Польское Наследство - Владимир Романовский

— Направлялись мы в один дом, но к разным… — тот, что повыше, запнулся.

— Хозяйкам, — закончил тот, что пониже.

Помолчали.

— Вот что, Нестор, — сказал тот, что пониже. — Там, в доме том, будут беспокоиться. Вот, запали второй факел и иди к ним, да скажи, что я скоро буду, только человека провожу.

— Но мы же хотели вместе…

— Иди, иди. На факел.

Запалив факел от первого, Стефан передал его Нестору.

— Ну, хорошо, — сказал Нестор. — А ты скоро будешь?

— Да зачем я тебе?

— Ну, как… Я к тебе привык за эти недели…

— Я не рыба копченая, — отрезал Стефан, — чтобы ко мне привыкать. Иди, Нестор.

— Ну, как знаешь. Не больно то и желалось мне тебя лицезреть.

И Нестор ушел. Пройдя с Бенедиктом еще несколько шагов, Стефан сказал с чувством,

— Свинья круглорожая.

У Бенедикта лицо было продолговатое — он понял, что это не о нем, а о Несторе.

— Не так уж он плох, — предположил он.

— Спьен и доносчик, — отчеканил Стефан.

— Ты уверен?

— Нет. Почти. Ага, вот, кажется, мезон, который тебе нужен. В окнах свет. Тебя не подождать ли?

— Нет, я, видимо, надолго к ним.

— Я постою у калитки.

— Не нужно.

— Ничего, ничего. А вдруг тебя выгонят? А третьего факела, чтобы тебе дать, у меня нет.

— Не выгонят, — Бенедикт засмеялся и, пройдя через палисадник, вошел в мезон.

Стефан остановился у калитки, нагнулся, оторвал стебелек травы, и стал его жевать.

Через некоторое время Бенедикт, помрачневший, вышел из мезона, выдвинулся на страт, и посмотрел хмуро на Стефана.

— Куда-то все подевались, — сказал он. Там только один человек. И он говорит, «Ах, оставь меня». Ничего не добьешься.

— Казимир! — раздался вдруг зычный голос одного из поляков — с соседней улицы.

— Казимир! — донеслось с другой улицы.

— Что это они? — удивился Бенедикт.

— Ищут кого-то, наверное. Кличут.

— Кличут? Он что, собака или бык? Ну и устои у этих поляков! Это несерьезно.

— Казимир! — снова раздалось над картье.

Стефан улыбнулся.

— Пойдем в дом, — предложил он. — Чего стоять-то тут, на страте. Еще подумает кто, что мы с ними, кличущими, из одной компании.

— Да, но… Кличут… Казимира…

— Казимир — это я, — сказал Стефан.

— Ты?

— Да.

— Они тебя ищут?

— Чего меня искать. Я не прячусь. А ты, кажется, посланец Папы Римского.

Некоторое время Бенедикт размышлял.

— Казимир! — снова закричали где-то неподалеку.

— Вон там, в палисаднике, деревья, густая тень, — сказал Бенедикт. — Пойдем туда. Мне нужно с тобою побеседовать. И я боюсь, что твои соотечественники помешают разговору.

Стефан, он же Казимир, подумал и кивнул. Зайдя в палисадник, молодые люди укрылись в тени деревьев.

— Мне известно, что ты не хочешь заступать на должность правителя Полонии, — сказал Бенедикт. — Наверное, тебе это скучно. Но, может, есть и другие причины. Скажи, если есть.

— Ты же видишь, — ответил Казимир. — Восемь поляков орут среди ночи, скоро весь город разбудят. А представь себе целую страну поляков.

— Действительно, невежество, — согласился Бенедикт. — Неужто они в Полонии все такие дикие?

— У тебя, наверное, есть ко мне письмо от Папы Римского?

— Зачем оно тебе?

— Ну, как. Интересно. Все-таки Папа Римский. Хотелось бы узнать, как и что он пишет. Мне.

— Всему свое время. Будет нужно — будет письмо. Или даже четыре письма. Помимо того, что твои соотечественники шумные очень, есть ли у тебя еще причины торчать в этой дыре вместо того, чтобы… Ну?

Казимир промолчал.

— Девушка, например, — предположил Бенедикт.

Казимир улыбнулся. Было темно, но Бенедикт понял.

— Которая, — продолжил он свою мысль, — не знает, кто ты такой.

— Возвращаться в Полонию мне нет смысла, — сказал Казимир. — Полонией владеют силы, враждебные моей семье.

— Тебя попросят встать во главе освободительного войска, насколько я понимаю.

— Ты видел это войско?

— Я — нет.

— А я видел. Оно сейчас вокруг мезона бегает, меня ищет. В полном составе.

— Ты преувеличиваешь.

— Ты хочешь сказать, что оно еще меньше, чем я думал?

— Призовут в помощь Императора Конрада.

Казимир усмехнулся.

— А если он откажется, — продолжал Бенедикт, — то Дука Иарослаффа.

— В обоих случаях я буду просто куклой, либо императора, либо дука. И вскоре после этого настанет момент, когда кукла сделается ненужной. Я молод, и желаю быть живым и свободным.

— Можно и не призывать чужих. Можно собрать польское войско.

— Не вижу смысла обсуждать это с тобой.

— Почему?

— Ты посланец, следовательно интерес твой в данном случае праздный. Тебе все равно, что будет, у тебя есть место при Папе, и ты просто развлекаешься предположениями.

— Я уполномочен…

— Папа Римский не мог уполномочить тебя вести со мною переговоры. Давай мне письмо, и кончим болтовню.

— Почему же он не мог меня уполномочить?

— Для такого поручения он нашел бы человека, выглядящего менее легкомысленно.

Бенедикт улыбнулся. Неглуп, подумал он. Но и не слишком умен.

— Послушай меня, мальчик мой, — сказал он. — У всех нас в жизни есть предназначение. Люди рождаются — пейзанами, зодчими, ремесленниками, летописцами, а также правителями.

— Некоторые правители отказываются от престола. И что за дурацкое обращение — мальчик мой? Ты ненамного меня старше, посланец.

— Отказываются, потому что не родились правителями.

— Ну вот и я также.

— Ты не можешь отказаться от престола.

— Почему?

— Потому что нельзя отказаться от того, чего у тебя нет. Ты сперва престол этот займи, а уж потом отказывайся.

— Не читай мне нравоучения, — раздраженно сказал Казимир. — Ты, знаешь, ли, все-таки не Папа Римский.

— Я именно Папа Римский.

— Не шути, мне не до шуток.

— Твои поляки подтвердят.

Казимир подумал.

— Хмм… — сказал он. — Правда, что ли?

— У меня нет с собою тиары, — сказал Бенедикт, раздражаясь. — Экий народ недоверчивый.

— Ух ты, — восхитился Казимир. — Сам Папа Римский! Вот ты, стало быть… А я-то думал…

— Что ты думал?

— Я тебя по-другому себе представлял. Да и одет ты…

— Не в тиаре же мне по страдам разъезжать, не в мантии.

— Тебя очень не любят везде.

— Это не имеет значения. Не для того я становился Папой, чтобы меня все любили. Я становился Папой, чтобы меня любили некоторые.

— Имеет. Я именно потому и хотел съездить в Рим, посмотреть на тебя. Раз не любят, значит есть в тебе что-то основательное. Ну! А скажи, это правда, что есть такая чаша, которую ищут…

Бенедикт уперся лбом в дерево, пытаясь подавить смех. Плечи его затряслись.

— А что смешного? — обиделся Казимир. — Я просто спросил…

— Казимир, — сказал Бенедикт, и подавил еще один приступ хохота. — Подожди… Молчи… Казимир… Послушай. Нужно собрать это войско… поляков…

— Ты опять за свое! — возмутился Казимир. — Это тебе нужно, а не мне! Это у тебя, а не у меня, отобрали Полонию!

— Не переживай, я щедрый, — заверил его Бенедикт. — Как отберем ее обратно, я с тобою обязательно поделюсь. Тебе тела, мне души. Ладно. Видать за одну ночь тебя не уговоришь. Ого! Опекуны твои возвращаются.

— Тише. Пусть они зайдут в мезон.

— Да. Я-то как раз не хочу заходить.

— Почему?

— Вонь там несусветная. Ужас. От тебя не сильно пахнет, ты молодой совсем…

Казимир покраснел, но ничего не сказал.

— Проводишь меня в заведение. Называется «Ла Латьер Жуайез», — сказал Бенедикт. — И можешь остаться ночевать.

— Нет, я…

— Да, правда, ты ведь к девушке шел. Проводишь меня, пойдешь к девушке.

— Один боишься? — насмешливо спросил Казимир.

— Один боюсь, — согласился Бенедикт. — Я вообще из пугливых.

— Я подумаю.

— Насчет чего?

— Насчет Полонии.

— Ах, да, я и забыл было… — удивился Бенедикт.

— То есть как?…

— Да так. Что это мы с тобой — Полония да Полония…

На этот раз Казимир совершенно растерялся.

— Я шучу так, — сказал Бенедикт. — Не обращай внимания. Вот что. Как придем в трактир… Я приготовлю тебе список.

— Какой список?

— Список людей, к которым тебе нужно обратиться в Полонии. Дать им знать. Собрать их в каком-нибудь небольшом селении. Они по большей части знатные землевладельцы старой закалки, многие под командованием твоего деда воевали. Они придут и приведут войска. Тебе нужно будет их кормить…

— На какие деньги я буду их кормить?

— Не знаю… Найдешь. В Саксонии, например. Кстати, в Саксонии проживает много народу, сбежавшего от польской смуты, и у них дети уже подросли, вполне боевые стали. В общем, пойдем-ка мы в трактир. Посмотри — вроде они все в доме, во двор никто не смотрит?