Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Базиль Тихонович уселся рядом с Леной, показал жестом, чтобы мы спускались к нему, и произнёс своё традиционное «итак», с которого начиналась почти что каждая его история.
– Итак, – промолвил слесарь, – это случилось два года назад. Я только что закончил профтехучилище и был направлен в одну из жилищных контор на должность слесаря-водопроводчика. Помнится, через месяц перед самым концом одного рабочего дня вызвал меня к себе начальник конторы и сказал: «Такое дело, Базиль: звонили соседи, в общем, из магазина игрушек. У них там в зале трубу прорвало. А слесарь их, понимаешь, болен. Отопление они отключить отключили, но на улице, сам видишь, мороз. Надо им помочь, понимаешь. Мёрзнут продавцы, покупатели, понимаешь, мёрзнут. А кто у них основной покупатель, догадываешься сам. Дети!» Я тогда ещё был молод, горяч. Сказал: «Добро, помогу» – и после работы отправился в магазин. Пришёл я как раз к закрытию. Директор сам лично отвёл меня в торговый зал, к месту аварии и сказал, что минут через пять продавцы разойдутся по домам и можно будет начать работу, тогда никто не станет лезть мне под руку, потому что в магазине останется только сторож, да и тот сидит в директорском кабинете, пьёт чай.
Всё получилось, как он сказал. Продавцы сложили неподалёку от меня коробки с товаром, который только что поступил с фабрики, сняли рабочие халаты и пошли по домам. И я остался в зале один.
Меня окружали полки с куклами и игрушечным зверьём, крошечные недвижимые машины. Будто я оказался в заколдованном мире, который усыпил волшебник.
Я слышал только лязг своих инструментов да собственное дыхание. Так продолжалось около часа, потом до меня донеслись посторонние звуки – шорох, похожий на топот маленьких ножек, и тоненькие писклявые голоса.
Я настолько увлёкся работой, что не сразу проявил интерес к странным звукам, но затем всё-таки поднял голову и увидел, что игрушки пришли в движение. Они спускались с полок и шли к коробкам с новым товаром.
Вы спросите: почему игрушки ожили прямо при мне, сделав тем самым для меня редкостное исключение? Ведь обычно они скрывают от людей своё необычайное свойство. И ещё ни один человек (кроме меня) до сих пор не встречал ожившую игрушку.
Но как потом мне рассказала Катя, всё объяснилось очень просто. Вначале игрушки решили дождаться, когда и я уйду из магазина, хотя им очень не терпелось узнать, что за новички приехали в коробках. Но один из жирафов решил рискнуть. Он осторожно высунул с полки голову на длинной шее и начал наблюдать за мной.
– Братцы! Да это же слесарь-водопроводчик! – известил он своих товарищей. – А слесари обычно так, ну так уходят с головой в работу, что не замечают того, что творится вокруг. Хоть ты пляши у него на плече.
– Это мы знаем и без тебя! – высокомерно сказал игрушечный марсианин.
Он был в магазине единственным представителем неземного пространства и от этого всегда задирал нос, хотя от обычного игрушечного человечка его отделяло только то, что его левый глаз поменялся местами с левым ухом, а правый глаз и правое ухо находились там же, где они помещаются и у землян.
Сообщение жирафа привело игрушек в восторг. Они устремились наперегонки к коробкам с новым товаром.
Но случилось так, что слесарь-водопроводчик, пришедший к ним в этот вечер, то есть Базиль Тихоныч Аксёнушкин, умел не только трудиться, но ещё и посматривать во время работы вокруг себя. Ну совсем как Цезарь.
К счастью, я тут же успел притвориться, будто ничего не вижу, кроме своих инструментов и прохудившейся трубы, и куклы, не подозревая, что за ними следит наблюдательный глаз, окружили привезённый товар.
Ребята, вы скажете: уж столько написано про живых кукол. Но скажу так: а разве я хуже других и не имею права иметь свою историю про живых кукол?..
– Конечно имеете право, – сказал Феликс.
– Спасибо, ребята, – растроганно сказал Базиль Тихонович. – Тогда я продолжаю.
Итак, куклы стояли молча, не сводя глаз с коробок и что-то выжидая, а затем вперёд выступил игрушечный боцман и постучал по самой крайней из них.
– Эй, кто там! Выходи, не бойся, здесь, кроме нас, никого нет! – закричал он и посвистел в свою дудку, висевшую, как и положено, на груди.
И тогда поднялась крышка коробки, из неё показался пластмассовый пожарник. На нём всё было с иголочки. А на каске его и на топорике у пояса играл отсвет дежурной лампочки, освещающей торговый зал.
Пожарник осмотрелся и крикнул:
– Всё в порядке, ребята!
И сейчас же полетели крышки с коробок, и на белый свет стали появляться один за другим точно такие же новенькие пожарники.
В конце концов осталась занятой только одна коробка. Из неё доносились возня и сопение. Невидимый пожарник, наверное, застрял, он отчаянно копошился, пытаясь выбраться из коробки. Наконец ему удалось сбросить крышку, и за бортиком замелькали его руки и ноги.
– Эй, ребята, помогите ему! – приказал первый пожарник.
Его товарищи бросились к коробке, повалили её набок, и к их ногам выкатилась незадачливая игрушка.
Поначалу я принял её за маленького осьминога, потому что у этой игрушки были четыре руки и столько же ног. Но когда у неё обнаружились две головы, да ещё говорящие разными голосами, я понял, что ошибся.
Но вскоре всё стало на своё место. Игрушка распалась пополам, и я увидел двух пожарников. То есть один из них был типичный пожарник, а вот второй…
Все пожарники были красавцами хоть куда! А у этого парня одна нога была обута в кавалерийский сапог со шпорой, а другая щеголяла в панталонах клоуна. И вдобавок её пришили коленом внутрь. Та же самая путаница творилась и с его руками, отчего казалось, что этот чудак идёт одновременно вперёд и назад. Но и этого было мало его творцам. Один глаз у него они поместили ниже второго. Одну половину рта сделали серьёзной, а вторую растянули до ушей. И только топорик и каска говорили о том, что он по какому-то недоразумению тоже причастен к славному пожарному делу.
– Как вы очутились вдвоём в одной коробке? – нахмурился предводитель пожарников.
– Это моя коробка, – сказал тот из двоих, кто был нормальным пожарником. – А почему он очутился здесь, этого я знать не знаю.
– Меня хотели бросить в ящик для отходов, но я всех обманул и в последний момент нырнул к нему в коробку, – весело сообщил уродец.
– А кто ты вообще такой? – спросил боцман. – Нам кажется, ты не похож ни на кого из тех, что мы видели прежде!
И все игрушки дружно закивали, соглашаясь с боцманом.
– Правильно! Вы такого ещё не видели! Да и видеть не могли! – звонко крикнул уродец. – Потому… потому что я – марсианин! Первый марсианин на Земле!
– Он – самозванец! Всем давно известно, что марсианин – я! – высокомерно возразил марсианин.
– Так и быть! Пусть ты – марсианин! – сказал уродец, ни капельки не смутившись. – Тогда зовите меня проще: Отважун-Благорожун!
– А как это понимать? – спросила игрушечная стюардесса и слегка приподняла брови на красивом строгом лице.
– А так! Это значит, что я Отважный и Благородный! – объявил уродец. – Ну а те, кому и сейчас трудно понять, пусть зовут меня ещё проще: Отважун, и всё! Я парень свойский, разрешаю всем обращаться со мной фамильярно!
Произнося свою короткую речь, он нелепо размахивал руками и вообще выглядел очень смешным. Трудно было оставаться серьёзным, глядя на него.
– Он – Отважун! Он – Благорожун! Ой, умора! – смеялись игрушки, показывая на него пальцами, лапками и копытами.
Даже строгая красавица-стюардесса и та позволила себе улыбнуться слегка.
Уродец смеялся вместе со всеми и, может быть, пуще всех.
– Ты погляди на себя в зеркало, – съязвил марсианин, он один не смеялся, боясь потерять свою важность.
– О, это мысль! – обрадовался Отважун. – Признаться, я ещё ни разу не видел себя от рождения!
Он огляделся и, заметив на нижней полке игрушечное трюмо, помчался к нему. Но всем показалось вначале, что уродец, наоборот, удаляется от него, потому что уж так были устроены его ноги и руки. Они разбегались в противоположные стороны.
Отметив, что Отважун выглядит ещё нелепей, чем им показалось на первый
