Гробница Наполеона - Наталья Андреева

— Ты многого про меня не знаешь. Артем… — Она тихонько всхлипнула.

— Давайте свяжем этого ненормального и сдадим в психушку, — предложил Сид.

— Сейчас сюда придет следователь… Сейчас сюда придет… — как заведенная, повторила несколько раз Кира.

— А чего ты так боишься? — с подозрением спросила Прасковья Федоровна. — Лично я происходящее всерьез не воспринимаю! Это всего лишь очередная шутка Дани!

— Тогда вам повезло больше, чем нам, — с иронией заметил Артем.

— Прасковья Федоровна, — пристально глянула на нее Инга. — Ведь Грушин ясно сказал: здесь нет случайных людей. Либо шантажируемые, либо шантажисты. Вы кто?

— Открой личико, Гюльчатай, — мрачно пошутил Валентин.

— Но раз это шутка, я могу сделать шуточное признание: я шантажистка! — трагическим голосом сказала модная писательница.

— И кого вы шантажируете? — подмигнул Артем. — Издателей?

— Киру, — шепотом сказала Прасковья Федоровна. Та вздрогнула и покачала головой:

— Не говори глупостей!

— Ну, разумеется, я шучу! — рассмеялась Прасковья Федоровна, тряхнув серьгами. — Надо же разрядить обстановку!

— Похоже, что Грушин ошибся, — вздохнул Артем. — Я не верю, что известная писательница, которая так замечательно держится, замешана в чем-то грязном! Ну не верю, и все! Либо у вас, мадам, нервы железные, либо…

Он не договорил.

— Артем Дмитриевич, я тоже хотел сказать, — поспешно заявил Валентин. — Что это ошибка! Я понятия не имею, почему меня сюда пригласили!

— А почему же ты приехал? — ощерился Артем.

— Грушин говорил что-то насчет слияния двух компаний… — пробормотал Валентин.

— Вот как? И ты поспешил сюда, слить ему информацию?

— Нет! Что вы!

— Тс-с-с… — сказала Кира. — Я слышу… Подъехала машина. Это следователь!

— Да хватит тебе трястись! — одернула ее Прасковья Федоровна. — Если это игра, то и следователь ненастоящий!

— Надо бы в первую очередь спросить у него удостоверение, — резонно заметил Артем. — Не хватало еще делать признания клоуну!

— А вы все-таки хотите сделать признание? — усмехнулась писательница.

Самый молчаливый из присутствующих, Сид, похоже, пришел в себя и теперь сосредоточенно поглощал крабовый салат, прихлебывая баночное пиво. Покосившись на него, Инга вдруг сказала:

— Не понимаю, при чем здесь Сид? Неужели кто-то может его шантажировать? Все и так знают, что Сид — стриптизер! И чем больше скандала будет вокруг его персоны, тем лучше! А ему кого шантажировать? И зачем? Прасковья Федоровна, вы ему что, денег не даете?

При этих слова Сид чуть не поперхнулся. Потом беспомощно посмотрел на жену:

— Мать, ты-то веришь, что я ни при чем?

— Ах, я уже сказала, что отношусь к этому как очередной Даниной шутке! Я…

В это время на лестнице раздались тяжелые шаги. Все невольно замерли. Сюрпризы Грушина производили эффект разорвавшейся бомбы. Что на этот раз? Ряженые?

Вошедший в каминный зал вслед за Грушиным мужчина был лет сорока, невысокого роста, грузный. Переваливался, как утка, и костюм висел на нем мешком.

— Добрый вечер, граждане, — пытаясь справиться с одышкой, сказал мужчина и, достав из кармана пиджака носовой платок, вытер вспотевший лоб. — Однако лестницы у вас крутые, Даниил Эдуардович!

Артем нервно начал постукивать пальцами по столешнице. Инга вновь потянулась к бокалу с шампанским.

— Позвольте представиться: следователь городской прокуратуры майор юстиции Колыванов Андрей Алексеевич, — торжественно представился вошедший.

— Удостоверение, — попросил Артем.

— Пожалуйста.

И мужчина полез в карман пиджака. Его документы взял Артем и изучал их долго и тщательно, чуть ли не обнюхивая. Потом сказал:

— Да, похоже на правду. Лучше было бы позвонить по месту работы и уточнить, но… Ночь на дворе! Не понимаю только: почему не из районной прокуратуры? Почему из Москвы? Ведь дело возбуждает Грушин? Или как?

— С этим, граждане, еще не ясно, — вздохнул Колыванов и повернулся к хозяину: — Присесть можно?

— И присесть и закусить, — кивнул тот. — Может, выпить, Андрей Алексеевич?

— Ни-ни! — замахал руками следователь. — На службе! А покушаю с удовольствием!

— Кто еще хочет взглянуть на документы майора? — обратился к присутствующим Артем.

— Мы вам верим, — кокетливо сказала писательница. — Уж вы, во всяком случае, разбираетесь в этом лучше нас!

Остальные ее поддержали. Артем вернул удостоверение Колыванову, тот запихал документ в карман пиджака и, сладко причмокнув, пододвинул к себе жульен. Покосившийся на него Сид принялся делать себе бутерброд с черной икрой. Не пропадать же добру!

— Туз крестей — казенный дом, — негромко сказал Грушин.

— Что? — вздрогнула Инга.

— Я говорю, что кому-то из вас выпадает казенный дом. Тюрьма, не иначе.

— Итак, Андрей Алексеевич, что сказал вам Грушин? — настойчиво спросил Артем.

— Что кое-кто хочет сделать признание. Тет-а-тет, так сказать. Добровольно, что зачтется при вынесении приговора.

Кира посмотрела на Колыванова с ненавистью. А Сид хмыкнул.

— Пока я отсутствовал, никто не надумал? — обратился Грушин к сидящим за столом.

И тут случилось неожиданное. Валентин Борисюк промокнул салфеткой рот, и, поднявшись со стула, громко и отчетливо сказал:

— Я.

Похоже, и для самого Грушина это стало неожиданностью. Артем же уставился на своего зама по рекламе тяжелым, пронизывающим взглядом. А Сид перестал жевать.

— Скажите пожалуйста! — покачала головой Прасковья Федоровна. — А на вид такой приличный молодой человек!

— А почему вы думаете, что я шантажист? — с вызовом спросил Валентин.

— Ну, так признание же, — растерянно сказала писательница.

— Публично хотите покаяться или как? — нашелся наконец Грушин.

— Я хотел бы побеседовать с Андреем Алексеевичем наедине, — вздохнул Валентин. — Проконсультироваться, так сказать.

— Пожалуйста, пожалуйста. Я затем и приехал, — и следователь со вздохом сожаления отодвинул тарелку.

— Итак, один решился, — подвел итог Грушин. — Я рад, Валентин. Теперь тебе станет легче дышать.

Борисюк побагровел и отошел к окну. Присутствующие смотрели на него с откровенным любопытством.

— Ну-с, Даниил Эдуардович, и куда нам, так сказать, пройти? — поднялся следователь Колыванов.

— В мой кабинет. Там вам будет комфортно.

— Прошу вас, — кивнул следователь Борисюку. — Пройдемте.

— А вы… Ничего не будете записывать? — с опаской спросил тот.

— Это не допрос. Доверительная беседа в приватной обстановке. То есть наоборот. Приватная в доверительной. А в понедельник вы наведаетесь ко мне, в прокуратуру, и мы все зафиксируем. Оформим, как полагается, подпишем протокольчик…

Борисюк побледнел. Пошел было к двери, но у стола задержался, жалобно спросил:

— Водички можно? Что-то в горле пересохло.

— Да ради бога!

— Подсвечник возьмите, — посоветовал Грушин. — Тот, что на буфете. Там, в кабинете, тоже нет света.

Валентин послушно направился к буфету. И тут Артем вскочил и бухнул кулаком по столу. Так, что приборы жалобно зазвенели:

— Нет, это черт знает что! Я требую, Грушин, чтобы ты это прекратил! Требую, наконец, включить свет! И я не заинтересован в том, чтобы признания делались кому-то постороннему! Я требую…

И вдруг схватился рукой за сердце. Лицо Артема посерело, бизнесмен осел на стул, Инга тут же кинулась к нему со словами:

— Тема, тебе плохо? Сердце, да?

Писательница и Кира тоже засуетились, а Сид посмотрел на Артема с откровенным интересом. Как человеку, не имеющему проблем со здоровьем, ему было любопытно: а что такое боль?

— Вот что значит жить в постоянном напряжении, — покачал головой Грушин. — Довел ты себя, Тема.

— Замолчи! — закричала Инга.

— Ничего, ничего, мне уже лучше, — прошептал Артем и достал из кармана плоскую коробочку с лекарством. Сунул в рот таблетку и взял поспешно протянутый Кирой бокал с минеральной водой. Пожаловался: — И в самом деле: нервы.

— Артем Дмитриевич, вы не так поняли, — сказал вдруг Валентин, который все еще стоял у буфета.

— Не хочу с тобой разговаривать. И чтоб завтра же… То есть в понедельник… В общем, ты меня понял.

— Ну так что? — спросил следователь.

— Идемте, — решительно сказал Валентин и направился к двери.

— Я вас провожу, — вызвался Грушин и тоже подхватил со стола подсвечник.

Трое мужчин вышли из каминного зала.

— Тебе лучше? — негромко спросила Инга.

— Да. Прости меня, — и Артем легонько сжал ее руку. Потом поднялся из-за стола: — Прошу прощения, господа, но мне надо спуститься вниз. Я хочу выяснить, работает ли телефон. Мне все это не нравится.

— Разумно, — заметил Сид. В это время Артем задержался у буфета, явно заинтересовавшись его содержимым. И промычал нечто невразумительное: «Гм-м-м…»