Вторая любовь - Джудит Гулд

Все десять женщин подняли головы. Две хорошенькие выглядели смущенными и напуганными, а остальные — либо тощие старые курицы, либо здоровенные перезрелые коровы — приняли позы как в фильмах Феллини, изображая уличных проституток. Кое-кто обратился к Сонни по-итальянски.

То, что они сказали, заставило остальных залиться веселым хохотом. Даже две скромницы отвернулись, пытаясь скрыть улыбки.

Сонни отнесся к этому равнодушно, снял темные очки и спрятал их в карман. Потом неторопливо огляделся, пытаясь найти Маму Рому.

Она стояла в дальнем конце кухни, за длинным столом с мраморной крышкой между двумя огромными раковинами, и что-то готовила.

Сонни подошел к ней и положил ладони на стол.

Мама Рома медленно подняла голову, ее черные глаза холодно взглянули на посетителя.

— Где вас черти носили? — спокойно поинтересовался Сонни.

В руке Мама Рома держала огромный нож. Его-то она и наставила на китайца со словами:

— Не смей ругаться в присутствии Господа, — сверкающее лезвие указало на висевшее на белой стене распятие, украшенное засохшей веточкой вайи, оставшейся с Вербного воскресенья. — Это проявление неуважения, — добавила женщина.

— Прошу прощения, — извинился Сонни. — Я послежу за собой. Договорились?

Сицилийка наградила его долгим, тяжелым взглядом.

— Договорились, — недовольно пробурчала она.

Фонг смотрел, как Мама Рома работает. Почти как женщины в Чайнатауне. Ее рука ныряет в ведро с холодной водой, вылавливает пригоршню кальмаров. Шлеп-шлеп-шлеп, они выкладываются ровными рядами на стол. Одной рукой она держит сумкообразное тело, одним ударом ножа ампутирует щупальца, все в одном и том же месте, сразу под выпуклыми глазами. Чоп-чоп-чоп-чоп-чоп. Так же мастерски, как и виденные им азиаты-повара.

Сонни снова заговорил:

— Последние три недели я приходил сюда каждый божий день. Утром, днем и вечером. И как вы думаете, что я находил?

Чоп-чоп-чоп-чоп-чоп. Нож словно летал над столом.

— А что ты ожидал найти? — поинтересовалась она, подняв на него глаза.

— Ну, я, разумеется, никак не ожидал, что найду это заведение закрытым, если вы это имеете в виду.

Мама Рома перевернула нож, используя тупую сторону для того, чтобы отмести отрезанные щупальца в одну сторону, а очищенные тела в другую. Затем выловила из ведра следующую порцию и разложила кальмаров аккуратными рядами.

— Как вы думаете, что я испытывал, когда мне приходилось докладывать начальству, что я никак не могу связаться с Кармином? — негромко продолжал Сонни. — А когда они интересовались, почему, что, по-вашему, мне пришлось им отвечать?

Мама Рома пронзила его взглядом:

— Тебе следовало сказать, что ресторан его мамочки закрыт.

— Да, именно так я и сказал. Видите ли, это не прибавило мне популярности.

— А это не мои проблемы.

И она снова набросилась на кальмаров, словно конвейер в лице одной-единственной женщины. Удар, захват, хлоп, хлоп, проброс. Удар, захват, хлоп, хлоп, проброс. Ни один глаз не пролетел мимо мусорного ведра. Собираемые в отдельную миску чернила медленно поднимались к краям.

Сонни устал ждать и от души желал, чтобы толстуха поторопилась. Ему очень хотелось поскорее закончить с делами. Раскаленная кухня в жаркий день не была идеалом его времяпрепровождения.

Снабженный кондиционером «лексус» манил его к себе.

Вот в чем неудобство общения через посредника. «Я бы мог напрямую связаться с Кармином, — думал Сонни. — Моя жизнь стала бы куда легче».

— В любом случае, — говорила тем временем Мама Рома, — мы не могли не закрыть ресторан. — Она ножом обвела кухню. На кончике лезвия блеснули красные чернила кальмара. — Видишь? Мы все обновили.

Теперь, когда сицилийка буквально ткнула его носом, Фонг увидел, что она права. Отремонтировали всю кухню, все блестело и было только что из магазина.

— Видишь? Все новехонькое. Плиты, грили, духовки…, раковины, холодильники, морозильные камеры. Утварь. Стоило, наверное, прилично, я не знаю, — женщина пожала плечами. — Может, двести тысяч долларов? Не скажу наверняка.

А Сонни думал: «Остается только гадать, сколько из всего этого стащили с грузовиков. А может, навели шорох на какого-нибудь бедолагу, снабжающего рестораны оборудованием?»

Толстуха улыбнулась.

— За всем этим проследил Кармин. Он в этаких делах мастак. Никто не осмелится его надуть!

Кармин! Сонни уставился на Маму Рому. Он просто не верил своим ушам! Всякий раз, как он сюда заходил, Кармин был здесь и наблюдал за ремонтом!

— Господи Боже! Вы просто мешаете меня с дерьмом, верно?

Мама Рома с грохотом опустила нож на стол и быстро перекрестилась, как принято в Старом свете — начертила большим пальцем крест на лбу, потом на губах и затем на груди.

Сонни воздел руки к потолку и сделал поворот на 360 градусов.

— Мать твою, я просто ушам не верю! — бушевал он. — Вы хотите сказать, что Кармин был здесь?

— Я разве не тебе велела следить за своим языком, а? — голос Мамы Ромы пронзил его, словно лезвие ножа, который она снова взяла в руку и угрожающе размахивала им.

Сонни сделал шаг назад, от всей души желая, чтобы эта кулинарка перестала целиться в него.

Мама Рома бросила взгляд на распятие на стене.

— Я тебе уже говорила. Я не потерплю bestemmia[34]! И не намерена этого повторять!

— Ладно. Ладно! — Сонни примирительно поднял руки ладонями вперед. — Прошу прощения. Меня просто немного занесло. Этого больше не повторится.

Мама Рома наградила его свирепым взглядом, но нож опустила.

— Лучше, чтобы не повторялось, — спокойно предупредила она.

— Это просто потому, — Фонг от досады помотал головой, — что все эти недели я приходил сюда. Я ведь мог напрямую переговорить с Кармином.

— Не-а. — Мама Рома покачала пальцем. — Ты же ведь сам отлично знаешь. Мой Кармин, он ни с кем не ведет дела напрямую. Даже если бы к нему пришел сам президент. Даже если бы это был… Ну, только, может быть, с Папой Римским он стал бы говорить.

— Но дела-то от этого быстрее не идут, — скривился Сонни. — А так мои боссы начинают сомневаться.

— Надо же? И в чем это?

— Вы понимаете… Ну, они говорят: «Может, этому Кармину нельзя верить. Может, Сицилиец вовсе не так хорош, каким хочет казаться».

Мама Рома покосилась на Сонни. Ее похожие на бусинки, блестящие черные маленькие глазки сверкнули, как облитые маслом маслины.

— Лучше, если Кармин тебя не услышит, — посоветовала она. — Но и со мной тебе не следует говорить о нем в таком тоне.

Закончив потрошить кальмаров, она отложила нож и отодвинула в сторону миску с чернилами.

— Когда имеешь дело с кальмарами, никогда не следует мыть щупальца вместе с тельцем, — заметила Мама Рома. — Если их смешать, тельца приобретут пурпурный цвет. А все потому, что в щупальцах есть чернила… — Она собралась было шлепнуть на стол следующую пригоршню, но вдруг застыла и нахмурилась. — Чернила. Чернила! Это мне напомнило о… — Толстуха шлепнула себя пухлой рукой по лбу. — О, мадонна! Как же я могла забыть!

— О чем? — поинтересовался Сонни Фонг.

— О записке, которую должна тебе отдать! От Кармина. Он упоминал, что ты можешь заглянуть.

— С чего бы это?

— Может, он заметил, что ты тут все время крутишься.

Сицилийка быстро вытерла руки влажной тряпкой и стала рыться в карманах фартука. Она никогда не надевала лямку на шею, так что верхняя часть просто болталась поверх нижней. Женщина ничего не нашла, кроме помятого бумажного носового платка. Его она быстренько затолкала обратно.

— Куда же это я ее подевала? — бормотала Мама Рома, поджимая губы и озираясь по сторонам. — Он отдал мне бумажку только сегодня утром.

Сонни был готов задушить толстуху. И почему она об этом вспомнила только сейчас? А вдруг тетка потеряла записку?

«Кармину лучше найти себе кого понадежнее, — размышлял Фонг. — И побыстрее».

Думал он так, а вслух произнес:

— Я надеюсь, что вы найдете записку. У нас для него есть срочная работа. Из тех, что ждать не может. Иначе нам придется нанять кого-нибудь другого.

Мама Рома не ответила. Ее глаза бегали по полкам из нержавеющей стали и столам. Она запустила руки под фартук, чтобы поискать в карманах синего халата в цветочек.

На свет появился еще один использованный бумажный носовой платок.

— Гм! — Она уперла руки в бока. Облизала нижнюю губу кончиком языка. Медленно покружилась на одном месте. — Дай-ка вспомнить… Я как раз возвращалась с рыбного рынка… Тони разгрузил машину, принес морские продукты в корзине со двора на кухню… Я помогла все убрать… — Она кивала самой себе, словно просматривала разворачивающуюся перед ней ленту памяти. — Потом Тони принес помойные баки, да… И сразу после этого пришел Кармин. Точно. Вот дура-то! — Женщина еще раз хлопнула себя ладонью по лбу. — Я скорее всего выбросила ее по ошибке! Погоди минутку! — Мама Рома опустилась на колени, нагнулась над мусорным баком, закатала повыше и без того короткий рукав, обнажая бледную руку, напоминающую сливочный сырок и подмышку с влажными начинающими седеть черными волосами. Ни секунды не раздумывая, она сунула руку глубоко в помойный бак, роясь в многочисленных слоях кальмаровых глаз и губ, отбросов от креветок, увядшего салата-латука, кофейной гущи и чего-то там еще. Она пыхтела и ворчала, роясь в отбросах.