Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Я хочу увидеть ребенка из Шри-Ланки; образ этого малыша притягивает меня к корме. Я перешагиваю через почти безжизненные тела с открытыми ртами, пускающими слюни. Я направляюсь к семьям в поисках шриланкийцев.
Губы малыша потемнели и припухли. Он покоится на груди матери, но дышит более ровно, чем раньше. Эта связь между матерью и ребенком дарит такое чувство безопасности. Внезапно Беззубый Дурак приходит в себя и тащится к борту лодки. Его обильно рвет, вплоть до капель кислой желтой желчи. Следом неспешно поднимается один из наглых юнцов, пялится на ревущие волны и начинает мочиться как на кучу блевотины, так и на своих лежащих рядом приятелей. Он выглядит бесноватым, словно человек, потерявший рассудок после встречи с призраком. Пугающий океан его загипнотизировал. Его уже не волнует, куда он мочится.
* * *
Вода в машинном отделении покрыта бензиновой пленкой. Помощник капитана с тряпками и палкой ныряет, пытаясь найти и заткнуть дыру в днище лодки. Мы бесполезны и ничем не можем ему помочь, а только взволнованно наблюдаем за его тяжелой схваткой с водой. Уровень воды доходит ему до ребер, он снова ныряет с палкой и тряпкой, и каждый раз, когда он выныривает, его лицо становится все мрачнее. За все это время он не проронил ни слова, но во всем его облике чувствуется мощь воина, чьи подвиги утеряны в анналах истории. Вздувшиеся вены на его руках и голенях – это послание мужчинам, женщинам и океану. Они покрывают его костлявое тело, как сеть. Его изможденное и морщинистое лицо кажется вылепленным морем и его безжалостными волнами. Его ловкость и жутковатое молчание наводят меня на мысли, что его бесстрашная игра со смертью и темными штормовыми ночами в течение долгих лет – это его способ скоротать время. Это его вторая натура.
Покачивая головой, Беззубый Дурак подходит к люку в машинное отделение – его лицо искажено шоком. Очевидно, он еще не пришел в себя после долгого, глубокого сна. Кажется, он не в состоянии осмыслить, что происходит. Юнец, помочившийся на остальных, похоже, до сих пор страдает от своего рода психических и физических конвульсий. Полагаю, он тоже пытается понять, что случилось с нами и нашей прогнившей посудиной. Тем не менее невозмутимого капитана все происходящее в машинном отделении будто бы не тревожит. Он решительно вращает штурвал, а его сигарета по-прежнему зажжена. Его власть над волнами и судном такова, что его присутствие ощущается даже в машинном отделении, несмотря на эту чертову дыру. Негласная сила связывает его с помощником, судном и морем.
Помощник продолжает прилагать усилия под водой, загрязненной бензином. Если пробоину заделать, то это может спасти лодку и пассажиров от затягивания в водоворот. Хотя сила и гнев океана так велики, что, по ощущениям, лодка скоро разломится пополам, даже если течь будет устранена. Некоторые волны настолько высокие и мощные, что поднимают судно на несколько метров. Они бьют по носу и бортам судна, и нас всех подбрасывает, особенно детей, с их невесомыми тельцами, которые нечем привязать. Волны набирают скорость и швыряют нас всех по заплесневелой палубе, как на карусели; людей вдавливает друг в друга. Борта лодки – самое страшное место. Удар мощной волны может сбросить с этой карусели любого, кто там стоит. Оказавшись на гребне волны, судно затем ныряет в провал, сотрясаясь так сильно, будто вот-вот развалится на части. Атакующие нас волны размером с гору разрушают лодку. Осознание этого вызывает дрожь и трепет глубоко в наших сердцах и душах; это словно головокружение перед падением в бездну. Прогнившая посудина едва не опрокидывается. На краткий миг она обретает равновесие, но лишь для того, чтобы очередная сокрушительная волна без предупреждения ударила ее в нос.
Волны ритмично бьются о носовую часть лодки, еще сильнее, чем раньше. Но эти толчки пугают нас меньше, чем ужасающий грохот волн, когда они раз за разом врезаются в лодку: он звучит так, будто эти гигантские массы воды разбиваются о дамбы из цельного камня.
Помощнику капитана наконец удается заткнуть дыру тряпками и палкой. Все так же, не говоря ни слова, он быстро начинает вычерпывать воду из машинного отделения. Он снова проворно наполняет ведра и передает их наверх. Голубоглазый Парень, стоящий на ступеньках, возвращается к своей роли.
* * *
Уже полночь. Абсолютная тьма. Грозные волны беспрерывно разбиваются о корпус нашей разваливающейся лодки. Бесконечные атаки волн порождают в наших мыслях ужас и тоску.
Нос лодки трескается, и хлынувшие внутрь потоки воды окружают семьи, все еще лежащие в объятьях на палубе. Наспех сооруженная пробка в машинном отделении сдается под натиском волн, и вода там снова поднимается. Все остальные пассажиры внезапно пробуждаются ото сна, чтобы встретиться лицом к лицу со смертью. Мы все промокли и окоченели, но продолжаем вычерпывать воду, зная, что иначе погибнем в мгновение ока.
Во тьме полуночи посреди хаоса /
От близости смерти мы содрогаемся /
Мы чуем запах скорой погибели /
Волны ее воплощением вздыбились /
Стенания /
Крики /
Ругань и вопли /
Мы терпим бедствие, мы все промокли /
Судно трясет, и от качки шатает /
Усталых людей по каютам швыряет /
Детский плач страхом душу терзает /
Тонущую лодку в ад превращает.
Мелькающие ведра наращивают темп, и уровень воды быстро падает. Мне кажется, женщины борются со смертью даже отважней мужчин. Их материнские инстинкты делают их хищными волчицами. Они пристально смотрят на океан, обнажая свои острые зубы.
Даже в глубинах тьмы, на грани потери всякой надежды /
В душе еще мерцает ее слабый огонек, как прежде /
Теплится крошечная искра, глубоко внутри /
Как далекая звезда, предвестница зари /
Что видна на горизонте сквозь ночной мрак /
Она ведет нас вперед, как спасительный маяк.
Все наши надежды
