Народная диверсия - Кирилл Казанцев

– Ну, мать, спасибо тебе! Богатыря ты мне родила, – сказал тогда Арсений Матвеевич, поцеловав жену.

Он долго рассматривал сына и вдруг прослезился:

– На деда похож, ешкина вошь... Назовем Матвеем?

Она только кивнула, счастливая.

– Как скажешь, Сеня...

– С меня сережки. Золотые... А второй будет дочка! Алёнка. Нужно же тебе помощницу! А то как ты одна с нами, мужиками?..

Но полтора года спустя, когда Татьяна была беременна второй раз, случился пожар в доме ее сестры. Она тогда поехала к ней на именины, взяла с собой маленького Матюшу. Арсений остался присмотреть за домом и скотиной. У сестры было тогда уже двое – младшей Маринке только исполнилось шесть месяцев, старший был на год взрослее Матвея. Пьяный муж сестры, «набравшись» на радостях, запустил самогонный аппарат. Ночью аппарат взорвался, и деревянный дом вспыхнул, как спичка. Татьяна проснулась от едкого удушливого дыма. Первая мысль была о сыне: как он? Матвей спал вместе с ней на диване в горнице. Она схватила его и бросилась к выходу, ища его в темноте и дыму на ощупь...

Потом она вытащила из огня двух племянников и потерявшую сознание сестру. Всех она складывала во дворе, прямо на траве. Потом попыталась вытащить и мужа сестры, пьяного в стельку Степана, но, потеряв сознание, упала в сенях...

Очнулась Татьяна только через сутки в больнице. Ей сообщили, что с сыном ее все в порядке; он, правда, в больнице, но всего лишь наглотался дыма и теперь идет на поправку. Что сестру и старшего ее сына откачали, а вот шестимесячную Полинку – нет... Слишком тяжелой нагрузкой для малютки оказалось наглотаться едкого дыма. Степан лежал в ожоговом центре, у него было почти пятьдесят процентов поражения кожи. А вот она, Татьяна, потеряла ребенка и теперь вряд ли сможет иметь детей. Женщина разрыдалась так, что сбежались врачи, стали успокаивать ее, дали выпить каких-то таблеток, сделали укол. Но она все равно рыдала навзрыд: она потеряла своего мальчика, трехмесячного, хотя и не рожденного еще. У нее было бы два сына! А третьей точно была бы Аленка...

Татьяна Семеновна смахнула набежавшую от таких воспоминаний слезу. И почему в жизни все так несправедливо устроено? За что ей такое наказание? Кажется, она всегда честно трудилась, почитала своих родителей, работала, копейки ни у кого не украла, словом худым никого не обидела... Выйдя из больницы, она попросила мужа отвезти ее в церковь, что отреставрировали в то время в Еремеевке...

Разговор с батюшкой не сильно-то облегчил ее душевные страдания. Отец Федосий велел ей терпеть – мол, и Христос к тому же призывал. Татьяна приехала домой опустошенная. Похоронили малышку сестры. И зажили все, как и прежде: работали с утра до ночи, возились в своих огородах да на скотных дворах, но теперь пуще глаза Татьяна берегла своего единственного сыночка Матюшу...

Владимир, Иван и двое их боевых друзей готовили шашлык. Они были в гостях у Ивана, на том участке, где был заложен фундамент будущего большого дома. Кирилл и Илья – те самые ребята, которых спас Матвей, прикрыв их отход в горах, – приехали теперь в гости к командиру. Они решили встречаться хоть раз в год и отмечать свое боевое рождение таким вот способом – на природе, с друзьями и шашлыком. Участок Иван взял себе на самой окраине города, недалеко от него зеленел лес, и рядом строились такие же коттеджи.

– Ну, командир, за твой будущий дом! – сказал Владимир, поднимая бокал с вином.

– Давай! Правда, тут пока один фундамент. – Иван повернулся и посмотрел на уложенные в яму блоки.

– Был бы фундамент, а стены нарастут, – весело заверил командира Кирилл, высокий бравый молодец, и выпил свой бокал.

– Чтоб вам всем славно жилось в этом доме! И тебе, и жене, и детишкам вашим. – Второй парень, невысокий худощавый Илья, тоже выпил.

– М м! Шашлык почти готов. Налетай, братаны!

Вторую чарку выпили за погибшего за них Матвея и за всех ребят, кто сложил свои головы в той проклятой войне.

– Кстати, о кирпиче... – Владимир загадочно подмигнул друзьям.

– Неужели и кирпич есть дармовой? – удивился Иван.

– Есть. Условие то же: самовывоз.

– Да нет базара!

– Но есть одно препятствие: на стройке теперь сидит сторож.

– Строгач, когда это было для нас препятствием?

– Да, пацаны, но мы сейчас не на войне. Кокнуть его нельзя, сами понимаете: мирное население.

– Тогда просто оглушить, – предложил улыбчивый Кирилл.

– А потом связать – и в кусты. Ну, и глаза, понятное дело, завязать...

– Чтобы человек ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ведал...

– Как и все остальные хуторяне...

– За это и выпьем, пацаны!

– Ура! За новую боевую операцию!

– На какой день ее назначаем?

– Только не на сегодня: сегодня гуляем по полной! За дом Ивана...

– Так к ночи ж мы все протрезвеем.

– А мы и не будем набираться так, чтобы лыко не вязать. Пить вообще надо с умом.

– Это кто же сказал такое мудрое изречение?

– Я, командир...

– Тогда следующий тост – за умного Строгача!..

Владимир посмотрел на часы: ровно половина второго ночи.

– Пора, командир, – тихо сказал он, – часовой дрыхнет, как пить дать. Что еще одному делать в такой конуре?

– Пора так пора...

– Ну, я пошел...

Владимир неслышно скользнул меж кустов бузины, прошел по самой кромке воды и приблизился к забору стройплощадки. Забор доходил только до воды, и он спокойно обогнул его и пошел, неслышно ступая, к будке сторожа. Через несколько минут он уже открыл ворота. К ним тотчас подошел, хромая, Иван, за ним подбежал Кирилл.

– Все в порядке, командир: сторож «спит» вон в тех кустах, – подмигнул Владимир Ивану.

– Ну, ты его хоть несильно?

– Обижаешь. Когда и кого я вырубал сильно? Через три минуты очнется, но будет лежать, пока мы его не освободим...

К воротам подъехал кран-манипулятор, на котором работал брат Ивана.

– Где тут кирпич?

– Вон. Давай грузи...

– Помогай, мужики!

Кран ловко цеплял за веревку пачку кирпича, поднимал его и перекладывал на свою платформу. Неожиданно на площадку забежал Мишка-дурачок.

– Ура! Ура! За Родину! Наши не сдаются!.. – закричал он, бегая кругами по стройплощадке.

Все опешили, уставившись на это чудо в сатиновых семейных трусах. А Мишка, босой, взъерошенный, с вытаращенными от радости глазами, бегал по песку между кирпичом и блоками и весело размахивал палкой. Кирилл метнулся было к нему, но Владимир остановил его:

– Не трогай. Он больной.

– Так он же нас видел!

– Он все равно ничего не расскажет. У него с головой совсем того...

– А если все-таки расскажет?

– Нет, я точно знаю. Говорю же: это инвалид. Оставьте его! Все, делаем свое дело.

– Как знаешь... – Кирилл с сомнением посмотрел на резвящегося Мишку и отошел от него.

А кран поднял с земли следующую пачку кирпича.

– Ура! Кирпич летает! – кричал Мишка, радуясь еще больше.

– Слушай, ты... Иди отсюда! – цыкнул на дурачка Владимир.

– А кирпич летает? – спросил его Мишка, счастливый.

– Летает, еще как летает!

– А ты кто? – не унимался Мишка, весело рассматривая камуфляжную форму Владимира.

– Конь в пальто! Иди домой, говорю!

– А я знаю, кто ты! Ты – Матвей!

Владимир растерянно посмотрел на друзей. В этот момент в воротах площадки появился Арсений Матвеевич. Он подбежал к Мишке и схватил его за руку.

– А ну, пошли! Домой пошли, тебе говорят! Мать вон ругается...

Угорцев старший утащил упирающегося дурачка за ворота. Ребята продолжили свою работу. Через двадцать минут на площадке совсем не осталось кирпича.

– А с фундаментными блоками что делать? – спросил Владимир. – Они их вон – опять понавезли.

– Блоки мне больше не нужны, – пожал плечами Иван.

– Мне тоже, – кивнул Владимир и повернулся к брату Ивана. – Давай-ка, приятель, закинь их в воду!

– Зачем?

– Люблю делать гадости мерзавцам! Да ты не переживай: они их потом все равно достанут.

– Ну, как скажешь...

Кран-манипулятор принялся поднимать фундаментные блоки и, подъехав к озеру, бросать их прямо в воду.

– Вот, – сказал Владимир, – это чтобы строители бездельем не маялись.

В этот момент в воротах снова появился Арсений Матвеевич. В руке у него был полынный веник.

– Здорово, сынки!

Ребята подошли к нему и обступили со всех сторон.

– Пацаны, это отец Матюши, – сказал Владимир.

Иван и Кирилл пожали руку старика.

– А мы воевали с вашим сыном... Извините, не представляемся.

– А я и не спрашиваю, как кого зовут, мне то без надобности. Спасибо, сынки, что порядок здесь наводите... А насчет Мишки не переживайте, с него спроса нет, он ничего рассказать не сможет. Я его в доме запер... Макариха, вишь ты, в Дубровино сегодня ночует у родственников, просила присмотреть за сыном, а я недоглядел...