Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников

«Странно, – подумал я. – Какое отношение к сторожу имеет этот игрушечный негодник?»

Сторож почувствовал моё присутствие и открыл глаза.

– Сейчас, сейчас, – сказал он, поднимаясь.

Его взгляд упал на игрушку. Сторож потёр лоб, стараясь что-то вспомнить, потом пожал плечами, вышел со мной в коридор и открыл дверь служебного хода.

– Это вы, значит, у нас работали? – сказал сторож. – А я вас сразу и не признал. Память совсем никудышная стала. Если не запишу, ни за что не запомню.

Я тоже узнал его. Он жил где-то по соседству со мной и каждое утро гулял по улице с маленькой внучкой. Девочка то и дело капризничала, кричала на всю улицу:

– Дедушка, хочу новую куклу! Новую куклу хочу!

– Но у тебя и так много кукол. Куда тебе ещё! – говорил ей старик.

– А я хочу самую добрую куклу! Купи мне куклу, и всё! – не унималась девочка и топала ножками.

Тогда дед, стыдясь, уводил внучку с улицы, а она упиралась, висла на его руке и кричала:

– Куклу! Куклу! Куклу!

– Вот, например, подремал только что, – продолжал сторож, – подремал, значит, открыл глаза, а передо мной на столе кукла. Когда я взял её, убей, не скажу. А ведь не простая кукла – стоит на витрине, – сказал он, оправдываясь.

«А не ловкий ли это ход? – пронеслось в моей голове. – Он понял, что я уже видел марсианина у него на столе, и теперь пытается свалить всё на свою плохую память».

Я пристально взглянул на его морщинистое бородатое лицо, но оно излучало такое добродушие, что мне ничего не оставалось, как только отбросить даже малейшее предположение о его сговоре с марсианином.

И всё же, вернувшись домой, я не мог отделаться от уверенности в том, что славным куклам – стюардессе и уродцу – угрожает опасность. Марсианин зачем-то проник на стол директора. Неужто он начал приводить в действие свою угрозу? Эта мысль тревожила меня весь следующий день, и к вечеру в моей душе родилось твёрдое решение отправиться в магазин и предупредить уродца.

Но как это сделать? Если я явлюсь перед куклами в своём обычном виде, они даже не станут меня слушать. И вдруг ещё ко всему придётся действовать, а мне при своих размерах не влезть ни в один игрушечный дом. Выход был единственным: уменьшить себя до размеров куклы.

Эта задача на первый взгляд кажется непосильной. Но я быстро нашёл простое и остроумное решение, и для осуществления его мне понадобилась обычная и совсем несложная аппаратура, которую человек изобрёл давным-давно.

В нашем доме жил отставной моряк, тот самый, который плавал юнгой целых пятьдесят лет. На стене в его кабинете рядом с фуражкой и кортиком висел огромный морской бинокль. Так вот, я пришёл к отставному юнге и попросил, чтобы он посмотрел на меня в бинокль.

Старый моряк видывал всякое на своём веку, поэтому он не стал спрашивать, что к чему, а снял бинокль со стены и навёл на меня окуляры.

– Ну и каким вы меня видите? – спросил я немного погодя.

– Я вас совершенно не вижу. Сплошное розовое пятно, – пояснил бывалый моряк. – Вот если бы между нами лежало несколько кабельтовых…

– Спасибо, – сказал я. – А теперь переверните бинокль и посмотрите с другой стороны. Что видно сейчас?

– О, теперь вы стали маленьким, – сообщил моряк. – Размером с куклу. А ваш чемодан точно спичечный коробок.

Мне это только и было нужно. Теперь лишь не медлить, сказал я себе, пока он смотрит на меня в бинокль, пока я размером с куклу.

– Спасибо! – крикнул я и выскользнул за дверь таким, каким меня видел старый юнга через перевёрнутый бинокль.

На улице было темно и безлюдно, поэтому мне удалось добраться до магазина игрушек без существенных приключений. Я отыскал подходящую щель между полом и дверью служебного хода и проник в полутёмный коридор магазина.

Сторож, как всегда, отсиживался в кабинете директора. Я заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что старик сладко посапывал в кресле, свесив голову на грудь. А перед ним на столе суетился игрушечный марсианин. Он держал обеими руками, точно бревно, авторучку и что-то писал, бегая вдоль настольного календаря.

Вот он поставил точку и полюбовался делом рук своих. Вначале посмотрел нормальным правым глазом, а потом повернулся боком и посмотрел глазом левым, расположенным там, где у нас находится ухо.

Налюбовавшись всласть, марсианин сунул авторучку в стаканчик для карандашей и соскользнул по ножке стола на пол.

Я отступил в темноту, и марсианин прошёл мимо меня, хихикая и удовлетворённо потирая руки. Когда он поравнялся со мной, то вдруг, к моей великой досаде, оказалось, что я немного не рассчитал с биноклем и теперь марсианин выше меня на две головы и значительно шире в плечах.

Но уже было поздно менять что-либо, поэтому я обождал, пока марсианин скроется в торговом зале, а затем двинулся следом за ним, возлагая надежды на свою смекалку и ловкость.

У самого входа в зал меня остановил чей-то плач. Кто-то горько и безутешно рыдал в полумраке в углу. Я бросился на эти печальные звуки и обнаружил девочку-куклу, которая стояла сгорбившись у стенки и вытирала слёзы пышной рыжеватой косой. А влага струилась из её глаз настолько обильно, что коса уже давно промокла насквозь и девочка временами выжимала её.

Увидев перед собой необычное существо, Катя, а это оказалась она, перестала плакать и спросила, кто я такой.

Я назвался и спросил, почему она горько и безутешно плачет. Катя заколебалась. Но затем, подумав, что перед ней всё-таки не настоящий человек, хотя в то же время и не настоящая кукла, сказала, что сегодня утром купили её лучшую подругу. Она тут же спохватилась и добавила, что, в общем-то, очень хорошо, когда люди покупают куклу, но дело в том, что у её подружки наступил самый важный момент в жизни: она полюбила молодого человека, а тот полюбил её. И вот теперь получилось так, что влюблённых разлучили навек, даже не дав хоть немножко насладиться счастьем.

В моей голове промелькнула ужасная догадка.

– Скажите, ваша подруга, случайно, не стюардесса? – спросил я напрямик, чтобы не терять драгоценное время.

Катя изумлённо уставилась на меня, но я не дал ей долго раздумывать и спросил про уродца.

– Он рвётся искать стюардессу. Но его не пускают. Бедный, бедный Отважун, – сказала Катя и, увидев, что коса её стала сухой, собралась вновь заплакать.

Я схватил её за руку и потащил в торговый зал.

Среди игрушек царило уныние, они толпились вокруг уродца, и тот отчаянно кричал:

– Пустите меня, я не успокоюсь всё равно, пока не найду свою стюардессу! – и рвался из рук боцмана и лап медведя, а игрушки уговаривали его не совершать безумные поступки.

Я протолкался к уродцу и сказал, положив руку на его плечо:

– Не спрашивайте сейчас, кто я такой. Это долгая история, а нам дорога каждая минута. Скажу только одно: да-да, я – слесарь-водопроводчик. И разумеется, ваши товарищи правы, вы тотчас заблудитесь в незнакомом городе. Поэтому лучше нам сесть на что-нибудь более или менее удобное и выработать план действий.

Мои слова отрезвили уродца, а это говорило о том, что он ещё ко всему оказался и умным человеком.

Я предложил игрушкам занять свои места на полках, иначе мне будет трудно говорить со всеми сразу, а сам вместе с уродцем забрался на прилавок, точно на сцену, и, обращаясь ко всем присутствующим, спросил, как выглядел человек, купивший стюардессу. И тут обнаружилось, что никто из них не заметил, как продавали её. Каждый был занят своим: кто в это время находился на прилавке и был поглощён тем, чтобы возможно больше понравиться покупателю, а кто лежал или стоял на полке и, не замечая ничего вокруг, мечтал сегодня же попасть в хорошую семью, где берегут игрушки.

Об исчезновении стюардессы узнали они только вечером от самого уродца. Отважун целый день просидел среди тары, прятался от продавцов, опасаясь, что те, обнаружив его, отправят на фабрику как типичный брак. Но когда продавцы ушли, уродец вылез из укрытия и, не найдя стюардессу, поднял страшный шум.

Словом, у нас не было ни одного следа, по которому можно было бы искать стюардессу.

Теперь даже самоуверенный Отважун упал духом и опустил руки. Я было собрался последовать его примеру, да вдруг почувствовал на себе чей-то злорадный взгляд.

Это откровенно торжествовал марсианин, стоявший в центре витрины, среди редких, не продающихся игрушек.

«Так вот