Напасть - Игорь Сотников

– Теперь, все ясно, – сегодня Серый своей непонятливостью заставил хозяина кабинета немного посомневаться за его будущность и, вместе с тем, за будущность их взаимоотношений. И если бы сейчас ему было не понятно, то хозяину кабинета даже непонятно было бы, что с ним делать дальше.

– Ну ладно, с этим покончено (высказывания хозяина кабинета всегда звучат слишком мрачно для широко их трактующих, и ищущих в них свой скрытый подтекст лиц; и только натуры оптимистично настроенные, и не вникающие во все сказанное, такие как Серый, не слишком отягощаются всем услышанным), – решил переменить тему разговора хозяин кабинета. – А ты как там? Подыскал себе третьего?

– Нашел одного, смышлёныша, – ухмыльнулся в ответ Серый.

– Это хорошо, – о чем-то очень нехорошо подумал хозяин кабинета.

– Пожалуй, присмотреть у меня есть кому, – размышлял вслух хозяин кабинета. – Ладно, посмотрим, как дело пойдет. А уж после этого, и так будет все ясно.

Хозяин кабинета приподнялся со своего места, что означало: всему свое время, и засиживаться в гостях, как бы вас не упрашивали, все-таки не стоит, и пора уже проваливать. Ну а Серому, которому самому не приспичило, напрашиваться на это, даже без чаянья, не надо было что-либо объяснять, и он, засунув в карман конверт, отправился к дверям, через которые сюда вошел.

Выйдя из двери, он попал в цепкую внимательность Геры, после чего, вновь был оставлен подконтрольным самому себе, и доведен до ворот особняка, а затем, перепоручен под опеку внешней охраны. Здесь Серый, вернув себе все взрослые игрушки, дабы не мозолить глаза охране, направился к собственному автомобилю. Сев в который, он включил радио, и под звуки чего-то там заунывно-забойного, принялся к более внимательному изучению конверта.

– Ну, что ж, – отложив конверт на пассажирское сидение, Серый, закурив, попытался выразить свое отношение ко всему увиденному, что, в общем-то, дальше этих слов не простиралось.

– Блин, а мне что-то совершенно не спится, – решил удивить себя Серый этим фактом своего бодрого состояния в семь часов вечера, когда очень редко кому спится. В чем явно виделся его скрытый умысел, убедить себя не откладывать дела на завтра, и, пойдя по горячим следам, не дать спать тому, кому все же хочется поспать. После этого достойного возгласа «Эврика!» откровения, Серый достает телефон, и начинает набирать тех, с кем он может разделить вечер.

– Дуб, ты еще не спишь? – начинает удивлять набранных абонентов Серый, которые, если бы спали, то разве ответили бы на этот, такой парадоксальный вопрос, над разрешением которого, бьется столько философов от сна. Так что, тут уж, если тебе соизволили, возможно, даже сквозь сон, ответить, то сильно не задавайся глупыми вопросами, где еще не хватало услышать: «А я тебя, не разбудил?» – что опять же, не только сводит с ума, но и выводит из себя каждого разбуженного, для которого твое «извини» на пол не подстелешь. А ведь если, ты решил разбудить, то это значит лишь то, что новость, сообщенная тобою, не предполагает дальнейшего сна, и значит то, что ты своим лицемерным «извини» пытаешься лишь заткнуть недовольный голос разбуженного, когда как сам собираешься будить и будить.

– Предположим, что нет. – всё-таки Дуб уже не маленький ребенок, для которого, в общем-то, и это время слишком раннее, чтобы спать. Так что Дуб не испытывает на себе тяжесть возрастного давления, вызванного дремотой, и предполагает даже поговорить.

– Ну тогда, будь готов, я скоро за тобой подъеду, – рассеянность Серого все-таки эпична, и он, узнав состояние стояния Дуба, но при этом, не узнав его местонахождение, берет и отключает телефон.

– А где ему еще быть? – этот аргумент, по общему разумению, все-таки не столь убедителен. Ну да ладно, и Серый, не заметив за собой никаких недоговоренностей, набирает Шкета, который, не будучи удостоен вопроса: «Ты не спишь?» сразу же ставится перед фактом, включающим его прибытие в назначенное место. Впрочем, кому-то очень сильно повезло, и когда Серый прибыл к Дубу, тот уже вместе со Шкетом, находился в полной готовности у собственного подъезда. После чего, компания в наличном составе оказывается внутри салона автомобиля, который, ведомый твердой рукой Серого, миновав то, что ему требовалось, дабы прибыть к месту назначения, доставил их к одной из стандартных многоэтажек города.

– Значит, Шкет, слушай меня внимательно. Седьмая квартира. Виктор. Заходишь, и убеждаешь его в том, что ему просто необходимо выйти и переговорить с нами.

Серый явно хочет все спихнуть на Шкета, отправляя его одного в эту чертову квартиру, внутри которой, кто знает, что еще его ждет.

– А если он не захочет? – вопросительность Шкета удивляет не только Серого, но и Дуба, видимо, не встречавшего таких людей, которые не захотят.

– А язык у тебя на что? Убеди.

Серый даже не понимает, почему он должен объяснять такие элементарные вещи.

– А кулаки у тебя, на что? Убеди.

У Дуба существует своя альтернативная версия, которую он пока не озвучивает, не понимая, почему он должен объяснять такие элементарные вещи.

– Уроды! – процедив про себя, и хлопнув дверью машины несколько сильнее, чем этого требует ее закрытие, Шкет со всем своим пристрастием выразил необъективность по отношению к оставшимся в машине товарищам, которые, хоть и не красавцы, но все же не такие уж и уроды.

– Я им, чё? – горя от злобы, двигаясь по направлению нужной квартиры, причитал дорогой Шкет.

– Что-то, он быстро, – заметив, что Шкет, спустя буквально пять минут после того, как он скрылся в дверях подъезда, вновь появился на улице, прокомментировал это явление Серый. Но Шкет, между тем, не торопился присоединиться к своим товарищам, сидящим в автомобиле, и стоя у подъезда, как казалось, кого-то там выглядывал на дворовой площадке.

– Ну, и кого он там высматривает? – непонимающе задался вопросом Серый.

– Наверное, этого Виктора. – логичен Дуб.

– Если бы знать, как тот выглядит, то я соглашусь, – все-таки Серый слишком придирчив к Шкету.

– Ладно, пойдем вместе с ним посмотрим.

Серый решает, что лучше будет там, на месте узнать, чего это Шкет высматривает. Затем, они покидают автомобиль, и направляются к нему.

– Ну, и чего ты здесь стоишь? – Дуб умеет задавать нужные вопросы, чем он и занялся, подойдя к Шкету.

– Мне сказали, он собаку выгуливает. – ответ Шкета на многое открыл глаза.

– Собак, я люблю. – улыбнулся Дуб.

– А таких? – спросил Серый, спонтанно отступил назад на полшага, заметив, как довольно дородного мужчину тянет за собой ярость и мощь в одном пит-бультерьерском флаконе. На пути которого, не то что не задерживаются, а просто считают не нужным для своих, пока не драных штанов, останавливаться, другие любители собак.

– Да тут сразу и не поймешь, кто кому служит, – Шкет сегодня явно в ударе, поражая всех своими умозаключениями.

– Сука, заведут себе этих охранителей, а потом сами не знают, кого больше бояться – грабителей, или своего зубастого любимца, – видимо, для Серого эта тема знакома, раз он так живо на нее реагирует.

– Хотя… – пришедшая на ум Серому догадка, заставила его еще разок бросить очень внимательный взгляд на пса.

– Ну, так что будем делать? – вопросительность Шкета, на этот раз, очень даже к месту.

– Я думаю, верно, говорят, что собака друг человека, – слова Серого не то что удивили Шкета и Дуба, а заставили их недоуменно перекинуться взглядами друг с другом.

– Как видно, сегодня разговор у нас не получится. Так что, давайте отложим его до очень раннего завтра. – эти слова Серого всеми воспринимаются как сигнал к действию, которое и приводит их обратно в салон машины.

– Шкет, во сколько эти собачники с утра выгуливают собак? – заняв свое место в салоне машины, Серый сразу же задал вопрос.

– Да, наверное, по-разному. – не имевший даже кошки Шкет, откуда может знать о жизни домашних животных.

– Ну, раз по-разному, то тогда нас ждет ранний подъем. – подытожив результат поездки, Серый трогается в обратный путь.

Гл.7

Без четырех дней неделя. Один из отрезков пути

– При всей бесконечности количества возможностей воздействий, мы в своих действиях, в основном, прибегаем к двум главным путям, либо используем для направления вескую внешнюю ветреность, либо же притягиваем взгляды, правда, тоже ветреностью, но только блестящей. И если первый путь, с его легким дуновением, лишь поверхностно побуждает к действиям, то второй – более глубинный. Ведь внешний блеск не просто притягивает, он, можно сказать, заставляет остановиться, завидевшие этот блеск-взгляды, и они, тут же обзавидовавшись, начинают подключать забившиеся учащенно сердца, которые замотивировавшись, включаются в свое, определенное этим блеском движение.