Исчезающая земля - Джулия Филлипс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У тебя все в порядке? – поинтересовалась коллега.
– Да. – Голос у Валентины звучал твердо, она даже сама себе поверила.
– Когда вернешься, позвони лейтенанту Ряховскому. Он просил.
Валентина выпрямилась.
– Он опять заходил, пока меня не было?
– Нет, звонил.
– Есть новости об отце Голосовских?
– Нет.
Снег налипал на ветровое стекло. Валентина включила дворники.
– Припомни-ка получше, – сухим, насколько это возможно, тоном попросила она.
– Я прекрасно запомнила, что он сказал, – ответила коллега. – Такой разговор трудно забыть. Ряховский попросил тебя ему позвонить и повесил трубку.
Рука потянулась к припухлости на груди, но вместо этого схватилась за руль. Этого она и боялась: допускаешь одну оплошность, снимаешь пластырь – и все, жизнь летит под откос. Валентина пропустила важный звонок, а теперь позволяет более молодой коллеге неуважительно с собой разговаривать. Когда она вернется на работу, обязательно поговорит с директором.
– Если бы дело было срочное, попросил бы номер моего сотового, – рассудила она. – Позвоню ему в понедельник.
Коллега пожелала ей хороших выходных и повесила трубку.
Валентина переключила передачу, въехала в мокрую колею, оставшуюся от другой машины, и стала потихоньку спускаться по склону сопки туда, где стояла областная больница. Покончит с этим и вернется к своим обычным делам. Волноваться не о чем, повторяла она себе, всего лишь промозглый день, один пропущенный звонок, быстрый визит к врачу.
Последнее не давало ей покоя. Валентине ни разу не делали операцию. Послеоперационные шрамы она видела только у других людей. Шли годы, приятелям вырезали желчные пузыри и аппендиксы; когда Диана была маленькой, ей подсоединили дренажные трубки к ушам; даже ее нерадивому мужу в зрелом возрасте удалили гланды. У них остались шрамы.
До сих пор Валентине везло, но теперь смерть настигает. Безумие какое-то. Но разве не так? Врач в частной клинике сказал, что там не могут удалить новообразование.
У нее рак. Может такое быть? Допустим, рак. Неужели врач не сказал бы прямо? Медики не всегда говорят пациентам диагноз. Если болезнь неизлечима, они скрывают правду, и пациент угасает в неведении. Так ушла бабушка Валентины; с кашлем у нее выходили ошметки легких. Мать закрыла дверь в комнату и сказала: «Бабушка простудилась». Все знали, что с ней, но молчали.
Рак. Сейчас другие времена, и мир другой. Тогда Валентина повязывала красный пионерский галстук, сидела на комсомольских собраниях, училась делать стойку на руках во дворе, возвращалась домой, где густо пахло кипятком и дрожжами. Нынешнее время хвалят. Сегодня и лечение есть, и анализы делают. Нет, у нее не рак; будь это опухоль, она бы знала. Волдырь пульсировал. Валентина включила правый поворотник, свернула на дорожку под крашеной металлической аркой, на которой значилось название отделения, и въехала на полупустую стоянку.
Вот бетонный корпус больницы. Когда маленькую Диану отвозили на операцию, она так сильно плакала, что ее очаровательное личико опухло. Валентина с мужем переодели ее в чистую пижаму. Может, ей тоже надо было взять сменную одежду? Нет, это уже слишком. Диане было нужно чистенькое белье, потому что ее клали в стерильную палату, а Валентину примут быстро. Нечего и сравнивать. У нее на груди просто небольшая припухлость.
В приемном покое стоял сладковатый затхлый запах выпивки. Старики сидели, сложив руки на животах. Мать обнимала дочь, а у той вся нога была в крови и йодной сетке. Валентина прошла мимо, прямиком в регистратуру, и сказала:
– Я от доктора Попкова.
Медсестра сощурилась, поглядела на экран компьютера и подняла глаза. Коренная. Вот бы вернуться в частную клинику, где работают только русские!
– Минутку. – Медсестра взяла какие-то бумаги и протянула их Валентине. – Подпишите это и возвращайтесь ко мне.
Валентина поправила сумку на плече. Вокруг стонали больные.
Ее повели по коридору; окровавленные дети, пьяницы и пластиковые стулья остались позади. Валентина с медсестрой поднялись на два лестничных пролета. На третьем этаже они оказались в просторном помещении, облицованном зеленой плиткой; вдоль стены ряд запертых дверей. Медсестра открыла одну и провела Валентину мимо красных контейнеров для медицинских отходов в кабинет.
– Доктор Попков… – начала пациентка.
Медсестра покачала головой. Хотя женщина и была из коренных, выглядела она ответственной. Брови с проседью, не улыбается, но и не зазнается.
– К вам скоро подойдут.
Дверь закрылась. Валентина опустила руку в сумку и нащупала телефон. Кому звонить? Что сказать? «Я попала в больницу, но сама не знаю почему», – объяснила бы она мужу, а он бы ничего не ответил, или что-нибудь спросил, или рассмеялся бы. Не знает, почему оказалась в больнице. Вот умора! Валентине стало стыдно. Она защелкнула сумку. В крохотном кабинете не было ни одного окна. Стульев тоже не было, и она уселась на кушетку. Штанины зацепились за потрескавшийся кожзам.
Выпрями спину, напомнила она себе. Однако спустя несколько минут плечи снова поникли, а на животе образовались складки. Все эти месяцы она убеждала себя, что на груди простая кровяная мозоль. Даже себе больше нельзя доверять. «Дело серьезное», – сказал врач. У Валентины задрожали руки. Чтобы унять дрожь, она скрестила их на груди и прислушалась. Кабинет походил на звуконепроницаемую коробку. Снаружи тишина.
Как только кто-нибудь придет, она первым делом попросит объяснить, что с ней. А если медик не знает ее диагноз? Тогда Валентина потребует связаться с ее лечащим врачом. Она еще раз открыла сумку: нужно найти номер телефона. Вот квитанция из клиники, администратор заполнила ее от руки; вот замшевый кошелек со стертыми до блеска уголками; вот школьная статистика посещаемости. Валентина уже и забыла, что взяла бумаги с собой. Она достала сложенные листы и расправила их на коленях. Опоздания и прогулы. Имена учеников выстроились в неровную колонку.
Валентина пригляделась к ручке двери. Не поворачивается.
День выдался холодный, земля на даче наверняка промерзнет. Дома Валентина сварит Диане с ее отцом пельмени. Сегодня никаких кулинарных подвигов. Она вернется затемно, может, будет уставшей, и все, на что ей хватит сил, – достать полуфабрикаты из морозилки, бросить в кипяток, выпить чего-нибудь покрепче и лечь спать. Утром она позвонит в полицию. Интересно, есть ли новости о ходе следствия? А потом они всей семьей поедут в пригород.
В первые недели после исчезновения сестер Голосовских муж воображал себя экспертом по похищениям. Он работает в Институте вулканологии вместе с той девушкой, которая стала единственным свидетелем преступления. Каждый день дома он рассказывал, что машина была черная, а тела до сих пор не найдены, – все то же самое ежедневно обсуждали на городских рынках. Но как только следователи перестали гоняться за страшной тенью – плодом воображения коллеги мужа, которая выгуливала собаку и якобы видела похитителя, Валентина смогла предоставить полиции больше достоверных сведений.
