Мятеж реформаторов. Заговор осужденных - Яков Гордин

По-российски, по-французски и по-немецки. Математике, фортификации, тактике и рисованию планов.

В домовых отпусках был ли, когда именно, на какое время, и явился ли на срок.

1820-го года с 22 Генваря по 1-е Апреля того же года, на срок явился.

В штрафах был ли, по суду или без суда, за что именно и когда.

Не бывал.

Холост или женат, и имеет ли детей.

Холост.

В комплекте или сверх комплекта, при полку или в от лучке, где именно, по чьему повелению и с которого вре мени находится.

В комплекте и 31-го числа Декабря 825 года выступил с бунтующими ротами.

К повышению достоин, или за чем именно не аттестуется.

За возмущение Черниговского пехотного полка не достоин.

МУРАВЬЕВ-АПОСТОЛ, Сергей Иванов. Подполковник Черниговского пехотного полка.

Вступил в Общество при начальном основании. Знал о совещании, когда вызывался Якушкин покуситься на жизнь государя, но не одобрял и письменно доказал совещавшимся бесплодность их предприятия. Участвовал в совещании Коренной думы, где было принято республиканское правление. После объявленного уничтожения Союза благоденствия присоединился в 1822 году к обществу, преобразованному на юге, и начальствовал над Васильковскою управою. Участвовал в совещаниях в Киеве и в деревне Каменке у Давыдова, на коих определено было о введении республики посредством революции. Хотя сначала он отвергал изведение государя и всего царствующего дома, но впоследствии на сие согласился. Он с Бестужевым-Рюминым открыл первые сношения с Польским обществом. В 1823 году при Бобруйске составлял заговор остановить государя и возмутить дивизию. В 1824 на контрактах в Киеве предлагал о начатии возмущения и показывал решительную к тому готовность; а в лагере при Белой Церкви участвовал опять в заговоре начать революцию покушением на жизнь государя. В начале 1825 года возобновил таковое же предложение и усугубил деятельность в приготовлении к тому средств. Послаблением на службе и пособиями в нуждах старался привязать к себе нижних чинов Черниговского полка; в лагере при Лещине собирал к себе солдат и других полков, из бывших семеновских, возбуждал в них неудовольствие к начальству и, раздавая им деньги, поощрял к возмущению. Там же открыл Общество соединенных славян и, вспомоществуемый Бестужевым-Рюминым, присоединил оное к Южному; возбуждал в членах мятежный дух; уверял о согласии гвардии и армии на введение перемены правления в государстве; склонял содействовать при перевороте, а некоторых согласил при начатии возмущения лишить жизни государя императора. В продолжение лагеря неоднократно участвовал в таковых злоумышлениях, причем намеревались послать несколько человек в Таганрог для цареубийства и, наконец, определили открыть революцию непременно в 1826 году. Тут по требованию его дана клятва в непреложном исполнении их намерения. О сем решении при отъезде Трубецкого в С.-Петербург поручил сообщить Северному обществу, чтобы оно приняло свои меры. В ноябре на извещение Пестеля об опасности, угрожающей обществу, отвечал, что он готов к возмущению, как скоро будет нужно. В то же время провозглашен третьим директором Южного общества. 27-го декабря, услышав в местечке Любаре об арестовании бумаг его, согласился на предложение брата своего застрелиться, но, будучи удержан Бестужевым, отправился к своему баталиону и произвел возмущение Черниговского полка. На марше возмутителей слышал предложение Бестужева в случае неудачи пробраться в С.-Петербург и покуситься на жизнь государя. Будучи окружен отрядом гусар и артиллериею, он защищался, став против самой артиллерии, и, повергнутый картечью на землю, с помощью других сел опять на лошадь и приказывал идти вперед. Он был одним из деятельнейших по обществу, которому доставил многих членов.

По приговору Верховного уголовного суда 11-го июля 1826 года повешен 13-го числа.

Стрелка Васильевского острова и Петропавловская крепость. Акварель. 1820-е гг.

МУРАВЬЕВ-АПОСТОЛ, Матвей Иванов. Отставной подполковник.

Вступил в общество в 1817 году. Участвовал в совещании, когда Якушкин вызвался на цареубийство. Знал цель – введение республики с истреблением всех особ царствующего дома. По поручению Южной Директории (в 1823 году) отправлялся в С.-Петербург для открытия сношений с Северным обществом и возбуждения в членах более рвения, стараясь соединить оба общества. Пестель говорил ему о намерении составить вне общества особенную партию для истребления императорской фамилии. Он сам (в 1824), не получая долго писем от брата и полагая его захваченным, а общество открытым, замышлял покуситься на жизнь государя, о чем сообщал некоторым членам, склоняя их на содействие к тому. Принял на себя поручение уговорить Трубецкого действовать на 4-й корпус, стараться склонить Северное общество к соединению и объявить о решительном намерении начать возмущение в 1826 году. Услышав в Любаре, что его самого и брата его велено взять, он решился застрелиться и предлагал брату то же сделать. Отверг предложение Бестужева-Рюмина отправиться в С.-Петербург для покушения на жизнь ныне царствующего императора, а при объявлении ему с братом его ареста, когда два офицера Черниговского полка ранили полковника Гебеля, он успел удержать одного от дальнейшего неистовства. Он увлекся за братом в Васильков и участвовал в возмущении Черниговского полка. Ему известны были конституция Никиты Муравьева, главные черты «Русской Правды» Пестеля и Кате хизис с прокламацией, составленные Бестужевым-Рюминым и братом его Сергеем, также речь Бестужева к Славянскому обществу и мнения о необходимости истребить цесаревича. На совещаниях, происходивших в 1823 году в Киеве и Каменке, в 1824 в лагере при Белой Церкви и в 1825 при Лещине он не был, но о суждениях там покуситься на жизнь покойного государя и начать возмущение знал; ему также известно было и о замысле Якубовича. В показаниях своих он был весьма чистосердечен, а в продолжение исследования, мучимый угрызениями совести, впал в отчаяние и хотел уморить себя голодом, но успокоился, будучи убежден кроткими внушениями веры.

По приговору Верховного уголовного суда осужден к лишению чинов и дворянства и к ссылке в каторжную работу на 20 лет. Высочайшим же указом 22-го августа поведено оставить его в работе 15 лет, а потом обратить на поселение в Сибири.

МУРАВЬЕВ-АПОСТОЛ, Ипполит Иванов. Прапорщик Квартирмейстерской части.

Был членом Северного общества. При отправлении его по назначению начальства во 2-ю армию Трубецкой дал ему письмо к генерал-майору Орлову, в котором приглашал его сюда. Муравьев на дороге в Москву, узнав о происшествии 14-го декабря, сжег сие письмо и пустился к братьям своим, Сергею и Матвею. Там участвовал в бунте Черниговского пехотного полка и при усмирении оного убит.

По сентенции Военного суда, 12-го июля высочайше конфирмованной, велено прибить имя его к виселице.

5

Приказ главнокомандующего

1-ю армиею от 18 января 1826 года.

Главная квартира,

г. Могилев.

Злодеяние, неслыханное в российском войске, свершилось. Черниговского пехотного полка подполковник Муравьев-Апостол, преступник, прежде втайне на гнуснейшие злодеяния посягнувший, отважился укрываться от преследования законов явным возмущением полка. Несколько офицеров, все люди в сердце и душе совершенно испорченные, сделались ему достойные товарищи. Таким образом и некоторые другие офицеры и часть нижних чинов совращены с истинного пути и вовлечены в измену и клятвопреступление. Но мятеж иссяк в своем источнике. Войско, славящееся искони неограниченною любовью и преданностью к государю и престолу, не потерпело изменников: оно окружило их и в порыве ожесточения готовилось истребить их на месте. Но да решит жребий их неумолимый закон с примерною строгостию, соответственной важности преступления.

Для суждения виновных офицеров, участвовавших в мятеже или к оному прикосновенных, учреждается комиссия военного суда в главной квартире армии под председательством начальника 3-й пехотной дивизии генерал-майора Набокова с назначением к производству дела полевого генерал-аудитора 5-го класса Шмакова. Суду сему предаются Черниговского пехотного полка: штабс-капитан барон Соловьев, подпоручик Быстрицкий и прапорщик Мозалевский, яко главнейшие сообщники, закованными в кандалы…

Подписавшись, Сакен темной старческой рукой отодвинул лист и хотел уже крикнуть адъютанта, но не крикнул.

– Вот уж не думал… – тихо сказал он самому себе, – вот уж… на восьмом десятке…

Сакен слишком хорошо помнил, как после сражения под Прейсиш-Эйлау, без малого двадцать лет назад, был он обвинен главнокомандующим Беннигсеном в неподчинении приказу, отставлен от должности, отдан под суд и, пока тянулось следствие, а тянулось оно пять лет, жил в Петербурге в нужде и неизвестности о будущем. Он, тогда уже пятидесятилетний боевой генерал, который на турок ходил, и на поляков при Великой Екатерине, и с Корсаковым в Швейцарии воевал при императоре Павле…