоже не может достать, монеты. Он растягивается во всю длину и простирает руку. Еще, еще! Он достал ее, наконец!
Он приближает ее к глазам — монета фальшивая! И он также вскрикивает.
— Подлец!
Это ведь не чулки!
1
На чулочной фабрике.
Входит девушка с дюжиной готовых шерстяных чулок. Она приближается к старику-хозяину.
Он бросает взгляд на товар и указывает пальцем на молодого.
Она идет к тому.
Молодой берет чулки в руки, — они достаточно мягки; кладет на весы — как раз; мерит длину, ширину, ступню — все как следует.
Девушка облегченно вздыхает. Протягивает руку за деньгами.
— Минутку! — говорит «молодой хозяин». Берет со стола лупу, вытирает ее и рассматривает работу.
После тщательного исследования он заявляет равнодушно, но твердо:
— Несколько ниток оборвано; три очка спущены… Три процента долой!
— Но… — пытается возразить девушка.
— Без всяких «но»! — резко прерывает «молодой хозяин». — Дайте ей ордер в кассу.
2
Дверь опять открывается, и появляется улыбающийся рыжий еврей.
— Доброго утра!
— Доброго года! — отвечает «старый хозяин». — Пожалуйте!
Рыжий еврей подходит к старику и садится у стола.
— Это мой сын! — с гордостью показывает старик на молодого. — Купец! — прибавляет он. — Да еще какой купец!
— Ну, и прекрасно! — отвечает рыжий еврей. — Купцу нужны деньги!..
— Деньги, — пожимает старик плечами.
— Пятнадцать тысяч наличными.
— Но одна нога несколько короче, — вмешивается молодой с невеселой улыбкой.
— Едва заметно, — говорит сват.
— Но ведь все-таки короче!
— Ну, — говорит старик, — невеста ведь не чулок! В лупу ведь не рассматривают!
Сердечко трепещет
M-lle Мари была наполовину романтична, наполовину-практична, а в общем и целом совсем недурна; немного музыки, немного французского, костюмы со вкусом, носик вздернутый, глаза то светло-, то темно-голубые.
Раз ей приснился страшный сон.
На небе висят весы, качаясь в обе стороны и никак не приходя в равновесие.
Что же лежит на
