Молодой Адам - Александр Трокки

На улице начался дождь. Мы слышали приглушённый звук капель, падавших на воду, гравий и дерево. Он смешивался с нашим дыханием. Это была какая-то звуковая завеса, что-то из вне, к чему мы оба прислушивались, пока с открытыми глазами и мыслями смотрели друг на друга в темноте.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Вернёмся к началу.

Это странное дело или, лучше сказать, это было странное дело. Слава Богу, больше это не повторится.

Я хотел рассказать об Элле, о том, как внезапно она пришла ко мне, как я открыл её для себя, в тот день, когда мы вытащили мёртвую женщину из реки. По этой причине и от нежелания всё усложнять, я ничего не рассказывал о Кэти. По крайней мере, я не объяснил, как она была связана с этой историей. Конечно, всё это время она была её частью, но вы об этом не знали. Кэти была тем трупом.

Я чуть было не сказал моим трупом. Но труп, строго говоря, не принадлежит никому, и хотя у меня были некоторые права на её тело, пока оно ещё оставалось живым, мне хочется думать, что я, даже будучи убийцей, не имею никаких прав на её труп.

Я убил Кэти. Нет смысла это отрицать, поскольку всё равно никто мне не поверит. Полиция, с её тягой к сенсациям, сразу же начала расследовать возможность злого умысла. Так написали в газетах. Значило это только то, что они уже искали убийцу. Что ж, они его нашли, но об этом позже. На поиски их, конечно же, натолкнул тот факт, что на ней не было одежды. Несомненно, в их глазах это означало присутствие мужчины. По крайней мере, одного. Тут я с ними, конечно, согласен. Я бы и сам пришёл к такому выводу. Да и вы бы, наверное, тоже. Но предположение о том, что поскольку у мужчины было сексуальное сношение с женщиной в несколько неподобающей ситуации и поскольку позже тело женщины обнаружили в одной из наших судоходных рек, — так вот предположение о том, что мужчина убил её, на мой взгляд, не имеет под собой никаких оснований.

Газеты, взявшие на себя роль блюстителей общественной морали, раскрутили эту теорию. Общественность жадно её проглотила. Лесли поверил. Боб поверил. Элла поверила. Так что мне оставалось только молчать.

Вернёмся к началу, к тому началу, которое для этой истории выбрал я, хотя я мог бы вернутся на год или даже десять лет назад, чтобы проследить истоки произошедшего. Вернёмся в то утро, когда мы вытащили её из воды. По иронии судьбы именно я, тот кто видел, как Кэти падала в реку, должен был оказаться тем, кто найдёт её тело на следующее утро на расстоянии мили от того места, где она утонула. Тогда мне это показалось нелепым, настолько невероятным, что если бы Лесли в этот момент не вышел на палубу, я скорее всего отказался бы принять такой неправдоподобный поворот событий и попытался бы подальше оттолкнуть её багром.

К сожалению, в самый неподходящий момент появился Лесли, и, когда он увидел в воде тело, ему показалось, что выудить его оттуда — наша обязанность. По крайней мере, так он сказал.

Лицо человека в тряпичной кепке появилось на страницах газет между статьями об авиакатастрофе, унесшей сорок семь жизней, и финансовой конференции в Париже. Изображение в газете смотрелось как-то неясно: белое пятно, покрытое массой тёмных точек, как будто лицо пыталось уйти на второй план и слиться с фоном. Заголовок под фотографией гласил:

Убийство на клайде

ОБВИНЕНИЯ ПРЕДЪЯВЛЕНЫ

Дэниел Гун, водопроводчик, проживающий в Глазго, дом 42 на Блэк Стрит, был сегодня задержан и доставлен в Центральный полицейский участок. Он обвиняется в убийстве актрисы Кэтрин Димли, 27 лет, проживавшей в Глазго, дом 2 по Ноубл Гроув. Гун — отец четырёх детей. Тело мисс Димли было найдено двумя барочниками, которые вытащили его из Клайда.

Мне было трудно понять, какие улики они нашли против Гуна. Гун не имел к этому никакого отношения. И я был уверен, что уничтожил все возможные улики.

Когда Кэти оступилась и упала спиной в реку, она даже не успела закричать, а потом один за другим на противоположном берегу погасли огни, и надо всем воцарилась мёртвая тишина. Всплеск всё ещё звучал в моей голове спустя несколько минут, как крик в лесной чаще, а потом я в панике упал на набережную и лежал так, уставившись на быстрые чёрные воды. Они неслись мимо набережной, а в нескольких ярдах на поверхности реки тихо лопнуло несколько пузырей, похожих на пену от стирального порошка. Пузыри уплывали всё дальше и дальше, пока вовсе не скрылись из виду.

Я сразу понял, что она умерла, погибла, и больше ей ничем не помочь, я понял это сразу и сразу почувствовал себя как бы парализованным. Я долгое время не двигался с места, мои глаза после того, как я провёл с ней вместе целый час, совсем привыкли к темноте. Сначала вниз полетел спичечный коробок, потом бутылка, потом кусок бревна, и все эти предметы издавали разные звуки, задевая каменную поверхность набережной и исчезая в речном потоке. Я представил себе, как во Вселенной звёзды сталкиваются и тут же разлетаются друг от друга со скоростью света.

А потом я подумал, что Кэти была где-то здесь, внизу.

Было слишком темно и слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Закричать теперь? Я долго искал её, но кроме проплывавшего мимо мусора на тёмной поверхности воды ничего больше не было, и через некоторое время я понял, что в сущности пытался найти иголку в стоге сена. Она могла быть где угодно, на любой глубине. Господи!

Я помню, как не мог поверить в то, что произошло. Как быстро всё случилось, и ведь ничто не предвещало такого поворота событий. Ничего. Для меня это было так же нелепо, как землетрясение в Англии. Именно поэтому позже мне казалось настоящим мошенничеством поэтапное воспроизведение событий прокурором. В момент её падения нас не раздирали сильные эмоции. Не было никакого крика, даже бьющейся в воде руки. Что касается меня, то я был удивлён, насколько быстро я успокоился. Верил ли я в то, что она проплыла некоторое расстояние под водой и там выбралась на берег? Я был уверен в обратном. Я знал, что она не умела плавать. Она всегда боялась воды. Иногда я дразнил её этим, когда мы катались на лодке. В какой-нибудь летний день, где-нибудь недалеко от западного побережья, мы могли лежать голые на деревянном полу в лодке под сидениями. В такие моменты в ней было больше страсти, чем когда-либо ещё, потому что она не умела плавать, потому что наша эротическая схватка в дрейфующей лодке для неё была делом жизни и смерти. В тонкой скорлупе шлюпки было распростёрто не только её тело. Это была её жизнь, которой она рисковала, вскрикивая от безумного наслаждения, когда набегавшая волна с плеском обезглавливала себя о планшир нашей лодки и на ягодицах Кэти оставались похожие на ртуть капли. Она говорила, что чувствовала силу моря сквозь деревянное дно лодки своей плотью и слухом, и что отдавалась полностью, лишь когда её мускулы упирались в неровную поверхность деревянного дна лодки. Судно качалось на волнах, и на её бёдра капали холодные водяные брызги.

Постепенно я привык к мысли о том, что она утонула, и помочь ей уже нельзя, а тихий плеск воды о камни даже как-то успокаивал, больше того, завораживал. Несомненно причиной тому была своеобразная связь, которая всегда существовала между нашими совокуплениями и водой. Она достигала наивысшего экстаза от страха воды, и она не раз говорила, возможно, из склонности к театральным эффектам, что именно так она должна умереть: занимаясь любовью в воде. Она была совсем недалека от истины.

Если бы в тот момент ко мне подошёл полицейский, я бы, наверное, и не подумал убегать. Позже, через несколько минут я понял, что моё положение было опасным, ведь я один знал, что это был несчастный случай. А был ли это несчастный случай? Я думаю, да. Мне никогда не хотелось её убить. Я просто решил уйти. Она попыталась меня остановить. Я высвободился. Она потеряла равновесие. Потом она споткнулась о какой-то булыжник и оказалась в воде. Всплеск. Всё произошло так быстро.

Может, кто-то скажет, что я во всём виноват, потому что вовремя не среагировал. Должно быть, кому-то покажется, что я хотел её смерти. Я так не думаю. Хотя, конечно, основное чувство в моей голове, когда она упала вниз, было чувством раздражения. Я был раздражён. А потом я почувствовал любопытство, смешанное с лёгкой паникой. Она вдруг умерла, и после того, как моё раздражение испарилось, я почувствовал безумное любопытство, а потом меня накрыла волна страха, почти тошноты, и я лежал и смотрел на поглотившую её воду. Если бы она хоть на секунду показалась на поверхности, я бы, наверное, что-нибудь сделал. Но почему-то с самого начала я знал, что всё это безнадёжно, всё кончено, и в тот момент меня, признаться честно, это не очень тронуло, хотя потом я изменил своё отношение, когда до конца осознал, что она умерла. Умерла. Умерла. Умерла. Моя мать, а теперь Кэти. Как удар молнии. А потом постепенное развитие темы в моём воображении, и вот уже простой факт встаёт кровавым заревом на горизонте моих мыслей.