Пока мы не встретимся вновь - Джудит Крэнц

Фредди нравится ей все больше и больше, думала леди Пенелопа Лонбридж. Она суетилась на кухне, выложенной камнем-плитняком, готовясь к семейному пикнику, который должен был состояться сегодня, жарким воскресным днем начала мая 1944 года. Одно только плохо: Фредди занимается пилотированием тяжелых бомбардировщиков над сельской местностью. Прошел уже год с тех пор, как Фредди и Джейн прошли в Мэрстон Муре тренировку и летали на четырехмоторных самолетах, а Фредди все еще не насытилась приключениями, которые, с точки зрения леди Пенелопы, были… не совсем женским делом. Она с тревогой представляла себе обеих девушек за штурвалом бомбардировщика, хотя с каждой летал бортмеханик, а иногда и второй пилот.

Женщинам гораздо уместнее летать на одноместных «спитфайрах», доставляя их летчикам-истребителям с завода на аэродром. Так мальчик в конюшне, оседлав скаковую лошадь, бережно доставлял ее жокею, собиравшемуся участвовать в скачках. Но — и она никому не призналась бы в этом, кроме дорогого Джералда, — девушкам совсем не подобает пилотировать гигантские «стерлинги», «галифаксы» и «ланкастеры», а уж тем более «летающие крепости» «Боинг Б-17», о которых они прожужжали все уши, начиная с прошлого лета. Леди Пенелопа никогда не думала, что ей придется в течение всего завтрака слушать, как ее дочь и невестка спорят о «давлении надува электронного турбонагнетателя» — что бы это ни значило, — уписывая омлет из великолепного яичного порошка, который привез Джок, приехавший вчера на уик-энд. Можно было подумать, что разговор ведут два старых механика в каком-нибудь грязном гараже.

Чем займется Фредди, когда закончится война и ей придется вести обычную жизнь, хотела бы знать леди Пенелопа. Высадка союзных войск на континент не за горами, насколько она могла судить по ожиданию и напряженности, написанным на лицах Тони, Джейн, Фредди и Джока. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как они в последний раз были вместе. Размышляя обо всем этом, Пенелопа Лонбридж нарезала кусочками консервированную солонину, редкое и роскошное угощение, тоже привезенное в подарок Джоком Хемптоном.

А почему вообще ее так беспокоит будущее Фредди, а не собственной дочери? Может, потому, что Фредди ждет совершенно новая жизнь, а Джейн вернется к той, для которой рождена? Но нельзя же ожидать от Фредди, что она за одну ночь превратится в истинную англичанку. В ней так много пиратского: эти яркие волосы, независимая походка и манера жестикулировать, — трудно вообразить, что она безо всяких проблем станет леди, живущей в поместье. А ведь… когда-нибудь она станет хозяйкой «Лонбридж Грейндж», женой пятнадцатого барона, а в их части графства Кент той женщиной, которая задает тон во всем.

Нельзя отрицать: Фредди понятия не имела о том, чего от нее ждут окружающие, но ей было всего двадцать четыре. Милой девочке придется понять, что от нее требуется не только присутствие на церковных праздниках, охотничьих балах, пикниках, выставках лошадей, на балах в графстве, но и участие в работе женской гильдии и посещение госпиталя — о, после войны возродится так много всего! Знает ли Фредди, как устроить настоящий обед для гостей? Как делать покупки? Может ли научиться играть в бридж? Другие игры вышли из моды. Она должна знать, что, когда они с Тони будут жить здесь, без бриджа им не обойтись. Пенелопа Лонбридж вздохнула.

Что касается Джейн, она вела себя так возмутительно, что мать только разводила руками. Джейн не давала повода для особого изумления, хотя Пенелопа, конечно, знала об отношениях дочери с мужчинами, о чем, безусловно, не догадывался дорогой Джеральд. Это, впрочем, ее не слишком беспокоило. В каждой приличной семье время от времени появляется такая легендарная Джейн. Эта гадкая, гадкая девчонка прекрасно выйдет замуж, тут нечего опасаться, и родит полдюжины прекрасных детей. Да, Джейн — феномен, но о ней не стоит беспокоиться так, как о Фредди.

Когда кончится война, будет достаточно времени, чтобы подумать обо всем этом, сказала себе леди Пенелопа, окидывая взглядом плоды своих трудов. Корзина с «Милки уэй» на десерт; бутылка виски, чтобы угостить всех перед ленчем; множество бутербродов с солониной на тоненьких кусочках хлеба, намазанных консервированным маслом; картофельный салат; брюссельская капуста с луком под домашним соусом, в котором недостаток растительного масла компенсировался щедрым количеством перца. Все это угощение, кроме хлеба и салата, стало возможным благодаря щедрости Джока. Теперь, когда эскадрилья курсантов летной школы превратилась в американскую восьмую воздушную армию, он никогда не приезжал в «Лонбридж Грейндж» без корзины с вкусной едой, заботливо уложенной его сержантом, дежурившим по кухне-столовой. Тот просто не знал, как угодить командиру эскадрильи, подполковнику Хемптону. Милый Джок, подумала Пенелопа Лонбридж, что бы они без него делали?

Он безумно любит Фредди, думал командир авиакрыла, достопочтенный Энтони Лонбридж, бросив ворох побитых молью одеял и подушек под цветущее персиковое дерево возле голубятни, где собирались устроить пикник. Но она уже не та девушка, на которой он женился. Или, если говорить честно, может, это он изменился с тех пор, как у него образовалась эта проклятая каверна? Она не давала о себе знать, пока он не поднимался на высоту шесть тысяч метров или не пикировал оттуда, но это сделало его непригодным для полетов, заставило сесть за стол. Теперь он командовал авиакрылом из тридцати шести истребителей вместо того, чтобы пилотировать собственный самолет. Каверна! Надо же такому случиться! Но если признаться, возможно, именно то, что он привязан к земле, а Фредди вольна летать, побуждало его думать о том, что она переменилась.

А в чем конкретно эта перемена? Безусловно, в ней раньше не было этого… командирского?.. начала, которое появилось теперь. Эту военную форму, придающую ей такой лихой, победоносный вид, он сожжет в ту же секунду, как кончится война. Сожжет форму, набьет ее черные туфли камнями и утопит их в реке, разрежет ее фуражку на миллион кусочков, оторвет ее «крылышки» и упрячет их навсегда, заставит ее отрастить волосы до колен и носить платья с огромным декольте — плевать ему на то, что скажут люди, — и задать ей хорошую трепку, чтобы знала, кто в доме хозяин. Он не мог дождаться! Раньше ее так не поглощало то, что она делает. Теперь, когда им удалось провести вместе два выходных дня, Фредди столько трещала о своих бомбардировщиках, что он сорвался и велел ей заткнуться. Он гордился ею, — черт побери, кто бы не гордился такой отважной женой? Но бомбардировщик все равно что какой-нибудь проклятый грохочущий автобус с крыльями, разве она этого не понимает? Неужели Фредди не могла быть немного… тактичнее… говоря о том, какое удовольствие получает от своей работы, и зная, что он не может уже делать то, чего ему бы хотелось?