История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Крестьянское восстание означало, что в революцию вовлекаются глубинные пласты общества, огромные массы сельского населения. Однако революционный процесс не остановился на этом – он продолжал расширяться, вовлекая в себя последний оплот самодержавия – армию. Армия состояла в основном из крестьян, поэтому массовые крестьянские волнения неминуемо передавались и в солдатскую среду. Первая бунтарская вспышка произошла еще в июне – это было восстание на броненосце «Потемкин». Во время всеобщей стачки отмечалось невиданное прежде явление – массовое участие солдат в митингах и демонстрациях. В конце октября и в ноябре имело место 5 вооруженных солдатских митингов, 6 вооруженных демонстраций и 7 вооруженных солдатских выступлений, сопровождавшихся борьбой с правительственными войсками. 26–27 октября произошло вооруженное восстание в Кронштадте; 12–17 ноября – в Севастополе; 2–3 декабря происходили волнения в московском гарнизоне.[1890] Особенно взрывоопасным было положение на флоте. «Состояние флота становилось все хуже, – вспоминал военный министр А. Ф. Редигер, – и он являлся несомненной опасностью для страны. Государь это вполне сознавал и однажды по поводу какого-то беспорядка в Черноморском флоте вполне спокойно сказал, что Севастопольская крепость должна быть готова пустить его, буде нужно, ко дну».[1891]

Таким образом, в ноябре 1905 года в деревне началась крестьянская война. В определенной степени эта война была инициирована подготовленной либералами октябрьской стачкой, большую роль сыграл неурожай в Черноземных областях, но главной, глубинной причиной было малоземелье, перенаселение и Сжатие – процессы, описываемые демографически-структурной теорией.

Крестьянское восстание вызвало огромную тревогу в правительственных сферах: становилось ясно, что революция распространяется на огромные крестьянские массы. Д. Ф. Трепов в срочном порядке представил царю проект наделения крестьян посредством принудительного отчуждения у помещиков половины земли. Д. Ф. Трепов настаивал, чтобы о новой «Великой реформе» возвестил сам царь и притом немедленно, однако Николай IIотправил проект С. Ю. Витте, а тот полагая, что закон должна принять Дума, в ожидании ее созыва поручил доработку проекта главноуправляющему землеустройством и земледелием Н. Н. Кутлеру. В качестве немедленной меры было принято решение о сложении выкупных платежей. Это была существенная уступка властей, царь практически полностью (за исключением маленького поземельного налога) снимал с крестьян центральные прямые налоги; теперь крестьяне платили только местные, мирские и земские подати, и в целом прямое обложение крестьян уменьшилось более чем вдвое.[1892] Кроме того, было решено облегчить покупку помещичьей земли крестьянами с помощью ссуд Крестьянского банка.

Восстание крестьян и слухи о готовящейся реформе вызвали панику среди дворянства. 17 ноября 1905 года 277 крупнейших помещиков 33 губерний срочно съехались в Москву на совещание, на котором было объявлено о создании «Союза землевладельцев». «Союз» обвинил С. Ю. Витте в «недостойной политике, опирающейся на революционные силы» и потребовал немедленно «успокоить и водворить мир в сельских местностях», используя власть, «не ограниченную в средствах суда и расправы». Одновременно была организована придворная агитация против проекта Н. Н. Кутлера, а группа гвардейских офицеров (в традициях екатерининских времен) составила заговор с целью устранения С. Ю. Витте.[1893]

С. Ю. Витте действительно медлил с «судом и расправой» и не вводил военного положения. «Помню недоумение, которое долго возбуждало поведение Витте, – вспоминал В. А. Маклаков. – Он бездействовал, давая революции разрастаться».[1894] Премьер-министр пытался остановить революцию, заключив соглашение с либералами. В середине ноября состоялся очередной Земский съезд, оказавшийся последним. Либеральная «общественность» окончательно раскололась; правые либералы создали партию октябристов и заявили о поддержке правительства; левые либералы (кадеты) продолжали настаивать на прямом и равном избирательном праве, но намеревались вести дальнейшую борьбу парламентскими средствами. Кадеты уже не поддерживали демонстраций и забастовок и пугались мысли о возможности вооруженного восстания. Правда, не вошедшая в партию кадетов группировка либеральной интеллигенции из «Союза освобождения» вместе с «Союзом союзов» по-прежнему выступала за сотрудничество с социал-демократами и революционные методы борьбы.[1895]

Таким образом, издание манифеста 17 октября и крестьянское восстание вызвали перегруппировку политических сил. С одной стороны, начиналась реакция: на правом фланге происходила консолидация нелиберальной части дворянства и традиционалистских монархических группировок типа «Союза русского народа». С другой стороны, инициировавшая революцию оппозиционная элитная группировка раскололась на три части: октябристы помогали правительству остановить революцию, кадеты отошли от внепарламентской борьбы, и лишь левая интеллигенция продолжала борьбу в союзе с социал-демократами. В то же время вовлеченные либералами в борьбу рабочие пока ничего не получили от революции и были полны решимости добиваться Учредительного собрания, равных избирательных прав, но главным образом – 8-часового рабочего дня. Крестьяне, вовлеченные в борьбу либералами и рабочими, по-прежнему требовали земли.

Процесс отхода либералов от инициированной ими борьбы и перехода части из них в лагерь противника является достаточно типичным для «революций вестернизации» и хорошо изучен на примере революций 1848 года. «С момента появления баррикад в Париже все умеренные либералы… стали потенциальными консерваторами, – писал Э. Хобсбаум. – По мере того, как умеренное мнение более или менее быстро изменилось или вовсе исчезло, рабочие… остались одни или, что даже более фатально, столкнулись с союзом консервативных и бывших умеренных сил со старыми режимами: „партией порядка“, как называли это французы».[1896] Таким образом, западники, добившись удовлетворения своих требований, прекратили активную борьбу. То течение русской революции, которое можно отождествить с «революцией вестернизации», на этом практически закончилось – продолжающаяся (и нарастающая) революция носит теперь чисто социальный характер. Перед лицом этой социальной революции часть западников объединилась с традиционалистами для борьбы против наступающих народных масс.

8.7. Народ терпит поражение

Октябрьская стачка не дала рабочим того, что они требовали: 8-часовой рабочий день и увеличение заработной платы. Поэтому на петербуржских фабриках началось движение за введение 8-часового дня явочным путем: проработав 8 часов, фабричные прекращали работу и шли «снимать» рабочих других предприятий. В ответ предприниматели по соглашению с правительством объявили грандиозный локаут: 72 петербургских завода прекратили работу; 100 тыс. рабочих остались без средств существования.[1897] Таким образом, новый кризис был неизбежен. До конца ноября в Петербурге существовало своего рода «двоевластие» правительства и Петербургского совета, который опирался на советы в других городах и явочным порядком вводил на предприятиях 8-часовой рабочий день. 27 ноября Петербургский совет призвал всех граждан не платить налоги, изымать вклады из сберегательных касс и требовать расчета только золотой монетой. Среди вкладчиков началась паника; за месяц из касс было изъято 110 млн. руб., налоги почти не поступали, правительство снова находилось на грани банкротства – финансовый крах был отсрочен лишь займом в 100 млн. руб., предоставленным французскими банками в конце декабря.[1898] Этот заем был в известной степени отражением произошедшей перегруппировки политических сил: западные банкиры и политики вслед за русскими западниками стали оказывать поддержку новому правительству.

К началу декабря перегруппировка политических сил усилила позиции правительства, и оно перешло в наступление; 3 декабря Петербургский совет был арестован в полном составе. В Москве и в ряде других городов советы призвали к всеобщей забастовке, которая по замыслу социал-демократов должна была перейти в вооруженное восстание. Однако рабочие теперь боролись практически в одиночестве: либералы вышли из борьбы, лидер кадетов П. Н Милюков осудил призыв к новой стачке как «преступление против революции». В стачке приняла участие лишь небольшая часть служащих, входивших в «Союз союзов» (всего лишь 30–40 учреждений). Количество бастовавших рабочих достигло 433 тыс., но в целом стачка имела намного меньшие масштабы, чем в октябре.[1899]