Рельсы жизни моей. Книга 2. Курский край - Виталий Федоров

Николай уехал жутко расстроенный. Получалось, что я подставил его под удар. Эта мысль не давала мне покоя, и я решил хотя бы попробовать чем-то ему помочь. Пошёл к Светенковым. Как-никак, они коренные жители слободы, может, знают «нужных людей». Дома были обе женщины и хозяин. Рассказал им, что произошло. Хозяйка посоветовала обратиться к её зятю Алексею Видулину, мол, он тоже милиционер. Она начала было объяснять мне, как его найти, но тут хозяин молча оделся и коротко сказал мне: «Пошли». По дороге он упомянул, что работает водителем на скорой помощи – как тут не помочь брату-шофёру?

Видулин был дома, одетый в халат и тапочки. Светенков на правах родственника кратко объяснил ситуацию. А я рассказал подробности. Видулин снял халат, надел китель и шинель с погонами старшего лейтенанта, сказал мне: «Будь дома», – и отправился в дежурку к нашему обидчику.

Через полчаса старший лейтенант пришёл к нам домой, принёс документы водителя и злосчастный протокол. Он показал его мне и на наших глазах разорвал. Передал документы, сказав: «Завтра отвезёшь». Я поблагодарил его за благородный поступок. В лице этого человека мы приобрели если не нового друга, то как минимум союзника.

Я не стал дожидаться утра и сразу собрался ехать в Железногорск. Ведь в какой-то степени из-за меня там страдал хороший человек! Автобус в город ходил каждый час, поэтому я был уверен, что вернусь к семье сегодня же. Адрес водителя нашёл в его документах.

Когда Николай открыл дверь, то очень удивился:

– Ты что здесь делаешь?

– Да вот приехал отдать тебе документы.

– Ты что, украл их? А где протокол?

– Не крал я ничего, мне добрые люди помогли. А протокол уничтожен, можешь быть спокоен, – и я поведал подробности «счастливого избавления».

– Ну, не ожидал, честное слово. Спасибо тебе огромное. Я прямо и не знал, что делать…

– Тебе спасибо, Николай, за доброе дело.

В качестве «компенсации за моральный ущерб» я предложил ему пятёрку, но он наотрез отказался. Мы пожали друг другу руки и разошлись. Я вернулся в Михайловку.

А довольно скоро я вынужден был признать, что дрова, из-за которых и разгорелся весь сыр-бор, оказались не такими уж хорошими. Они были отсыревшими и плохо горели. Растопить ими печь было трудно. Нам приходилось даже заранее сушить их на плите печи.

Очень кстати примерно в это время для нужд МГОКа прибыло два вагона угля. Его выгрузили на станции Михайловский Рудник и перевезли на самосвалах к котельной, которая находилась рядом с нашим цехом. Сорок тонн решили раздать нуждающимся в топливе работникам комбината, сказали, что выдавать и развозить его будут в субботу. Я записался в первых рядах.

Приехал на место довольно рано. Увидел две кучи угля явно разных сортов. Одна прямо блестела, как чёрный жемчуг. Назвали его антрацитом. В другой куче был каменный уголь, сероватый и ноздреватый. Я сразу решил, что буду брать антрацит.

На машины-самосвалы марки «ЗИЛ» уголь насыпал тракторный погрузчик. Два ковша – и полтонны. Погода была промозглая, но я не уходил, ждал своей очереди. Вначале грузили для жителей города, а их было большинство. Мне погрузили лишь после обеда. Я вернулся домой довольный, думая, что уж теперь-то проблема с топливом у нас решена.

Не тут-то было. Уголь горел плохо, даже в растопленной дровами печи. Вроде накалится докрасна, а потом остывает и снова становится таким же, каким был. Вот уж воистину, «не всё то золото, что блестит». Поначалу остатки угля из печки мы выбрасывали в огород вместе с золой. Правда, через некоторое время мы его собрали и повторно использовали по назначению.

Глава 12. ПРИБЫТИЕ БАГАЖА

Дней через десять после нашего появления в Михайловке пришло письменное извещение о прибытии нашего багажа в Орёл. Я решил обратиться за советом насчёт машины к главному энергетику.

– Да бери мою, – быстро решил он вопрос. – Завтра суббота, прямо с утра можете ехать. Договорись с водителем Иваном, где и в какое время встретиться.

Дорога была довольно ровная, машина бежала ходко. До Орла доехали часа за два с половиной, а ещё через полчаса добрались до контейнерной станции. Я зашёл в контору, показал извещение, накладные и свой паспорт. Контейнер поставили на эстакаду на уровень кузова нашей машины, открыли двери. Мы задним ходом подъехали вплотную. Начали перегружать. Ещё вспотеть не успели, как к нам подошёл военный офицер и сказал:

– Нам нужен такой контейнер, как ваш. Давайте мы вам поможем быстрее перегрузить и заберём его.

Мы не стали отказываться от помощи. В сторонке стояли четверо солдат. По команде офицера они резво, но довольно аккуратно начали работать, и мы быстро перегрузили все вещи в машину. Я расписался в получении груза.

Обратный путь наш лежал через посёлок городского типа Кромы Орловской области. Решили там перекусить, остановились у придорожного кафе. Иван сказал мне, что там всегда очень вкусный медовый квас. Мы взяли полный обед из двух блюд, а на третье – квас. Он действительно оказался вкусным и ароматным. Уходя из кафе, я купил бутылку настойки «Рябина на коньяке».

До Михайловки доехали благополучно. Нас уже ждала не только моя семья, но и Видулины – отец с сыном. За декаду, прожитую здесь, мы нашли с ними общий язык, наши отношения стали добрососедскими. Они знали, что я поехал в Орёл за домашними вещами и пришли помочь разгрузить машину. Вчетвером мы быстро управились.

Я решил рассчитаться с водителем четвертным[13] и вдобавок подарить ему купленную бутылку настойки. Протянул деньги и спросил:

– Хватит?

– Маловато…– протяжно пробубнил Иван.

Я добавил ещё пятёрку. Но раз уж на то пошло, настойку решил оставить себе. Водитель уехал. Мы перенесли багаж и мебель в дом, сели за стол, разлили «рябиновку» под нехитрую домашнюю закуску.

На следующий день, в воскресенье мы не спеша разбирали узлы, собирали и расставляли по местам мебель. К нам зашёл младший Видулин, восемнадцатилетний парень. Я спросил, нет ли у него на примете длинного шеста для установки телевизионной антенны.

– У нас во дворе есть длинная жердь. Погоди, сейчас принесу.

Шест оказался вполне подходящим. Пришедшую с багажом антенну мы собрали, закрепили на мачте, поставили к углу дома и закрепили. Телевизор сразу стал показывать.

Но больше всего нас радовало, что теперь можно было спать на настоящих постелях.

В понедельник начальник нашего участка спросил меня:

– Как съездили?

– Нормально. В Орле нам помогли солдаты, а в Михайловке – соседи.

– Ты Ивану заплатил?

– Конечно, – ответил я и назвал сумму, думая, что начальник переживает за шофёра. Однако вышло наоборот. Он передал мои слова главному энергетику, который вызвал своего водителя «на ковёр» и прочитал ему мораль в присутствии начальника участка:

– Как тебе не совестно было брать деньги с рабочего нашего цеха? Тебе же и так поставили рабочий день за поездку в Орёл! Немедленно верни Фёдорову деньги!

– У меня с собой нету…

– Бери, где хочешь, но сегодня же отдай!

Ивану пришлось добираться в город. Оттуда он приехал ко мне на работу и без свидетелей вручил двадцать рублей. Попросил:

– Скажи Оленеву, что я отдал тебе тридцать…

– Хорошо. Скажу, что вернул всё.

После этого случая Иван смотрел на меня косо и не здоровался. Вероятно, считал, что я сам на него нажаловался начальству.

Глава 13. РАИНА «КАРЬЕРА» В 1970 ГОДУ

В первые же дни после приезда в Михайловку Рая съездила в гороно, чтобы узнать насчёт работы. Она имела шестилетний стаж учителя начальных классов, но ей ответили, что свободных мест в школах пока нет. Кажется, тогда на весь город было всего две школы: первая по улице Октябрьской[14] и вторая по улице Ленина. В отделе образования Раю лишь записали в очередь, но ничего обещать не смогли.

Между тем наша прожиточная корзина становилась всё беднее. Нас было пятеро на мою относительно маленькую зарплату. После вычета алиментов я получал на руки 110 рублей. Анна Николаевна пенсию из Асбеста пока не перевела. У Раи закончился декрет. Домохозяйкой и нянькой у нас была бабушка, и Рая решила найти любую работу в Михайловке, чтобы можно было приходить домой покормить ребёнка. Кто-то ей подсказал, что в хлебопекарню требуется рабочая.

20 февраля Рая начала там работать. Но очень скоро узнала, что денег в пекарне не платят, а рассчитываются натуральной оплатой. Тариф – две буханки хлеба за смену. Впрочем, некоторые брали хлеба гораздо больше. Видимо, не только для себя, но и на корм домашнему скоту. Если бы это происходило в военные или первые послевоенные годы, то такое место работы и способ оплаты были бы очень кстати. Пшеничного хлеба тогда многие досыта не ели. Но ведь война давно закончилась, и одним хлебом сыт не будешь. Рая проработала там почти два месяца. Ушла, когда стали невмоготу порядки в пекарне.