Белая Лебедушка - Вячеслав Евдокимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XI
Но были также неудачи,Когда враг больно тоже бил,И шли понуро вспять, как клячи,Не сосчитать тогда могил…
Так и Фыонг в беду попала,Когда, отстав от всех других,Она, опешивши немало,Вдруг оказалася в тугих
Руках врагов остервенелых…– Вон утопить! – решили враз.А море было в волнах пенных…Её швырнули на баркас,
Связав верёвкой туго ноги,Отплыв, где глубже, глубже дно.Фыонг, за жизнь свою в тревоге, —«Эх, помирать так заодно!» —
Вдруг распрямилась, как пружина, —Толчком стремительнейших ног,Что сей прыжок тупой вражинаЗаметить даже и не смог,
Швырнула за борт резво тело,И тут же волны скрыли враз…И как вражина уж шумела!Пропала пленница из глаз…
Стрельбу открыли ей вдогонку,Но не смогли уже попасть —Так глубоко была девчонка,Спускаясь глубже морю в пасть…
А воздух вскоре на исходеВ пустых уж лёгочных мехах…«Ну, вот, и смерть моя уж, вроде, —Мелькнула мысль тут впопыхах, —
– Всплывать наверх – застрелят мигом,А, значит, надо плыть лишь вглубь!Чем от врага погибнуть ига,Меня, пучина, приголубь…»
Плывёт всё медленней… О, чудо! —Узрели в тьме глаза, зорки,Из глубины… Ну, да оттудаВсплывают… струйкой пузырьки,
Как будто воздух кто пускаетВверх изо рта и из ноздрей…Лиха в беде вдруг – мысль людская!Фыонг их ртом, да поскорей
Ловить, глотать почаще стала,Даривши лёгким благодать,Хоть мысль терзала, и немало:«А вдруг морской то дышит тать,
В свою ловушку завлекая,Чтоб растерзать и проглотить?Ну, значит, смерть моя такая,И я вовсю спешу к ней прыть!..»
И, точно, чудище, как глыба,Всему, что знала, не в пример,Не осьминог то и не рыба,Имело бешеный размер,
Спиною горбясь – великаном,Ракушкой густо обрастя…Оно влекло к себе арканомНа дно Фыонг, людей дитя,
Готовя страшные напастиИ испуская пузырькиИз глубины змеиной пасти,Но не в движенье-кувырке
Не находилося ретиво,Две ж пары толстых, цепких ногОбвили крепко косо-криво,Чтоб сей субъект уплыть не смог,
Густые водорослей нити.Дышало тяжко существо…В таком плену уж не до прыти!К тому же, илом занесло…
Тут глаз открылись грузно веки,И голос грузно зазвучал:– Не бойся! Я не леший некий.На дне уж долог мой причал…
Я Золотая Черепаха,Я от рожденья Ким Куи.Да, видно, здесь моя уж плаха,И сочтены века мои…
Всё потому, что грея милоСвой нос и панцирь, и бока,Что душу напрочь растопило,Узрела я: знать высока —
Выонг! – спешила вдаль с делами.Рыбак попался ей во взор,Был не с пустыми он руками,Он ожерелье, как узор,
Держал в руках красы прелестной!Тот излучал волшебный свет…– Ах, требуха ты, вор бесчестный!Раз у меня такого нет,
Отдай сейчас же мне с поклоном.Эй, слуги! Вон отнять, сказал! —Но тот с глубоким, нервным стоном,Что заслезилися глаза,
Швырнул в момент его в пучинуИ горько-горько зарыдал…На то сердечную причинуИмел уж многие года.
Он по жемчужине, ныряяВ сташенный ад морских пучин,Собрал то чудо, чудо рая,И это подвиг всех мужчин!
Хотел вручить уже невесте,Да вышло вот наоборот…Не замарал пред нею честиЗато, – такой в чести народ!
И порубили слуги зверскоТого беднягу на куски…Вот беспредел! И это – мерзко.Умрёт невеста от тоски…
Ныряли слуги, но напрасно:Пучина тайну ввек хранитИ, в данном случае, прекрасно:Выонг был чисто вон обрит!
И что лежу, узрев, поодаль, —– Вмиг ожерелье мне достать! —Выонг воскликнул, но я в водуЛезть отказалась; злобно тать
Воскликнул: – Тоже на тушонку! —Но крепок панцирь, и мечиЛомались напрочь с треском звонким,Хоть слуги были силачи!
Тогда к ногам моим надёжноОгромной массы валуныВмиг приторочили, и можноЛишь удивляться, как сильны
Так были слуги в этом деле,Коль бросить в море всё ж смогли.Теперь на дне дышу я еле,От Солнца, берега вдали,
Который век, терпя мученья,И гаснет, гаснет жизни лучБез пользы людям, истощенье —Враг беспощадный и могуч.
– Постой! – Фыонг в ответ вскричала, —Я помогу тебе в беде,И от гнетущего причалаТы отойдёшь и уж нигде
Не вспомнишь боле ты о плене! —Чтоб воду в ступе не толочь,Ракушки с панциря каменьемВсе посбивала тотчас прочь!
Он заблестел вновь позолотой!С ног отвязала валуны…– За это мне тебе охота, —От благодарности волны,
Воспрянув жизнью, ЧерепахаФыонг сказала, – подаритьТого труд, сгинул кто на плахе,Кто нанизал его на нить,
Что засиял он чудным светом,Сравни став Солнцу и Луне!Невеста с горя сгибла где-то,И в пепел дом сгорел в огне…
Но, знай, наденешь лишь на шею,А, верь, придёт такой черёд,Оно, подобно чародею,Тебе вмиг Счастье принесёт!
Садись на панцирь мне скорее,Мы к Солнцу двинемся вперёд,Под ним себя я уж погрею… —И тут же выплыли из вод.
Расстались, будто две подруги.И добралась Фыонг к своим —Шаги быстры её, упруги…«Пока Страну не отстоим,
Зачем кощунственное счастьеНа фоне слёз, смертей и бед,Когда другим одни несчастья,И нет конца им, нет как нет…» —
И ожерелье завернулаВ лоскутик тряпочки и – в схрон.
XII
Дрожало небо уж от гула,И нёс тот гул земле урон…
Лишь Ким Куи, в порыва пике,Добра писала черновик,Чтоб дать Верховному ВладыкеПрошенье, чтобы он проник
К народу чутким состраданьемИ троеротов покарал,Фыонг – в разведку уж с заданьем,Атак бойцов кипел аврал!
И изгонялись троеротыИ их приспешники с земли —Народ их гнал с большой охотой,Тех наглый дух был на мели…
Хоть звери с ранами опасны,Их ярость – злобы беспредел,Они кумекают прекрасно,Что не спасти им шкур и тел,
Хотя бросаются в надеждеВон прочь охотников прогнать,Вцепиться в горло, как и прежде!А как же! Звери – злости знать.
На фоне вражеских конвульсийМужал в боях Вьетнам—боец,В бой на врага идти не трусил,Чем приближал его конец.
И троероты – целых восемьЛет! – не смогли его согнуть,У них в боях настала осень,Позорным бегства будет путь!
Вьетнам же шёл неколебимоК своей Свободе напрямик!Она ему необходима,Душой он к ней вовсю приник,
Ведь, под её желанной сеньюСчастливой жизнью заживёт,И в этом нету в нём сомненья,Он к ней идёт, идёт вперёд,
Врагу на хвост всё наступаяИ оттесняя в стан зимы,А та суровая такая,Аж проморозила штаны! —
Позорно гонит по полмиру,Чтоб носом ткнуть об стол, в Париж.Ну, и растряс в пути он жиру!Зато уж наглости – на шиш.
Январь суровый, бородатыйТам во главе стола сидел:– Все троеротовы солдатыДолжны немедля за предел
Уйти отважного Вьетнама,В права вошёл чтоб добрый мир,И расчленения боль-драмаБыстрей закончила бы пир.
И жизнь вошла бы снова в русло,И вновь раздался б детский смех!И троероты в марте грустноБез всяко-всяческих помех,
Как псы побитые, бежали,Вон получив вослед пинка,Скуля, дрожа, стремглавши в дали…Видать, в боях кишка тонка!
Да им и скатертью дорожка!Катастрофический урок.Комар – он маленькая мошка,Но укусить как больно смог!
Ну, а с приспешниками крутоВраз разберётся сам народ,Хотя одеты те, обуты,Вооружений полон рот.
И Север, Юг – два кровных брата —Семья одна им дорога —Как два отважнейших солдата,Им сбили напрочь вон рога
Под Фуонклонгом, Тэйнгуэном,Хюэ-Данангом. СаунлокВон долбанул ещё поленом,А окончательно вмиг смог
Послать в накаут под Сайгоном,Чтоб не разрушить город (риск!)Уж «Хо Ши Мин», когда со звономИ сходу танк ворота вдрызг
Дворца Тхиеу, злобы стана,Разнёс в таране! Тот в ТайбэйСбежал в агонии к тирану,Гнус, троеротовый плебей!
И на броне его отважноФыонг была, хоть и не в нём,Мечтала как. Но то неважно!Зато увидела, как днём,
А то тридцатого Апреля,Победный взвился с ЗолотойЗвездою стяг. И, твёрдо веря,Что будет он над головой
Теперь уж вечно развеваться —Над гордой, славною Страной,Не суй которой в рот ей пальцы,А обходи ввек стороной!
А другу – дружбы и объятья,И равный голос и дела,Ведь все народы в мире – братья,Земля одна их родила!
Труд троеротов – мерзкий опус.Собрав монатки, – вон в бегаПустился в страхе дип-их-корпус,Ай, шкура стала дорога?
Ну, а предатель и приспешникС визжаньем диким поросяВпивал, моля, в их пятки клешни,Укрыть, забрать с собой прося…
И в геликоптерское пузоС остервененьем валом лез,Других топча, грызя (обуза!) —За жизнь свою от страха – бес!
Вслед, пыжась, «тонущие лодки»С остервенением гребли,Душонки спрятать чтоб и шмотки,…Но всех не взяли корабли,
А лишь нахальных и элиту —Ведь руку моет лишь рука! —В пучину прочие вон сбиты,Она их съела, глубока…
Народ же, славный Победитель,За указующим перстомРодной компартии обительСтал восстанавливать – свой дом.
А, впрочем, строить начал новый,Его прекрасным возводя,Чтоб счастье доброе – под кровом,Ведь, жизни цель его в том вся!
А батальон «Неуловимый»Стал в новом звании: «Стройбат»!И возводился дом уж зримо,И всяк боец тому был рад!
Истосковалися по мирнойРаботе руки, просто, страсть!И тягу эту пули, миныВвек не могли у них украсть.
И возрождались снова дамбыИ сеть каналов, чтобы рисЗабыл бы засухи ухабы…– А ну, ребята, поднапрись!
Фыонг трудилася со всеми,Не покладая добрых рук,Ростком чтоб радовало семя.Как сердца радостен был стук!
Но автомат, на всякий случай,Был наготове за спиной:А вдруг враги нагрянут тучей,А вдруг навяжут снова бой?
И возвратился Юг заблудшийВ семью любимую свою —Что может быть на свете лучше,Желанней, чтобы быть в раю!
И вожрождалась понемногуСтрана, вставала из руин,Шагала вдаль с Прогрессом в ногу.Народ ведь был в ней – господин!
Уж «Интеркосмос» Фам ТуанаВключил в Советский экипаж.Взнесла его ракета рьяно!И он, Вьетнама храбрый страж,
Вокруг Земли летал в «Салюте»,«Союзах» – в уйме кораблейВо чреве Космоса. По сути,Во славу Родины своей
И по доверию, заданьюЕё, исполнив чётко труд,Безгрешно, полно, со стараньем,И в мире Космоса был крут!
Земля встречала, как Героя,Вьетнам азартно ликовал!Любви салют пленял собою…Людей к нему стремился вал!
И рады были те, кто вместеС ним на войне в строю одномВ боях всех были ради честиСтраны любимой, отчий дом
Бесстрашно грудью защищая,Громя презренного врага —И то обязанность святая,Отчизна коли дорога.
Фыонг, как все бойцы стройбата,Была в восторге от души,Как и за сбитый им когда-то«Б-52», что он «прошил»!
Всласть, как ребёнок, ликовала,В ладошки хлопала, поя!Ведь, с ним знакома, и немало:В атаки вместе шли в боях!
А в ночь, когда в тиши лежала,Уставши за день от трудов,От них лишь ждущего аврала, —И на него был всяк готов! —
С улыбкой вспомнила вдруг ясно,Какими «дивными» глазаЕё назвал он… Как прекрасно!Хотя в своих от ран – слеза…
С какой таинственной улыбкойЕё он встретил у куста,Когда в ручье была, как рыбка,А вдруг улыбка не пуста?! —
И от догадок заметалась,Всё взвесив «против», ну, и … «за»,Ответ неясен… Эка жалость!Вдруг разразилась, как гроза,
Её догадка в сердце дивном!.. —«Зачем отпрянул от кустаОн с видом, якобы, невинным»?!Притворства ложь, знай, не пуста…» —
И щёки сразу заалели…И сердце сразу ей вопрос:«Ну, что с того, что в самом делеВ кусты он сунул длинный нос?!
Быть может, нюхал он листочкиИль рвал плоды, коль те вкусны…» —И так, в смятенье, чары ночкиЕё вводили в чудо-сны…
И всё трудилась дни и ночи,В жару, прохладу дальних звёзд,Ведь батальон их стал рабочим,Но труд – военный тот же пост!
Идёт борьба существованьяС реальным в горе бытиём,Забыть чтоб напрочь все страданья,Построив Счастья общий дом.
Фыонг, с работы приходивши,Валилась тут же на постель —Была усталость выше крыши! —И, не жевавши свой бетель,
В глубокий сон неслась мгновенно!Всё тело ныло от натуг…Чтоб рано утром, – непременно! —Азарт взыграл её вновь рук!
XIII
