Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе - Акакий Гецадзе

Приятный запах защекотал мне ноздри. Дед сделал-таки по-своему: снова окрестил меня, но теперь уже в вине.

Когда меня вытащили из котла, я слегка охмелел. Топчан, на котором мы спали с дядей Пираном, стоял тут же, и меня, обтерев широким полотенцем, уложили в постель.

Внезапно комната закачалась, меня понесло и закружило и швырнуло куда-то в бесцветную бездну.

На второй день у нас продолжали пировать, упоминая в каждом тосте моё имя. Страшно даже подумать, кем бы я мог стать, если бы хоть одно пожелание исполнилось.

Стол был накрыт в зале. Меня привели и усадили среди гостей.

Дед протянул мне крошечный рог.

— Держи, Караман! Если выпьешь до дна, я тебе подарю этот рог.

Но отец не дал мне сделать ни глотка.

— Подожди, уж это и потом успеешь!

— Отдай! — гаркнул на него дед. — Если сейчас он не привыкнет, то потом поздно будет. А что за мужчина, если вина не пьёт! Отдай, говорю!

Сын послушался отца и нехотя вернул мне рог.

Я поднёс рог ко рту, сделал глоток, второй и… перевернул его пустым.

Гости совсем развеселились. Теперь меня захвалили ещё больше, прямо до небес вознесли.

Эрмолоз затянул песню, а потолок и стены словно бы загудели и раздвинулись. Пока гости пели, дядя Пиран взял два кувшина и пошёл в погреб за вином. Я побежал за ним, но споткнулся и… нырнул куда-то с головой.

— Вай ме! — услышал я вскрик.

Кто-то схватил меня за лодыжку и вытащил из чана, в который я угодил. Я был мокрый с головы до пят: вино ручейками стекало с меня на пол.

После такого купания в вине я опьянел, но всё же узнал своего спасителя. Да и кто не узнает свою мать! Благословенье всевышнему, что она, на счастье, оказалась в погребе! Иначе вряд ли бы вы узнали от меня об этом.

Вновь я был в свежекрещёном, так сказать, состоянии. Ну и повезло мне! За два дня я крестился трижды: в тазу, в котле и в чане. После таких тройных крестин стоило мне завидеть бороду попа Кирилэ, как я стремглав бежал прочь и прятался. Боялся, как бы, чего доброго, вновь не надумали меня крестить!

Но что удивительно: страх к попу засел во мне надолго, а вот расположения к вину я не потерял.

Падение в чан научило меня бдительности, любопытству и осторожности. От многого я старался отмахиваться и многого старался избежать, а главное, боялся залететь в небо, чтобы, не приведи господи, снова не свалиться в чан.

Постылая вода и земляничный ковёр

Стоял знойный день. Воздух вокруг словно кипел.

Мама принесла кувшин родниковой воды. Дед схватил у неё кувшин и, захлёбываясь, стал пить. Утолив жажду, он передал кувшин бабушке. Та, конечно, обиделась и не преминула упрекнуть его:

— Ты что это, старик, с годами невежей становишься? Забыл разве: вино — старшему, воду — младшему?

Поняв, что допустил оплошность, дед решил улизнуть от прямого ответа.

— А ну-ка, отчего это, ответь мне?

— Да оттого, что младший нетерпеливее, — тотчас же нашлась бабушка.

— Ну, о том, что ты нетерпелива, давно всем известно, — хихикнул дед. Потом наставительно заметил: — Видишь? Тебя считают разумной женщиной, а всё же ты не знаешь, отчего это так повелось, что воду всегда уступают младшим!

— Да сам ты ни черта не знаешь! — обозлилась бабушка.

— Ничего подобного! Таких, как мы, эта пословица не касается! Это только к детям относится…

— Вот я и говорю, что ребёнок более нетерпелив! — не сдавалась бабушка.

— Нетерпеливых и среди нас немало, погоди, не лови меня на слове! Ребёнку уступают воду потому, что он ангелочек, ротик у него чистый, и после него не противно пить, поняла?

— Похоже, что ты сам это придумал, — держалась бабушка.

— Господи! Ну что это ты все земные мудрости выдаёшь за мои! — махнул дед рукой. — Попей-ка лучше, пока вода холодная!

На второй день, когда мама снова принесла воды, первым схватил кувшин я. Я выпил сколько смог, а остальное вылил на кошку, сладко дремавшую у порога.

Кошка вскочила и как безумная пустилась прочь.

— Ты что воду льёшь? — накинулась на меня мама.

— Какое тебе дело? Моя вода, что хочу, то и делаю! — беззаботно ответил я, приставив к стенке пустой кувшин.

— Как это «моя?» — разгневалась мама.

— Да так! Бабушка ведь сказала вчера: вино для взрослых, вода для маленьких. Вот и пейте своё вино сколько хотите, а воду не троньте! — косо взглянул я на мать.

Наш спор услышала бабушка.

— Ты что, опять напроказничал? — спросила она меня.

— Ничего я не сделал! — ответил я с невинным выражением на лице.

— Ах ты, безмозглый дурак! Всю воду вылил и ещё говоришь ничего? — шлёпнула меня мать.

Бабушка решила смягчить накалившуюся обстановку:

— Ну подумаешь, воду вылил! Не свет же перевернул!

— Сегодня он воду выливает, а завтра… Растёт такой зловредник, увидите, то-то ещё будет, — разозлилась мама и, больно дёрнув меня за ухо, прикрикнула: — Ну-ка, давай! Бери кувшин и марш за водой, иначе домой не пущу!

Угроза возымела действие, и я тенью скользнул со двора.

Родничок был не так уж близко. Надо было пройти деревню, а потом перейти висячий мостик над мельничным ручьём, подняться в гору по тропинке, пройти через полянку и добраться до раскидистой липы. И вот здесь, из-под мохнато-насупленной скалы, брызжа и пенясь, бил студёный ключ.

Смотрю — на полянке Кечошка и трое наших ребят играют в осла. Ну, а как это делается, вы, наверное, знаете: один сидит на корточках, а остальные через него прыгают. Кто не перепрыгнет, тот и осёл. Если ребят много, то осликов становится несколько, и вокруг стоит невообразимый гвалт. По дороге на родник я не стал задерживаться, но зато, возвращаясь обратно, не устоял и поддался соблазну. И тут мне ужасно захотелось пить. Немного попив, я поставил кувшин в надёжное место, потом рванулся и смело прыгнул через Кечошку. Раз, два… три… и… не тут-то было!

— Ага! Теперь ты осёл! Становись! — обрадовался Кечо.

Но я наотрез отказался:

— Не могу, Кечулик, меня дома ждут, воду должен принести.

— А ну-ка не жульничай! — роем облепили меня ребята. Что поделаешь, сила — она есть сила, и я послушно опустился на корточки. В те дни в Сакивару заявился какой-то, уж очень чудно одетый странник с взлохмаченной бородой. Поговаривали, что он без роду, без племени. Он всё ходил — бродил по просёлкам, словно нищий, но так ни разу ничего ни у кого и не попросил. Не похож он был ни на придурка, ни на сумасшедшего, одно только, что уж очень странно он говорил. Столяр Бека нарёк его мудрецом, кузнец Адам же утверждал, что он малость тронутый. Бывало, глаза его зажгутся как горящие угольки, и вдруг все словно как рукой снимало, — взор его затухал, и он с отсутствующим видом глядел перед собой.

Мой крёстный Георгий сказал: — Не надо смеяться над беднягой, хватит с него и собственного его несчастья, он, мол, весь белый свет обошёл, и радости много повидал, да и горя немало хлебнул. Видно, жизнь его не раз оглушила своей дубинкой, потому он и ходит такой безразличный ко всему. Он не может долго усидеть в городе, но и в деревне не находит себе места.

И вот, когда мы играли в нашего обычного «осла», этот человек и заявился вдруг и стал как-то странно на нас поглядывать. Мне пришлось раза три стоять «ослом», и от злости я чуть не разревелся.

— Не понравилось, юноша? — услышал я его хриплый голос. — Это ещё что! Вся жизнь человеческая подобна этой игре в «осла»: если не ты перепрыгнешь через кого-нибудь, то тогда другие тебя заставят согнуть спину, сделаться ослом, а сами станут через тебя прыгать. Ээх! — вздохнул он, не спеша повернулся и побрёл восвояси.

Я тогда толком-то ничего и не понял, что он сказал, но зато позднее, когда подрос и разума у меня прибавилось, всё для меня стало ясно. Что и говорить, скверное было тогда время, не то, что теперь, хи-хи-хи, когда люди так крепко уважают и любят друг друга, хи-хи-хи… небось, как раньше люди прыгали друг через дружку и только так проторяли себе дорогу в жизнь. Но я не пошёл по такому пути, не поддался соблазну. И никогда не возникало во мне желания перепрыгнуть через кого-нибудь… Да и особых способностей к этому у меня не было. Я старался выйти из водоворота людских страстей и жить своей мирной жизнью. Мне всегда казалось, что настоящее мужество не в том, чтобы прыгнуть через кого-то, а в том, чтобы прожить жизнь, никого не обидев!

Словом, в тот день мы заигрались. За это время я снова захотел пить и по дороге домой то и дело прикладывался к горлышку кувшина. Деду достался глоток воды, да и то тепловатой.

— Куда же ты воду девал? По деревне носил, что ли?

— Выпил!

— Из родника надо было пить! А то за водой пошёл, а сам всю воду по дороге выдул! Хорошенькое дельце! Ну смотри, никому не проговорись об этом, иначе вся деревня высмеет тебя, на весь свет ославят!