Глина, вода и огонь - И. Уварова

Капитаны и матросы, вернувшиеся из теплых восточных морей в холодные нидерландские гавани, привозили фарфор и рассказы о нем.

Нет, говорили они, фарфор делают не в Иерусалиме, откуда везли его рыцари. В Иерусалим он попал из Персии, а в Персию из Китая. Делают его в засекреченном китайском городе Цзиндзчжэне. Говорят, там горят триста обжиговых печей. Мастера не могут уйти из своего города под страхом смертной казни, потому что они должны сохранять секрет изготовления фарфора в глубочайшей тайне.

Говорили еще, что китайский фарфор делают из белой глины, которая называется каолин, а также добавляют в него какой-то горный порошок петунзию, или, как называют его теперь, фарфоровый камень[64].

И вот когда Ост-Индская компания[65] стала вывозить с Востока в Нидерланды множество ящиков, наполненных фарфором, мастера города Делфта потеряли покой, пытаясь понять, что это за таинственный порошок петунзия, который обращает глиняное тесто в звонкий и легкий фарфор.

И как можно нарисовать на фарфоре столь тонко и смело такие замечательные рисунки?

Рисунки они в конце концов научились делать на своем фаянсе. Не все, конечно. Хотя находились мастера, способные нарисовать цветок, и птицу, и дракона не хуже китайца.

Но первый вопрос оставался: из чего? Глина и что еще?

О, как терзали фаянс мастера, чтобы сделать его фарфором! Он выдерживал высочайший обжиг, он разрешал плавить себя в сильнейшем огне. Но китайские фарфоровые вазы стояли на голландских буфетах и звенели тонким легким звоном, если их задевали ногтем, и в этом звоне фаянс мог услышать издевательство и насмешку. Они стояли рядом — фарфор и фаянс — и ненавидели друг друга.

Чего только не добавляли в белую глину мастера города Делфта, чтобы открыть китайскую тайну! Их деды, простые горшечники, знать не знали, что добрая белая глина на берегах нидерландских рек не подойдет их внукам и что глину для делфтского фаянса будут привозить из других стран, добавляя ее в нидерландское глиняное тесто. И вот мастера города Делфта научились делать удивительный фаянс. Но все-таки это только фаянс.

Гильдия[66] святого Луки, разрешая мастеру открыть мастерскую, может сколько угодно писать в своих документах, что они, мол, разрешают «производство фарфора», столь похожего на тот, что вывозят из дальних стран. Мастера могут сколько угодно записывать слово «фарфор» на своих вывесках с пышными и вроде бы китайскими названиями: «Фарфоровая бутылочка», «Золоченая лодочка» и «Белая звезда». От всего этого фаянс не станет фарфором.

И вот вам Кайзер! Подумать только, проник в тайну, которую столько веков охраняли китайские императоры, изобрел фарфор…

Смотрите, смотрите все: перед вами две вазы. Совершенно одинаковые. Вазы-близнецы. Только одну из них сделал неведомый мастер из далекого Китая, а другую — мастер Кайзер из города Делфта.

Мастер Кайзер надел черный кафтан, узкий в груди и широкий книзу, штаны тонкого черного сукна до колен и с бантами, пестрые чулки и черную шляпу, приколов к ней ветку вереска. А так как в обычные дни он ходил в латаных-перелатаных штанах, старой безрукавке и кожаном фартуке, то всем, кто его видел, становилось ясно, что день у него сегодня совершенно исключительный.

Мастер Кайзер сидел у себя в мастерской, как именинник или как победитель, поразивший китайского дракона, охранявшего китайскую фарфоровую тайну, которого так любили рисовать китайцы на вазах и чайниках.

Но, видно, с заморским драконом шутки оказались плохи, и, может быть, именно он одним взмахом хвоста разбил вдребезги лучший день в жизни мастера Кайзера.

Или слишком много народу набилось в мастерскую посмотреть на чудо и, толпясь и наступая друг другу на пятки и жарко дыша от восхищения и зависти, они нечаянно задели стол, на котором стояли обе вазы и…

Бедный Кайзер! Этот день оказался самым несчастным днем в его жизни. Во-первых, потому, что разбилась лучшая его ваза да еще и китайская ваза, которая стоила очень и очень дорого.

А во-вторых…

— Смотрите, смотрите все! — закричал мастер Врум из мастерской «Голова старого негра».

Он поднял с пола два черепка и держал их на ладонях. И все увидели, что черепок от китайской вязы блестел на изломе и был гладок, будто политый стеклом. А черепок вазы мастера Кайзера был на изломе шероховат.

И всем, кто был в мастерской, стало ясно, что мастер Кайзер — обманщик и что он, как и все мастера города Делфта, не сумел открыть тайну китайского фарфора, а сумел сделать новый фаянс. Необычайно тонкий, необычайно легкий, но — только фаянс, а не фарфор.

Мастер из мастерской «Голова старого негра» держал на ладонях два черепка от двух ваз. На черепке китайской вазы была синяя заморская птица, а на обломке вазы мастера Кайзера извивался хвост дракона.

Это был печальный день в жизни города Делфта, о нем ходило много слухов не только в Нидерландах, но и во Франции, и в Англии, и даже в Италии.

По слухам, доходившим от голландцев, эта история была записана со всеми подробностями, а запись хранилась в городском архиве и погибла во время пожара, так что трудно сейчас сказать точно, так ли было дело с вазой мастера Кайзера или как-нибудь иначе и чем все это кончилось.

Говорили, что на другой день собрался совет гильдии святого Луки, гильдии мастеров города Делфта, чтобы судить по всей строгости мастера Кайзера — не за то, что он хотел обмануть покупателей, но за то, что он хотел обмануть своих товарищей по ремеслу, мастеров города Делфта.

Говорили и о том, что старые мастера, которые всю жизнь прилежно трудились над тем, чтобы открыть китайскую тайну, не могли простить ему этого очень долго.

И была в Делфте еще одна мастерская, которая называлась «Голова молодого негра». И вот хозяин этой мастерской, совсем еще молодой мастер Фридрих Фритом, попросил слова и сказал так:

— Достопочтенные мастера! — сказал он. — Я не хочу утверждать, что мастер Кайзер поступил хорошо, введя в обман всех вас, знаменитых мастеров, слава которых достигла самых дальних стран.

Я хочу лишь поведать вам сейчас свои тайные мысли, которые до сих пор никому и никогда не дерзал сообщить.

Спору нет, фарфор — самый благородный и самый ценный материал, который когда-либо создавали человеческие руки.

Но, почтенные мастера, вы, которые столько лет творили чудеса с фаянсовой массой, стремясь превзойти тайны фарфора, вы, может быть сами того не ведая, создали нечто крайне ценное и изумительное по своему совершенству, а именно: фаянс города Делфта.

Прилежно учась у вас умению и пытаясь постичь тайны ремесла и искусства, которыми владеете вы, я, недостойный ученик ваш, останавливался перед вашими творениями и спрашивал себя: «Неужели же фаянс, материал простой и честный, недостоин того, чтобы мы могли гордиться им. Я думаю, делфтский фаянс может стоять рядом с китайским фарфором не стыдясь, как не стыдится каравай простого хлеба лежать на прилавке булочника рядом с хитроумным пирогом, испеченным по сложному рецепту.

И старейшины гильдии святого Луки простили Кайзера.

С того дня, правда, фаянс и фарфор повели уже открытую войну. Но этого мастера города Делфта тогда еще не поняли. А поняли много позднее, о чем мы расскажем, когда придет время.

Но, говорят, старик Врум рассердился на мастера Фридриха за его речь едва ли не больше, чем до того был сердит на Кайзера, и стал уличать его в том, что он невежда, не понимает, что с фарфором не может состязаться ни один другой материал.

Говорят еще и о том, что разгорелся долгий спор между мастером Врумом и мастером Фридрихом, и они спорили друг с другом много вечеров подряд, окончив рабочий день и сидя за кружкой доброго делфтского пива в харчевне «Китайский секрет».

А так как они были люди образованные, много читали и много путешествовали, то их речи приходили слушать другие мастера, узнавшие из их спора интересные истории о фаянсе и фарфоре, которые и вы сейчас узнаете.

Мастер Врум сказал:

— Люди, которые не видят разницы между фарфором и фаянсом, достойны жалости и сострадания. Фаянс — это тот же печной горшок из пористой глины, который лепили в деревне наши деды, а наши бабушки варили в них картофель. Это тот же печной горшок, на который положены хитроумные поливы, иначе мы называем их глазурями или эмалями; они могут придать глине такой вид, будто горшок покрыт тонким слоем прозрачного льда, или такой, будто его только что окунули в густые сливки. И вы не хуже меня знаете, что для прозрачной глазури берут свинцовую золу, а для густой — оловянную. И что поливы могут быть синие, красные, зеленые, в поливу можно включить окись любого металла, которая ее окрасит. И все-таки по сути своей фаянс — это мужицкий горшок, и только.